Валерий РОКОТОВ. Театр на холме
Есть театры, которые ставят то, что зрителю хочется, и есть театры, которые ставят то, что зрителю нужно. А нужно сегодня оставаться живым, даже если всё вокруг кричит о сладости умирания и смирении перед величием энтропии.
«Концерт по случаю конца света» – спектакль, в котором «Содружество актёров Таганки» раскрывает всю свою устремлённость и ностальгию. Когда ноты русской трагедии ранят и побуждают к сопротивлению, ты вдруг осознаёшь масштаб замысла. Не спектакль здесь важен, а мир за театральными стенами, который не должен уснуть.
Это гражданский театр. И понятно, почему уже два десятилетия он не в почёте. Убивали эту гражданственность с начала либеральных времён. Потешались над ней, заявляя о праве на пофигизм, распад, отказ от собственной идентичности. А когда увидели её возрождение, сварганили клона. Что такое проект «Гражданин поэт», если не наглая имитация, где гражданственность выступает как превращённая форма? Как развлекуха для псевдоинтеллигенции, заряженной социальным презрением.
Николай Губенко, создавший спектакль, всё возвращает на своё законное место. Он показывает: гражданин поэт – это Ахматова, это Блок, это Берггольц, это Твардовский, и когда слышишь их стихи, понимаешь, чего стоят такие, как Быков.
Роль гражданского театра – это война за торжество жизни в культуре, потому что культура сегодня – главное поле борьбы. Удастся отстоять всё живое, исполненное подлинной драмы, значит, будем жить. А нет – поминай, как звали. Культура будет разрушена. Её великие образы станут частью постмодернистских коллажей на стенах глобального «Винзавода».
За такие спектакли не награждают. Это за член, нарисованный на мосту, можно получить поощрительный приз, а за постановку, обращённую к великим стихам и трагическим точкам нашей истории, можно только нажить неприятности.
«Концерт по случаю конца света» – жёсткий, ранящий, абсолютно беспощадный спектакль. Он не щадит зрителя, грамотно усыпляемого современным искусством. Он говорит ему о нашем величии, нашей трагедии и нашем падении.
Любое творческое высказывание бессмысленно, если не облечено в точную форму, и Губенко такую форму находит. Зритель здесь оказывается на репетиции, наблюдая, как спектакль рождается из хаоса современности.
Режиссёр, сидящий у своей лампы, не диктатор и вполне понимает, что актёры таковы, каковы они есть. Они – дети своего времени, которые где-то шляются и вламываются в творческий процесс с отключенными мозгами. Но он знает и то, что русская поэзия, русская драма сотворят из этих бродяг чудо преображения. Так и происходит: вот вбежал актёр в театр полнейшей банальностью, а на сцену вышел уже талантом.
Режиссёр остаётся фигурой загадочной. О нём почти ничего не известно, кроме того, что он – частичка исчезнувшей советской цивилизации. Он явно надорван, явно осознаёт, что эта постановка нужна лишь ему одному, и его ирония – очевидное средство самозащиты.
Ты хочешь узнать о нём больше, но в какой-то момент понимаешь: главный герой здесь не он. Главный герой пьесы – боль. Та самая боль, которая сохраняет людские души живыми. Эта боль в итоге гонит режиссёра из зала, валит его на кушетку с сердечным приступом, а постановка остаётся незавершённой.
В принципе, завершить её ему едва ли по силам. Режиссёр слишком много пережил и осмыслил, он слишком много хочет сказать. Он ставит невероятно сложную цель: соединить драму и карикатуру, показать, как высоко взлетает культура во времена исторические и как низко падает она в эпоху безвременья. Он не хочет отгораживаться от современности и поэтому использует возможности интернета и шоу. Он творит свой спектакль из того, что любит и ненавидит: льёт в зал образцы великой поэзии, вызывает призраки прошлого (Петра, Пушкина, Николая Первого, Сталина) и жёстко врезает в ткань постановки видео, где резвятся «креативные» бестии, гудит гламурная шпана на «Авроре» и звучат безумные заявления русофобов. Получается не спектакль, а концерт, вызванный к жизни ощущением приближения катастрофы.
Режиссёр осознаёт: жить в развращённом мире невыносимо, но также невыносимо жить в мире нравственной диктатуры. Поэтому нет в спектакле мрачного морализаторства. Есть обвинение, горечь, но морализаторства душного нет. Не попадает Губенко в этот капкан, изготовленный специально для консерваторов. Видит его и обходит, обращаясь к смеху, иронии, самоиронии. Он не даёт проникнуть на сцену духу-убийце, который и опрокинул советский мир. Ведь не только диссиденты и ЦРУ в этом повинны. В этом повинна и закостеневшая идеология. В этом повинен дрожащий чиновник, стремящийся всё выхолостить, умертвить. Карикатура на эту сволочь в спектакле присутствует. Это такой герой на все русские времена. Вроде ушла эпоха запретов, но призрак цензора бродит по театрам поныне.
«Концерт по случаю конца света» – спектакль безумно важный сегодня, когда всё шокирующее, выпадающее из рамок, всплывает и получает поддержку. Мы же понимаем, зачем золото классики меняется на постмодернистскую жесть. Это технология убийства культуры.
И постановка Театра на таганском холме – хороший выстрел в ответ.
