Елена Пустовойтова. Устоявший

Поезд стоит в Шелангере всего пару минут. Соскочишь на щебенку с высокой подножки, полвагона не пройдешь, а он уже поплывет мимо тебя дальше, в Йошкар-Олу, где заканчивается эта ветка железной дороги, будто там дальше – ничего нет.

Ни России, ни будущего.

Собственно, я ехала в Шелангер, как в советское прошлое. Без богатых и бедных, с социальной справедливостью, с народом, который знает, что его завтра зависит и от него. И эти, странные для нынешнего обывателя, мысли имели вполне конкретный адрес – совхоз «Звениговский».

И даже имя – Иван Казанков.

Совхоз «Звениговский» сегодня это больше 2 тысяч работников. Это 88 свинарников плюс мясокомбинат. Это 23 тысячи тонн мяса в год. Это 21 тысяча тонн самой разной колбасы и мясных полуфабрикатов. Это средняя заработная плата 35 тысяч в месяц и почти полмиллиона рублей выплаченных за прошлый год налогов. Но вся эта, безусловно, важная цифирь никак не отражает главного. А оно в том, что на двадцать третьем году капиталистического переустройства России здесь по-прежнему живут и работают так, будто ни частный капитал, ни лихорадка личного обогащения, готовная выставить на продажу все – даже Родину  – не посмели коснуться этой земли.

Понятно, что Шелангер минувшие двадцать лет шел той же дорогой, что и остальная Россия, потому и особенно острым становился мой интерес: как выжил – и не только выжил, а и размахнулся, стал уникальным по эффективности производства во всем Мари-Эл – совхоз «Звениговский», детище его бессменного вот уже 35 лет директора Ивана Ивановича Казанкова.

Теперь весь этот комплекс – целый агрогородок на окраине Шелангера. По фасаду крупно и красно – «Спасем село – спасем Россию!» Серп и молот на доске почета и рядом «Трудом славен человек». И на транспаранте уж совсем откровенно: «Наша цель – социализм. От каждого по способностям…» - глаза, замылившиеся от рекламы банков, полуголых красавиц и машин, словно обжигаются о кумач, волнуют память…

Миллионером он стал сразу. В далеком социалистической семьдесят девятом его «посадили» на разваливающийся свиноводческий комплекс, на котором висело 5 миллионов долгов. Кто помнит, рубль тогда полтора американских доллара стоил.

- Когда я приехал, колхоз производил всего 400 тонн мяса. Из них половину покупал. Собирали у населения скот и его сдавали, как будто колхоз вырастил. Это в мои понятия о колхозе или о совхозе никогда не укладывалось…

…Прежде, чем попасть в хозяйство Казанкова, я не раз звонила ему по телефону. Его мобильник отзывался песней, которую  помолодости уже мало кто помнит. «Забота у нас такая», - запевала трубка. И уже потом, когда мы свиделись и поговорили, я поняла, что не оригинальной формы, а именно смысла ради отзывается Казанков на все, что происходит на его земле именно так: «Жила бы страна родная, и нету других забот». И смыла ради – профиль Сталина на стене в его огромной кабинете, где каждый день в шесть утра он собирает специалистов на планерку. И рядом – «Наше дело правое – победа будет за нами!»

- Нас воспитывали так. Раньше думай о Родине, а потом о себе. Сохранить нашу страну. И до сих пор для меня это святое. Вот эта мелодия у меня в телефоне. Чтобы все люди знали, как я отношусь к нашей стране.

- Это мелодия своего рода символ?

– Да. Символ того, зачем мы живем, для чего работаем. И как думаем дальше развивать нашу страну.

Представляю реакцию нынешнего либерала на подобную демонстрацию «сталинизма». А это и не демонстрация вовсе. Это принцип жизни, которому Казанков остался верен. Не разменял на свободы и демократии. И, за ним, за Казанковым стоят по-минимуму две тысячи человек, благодарных ему за эту верность.

- Кто такой Иван Иванович? – Зинаида Николаевны Кудрявцева, ветврач мясокомбината, откровенно удивляется вопросу. – Иван Иванович самый лучший руководитель из всех, с которыми мне приходилось работать. Этот человек самый мудрый, от природы умный и образованный. Каждый день его вижу. В кабинете не сидит, в курсе всех дел, до самой мелочи…

И это удивление на вопрос, и то, что Казанкова видят ежедневно, были у всех, с кем бы я ни говорила в хозяйстве – в цехах мясокомбината, свинарниках, комбикормовом заводе, теплице, где круглый год выращивают овощи для столовой, обеды в которой укладываются в 50 рублей. Не знаю, для всех ли это будет показателем заботы о людях, но каждый месяц все работники Казанкова получают продуктовый набор по два килограмма колбасы и мяса – для дома, для семьи.

- Я до сих пор и к нашим пенсионерам стараюсь бережно относится, - разъясняет Казанков. -  Едва ли кто еще по России до сих пор это делает – помните, мы в советское время по два килограмма мяса давали? Плюс килограмм колбасы мы им бесплатно даем каждый месяц. У нас они в любое время проходят на территорию комплекса, что хотят – то и проверяют. Они создавали этот комплекс, и мы всегда будем подотчетными перед ними. И все понимают, кто такой пенсионер. Если бы не их труд, у нас такого мощного предприятия на сегодня не могло бы быть.

Сравнивая прошлое и сегодняшний день, директор совхоза «Звениговский» оперирует такими цифрами, в которые сегодня трудно поверить: мы привыкли думать, что село есть черная дыра, в которой исчезают миллионы. А он, «Звениговский», к началу девяностых в 10 раз увеличил производство мяса. Со 180 тонн мяса до 1800.

Иван Иванович за свою жизнь не раз задавал себе вопрос: он смог, почему другие – нет? И ответ ему вполне ясен: - Если народ почувствует, что ты уже сам не знаешь куда вести – он тоже начинает шататься. А если ты действительно ночами можешь не спать, обмозговать, правильно сорганизоваться, то из любой трудности можно выйти.

- Это все благодаря социализму или вопреки плановой экономике?

- Ну, как можно вопреки? Семейный бюджет и то планируется. А тут целое предприятие без плана и без всего? Кто ничего не понимает в экономике, типа Егора Гайдара, который экономистом только считался, те и решили Госплан разрушить. Почему до сих пор ни промышленности, ни сельского хозяйства в стране нет? Все топчемся, то показывают одного фермера - он 15 овец купил и 15 коров и этим решает проблемы России. Что фермеры страну накормят, это чушь, которую выкинули как лозунг в 90-ых годах. Я не против фермеров, пусть работают. У меня фермер, хороший друг, Вася Григорьев, он говорит: - Иван Иванович, я раб сам себе. Потому что я и должен пахать, и сеять, и убирать, и скотину держать, и, в конце концов, эту свою продукцию я должен успевать продавать. Он даже с обидой мне говорит - вы крупное предприятие, вы становитесь монополистом. Но мы же не можем сами себя ограничивать, мы не можем остановиться. У нас около двух тысяч рабочих работает, я должен думать, как им увеличить зарплату, чтобы люди могли нормально жить, нормально отдыхать. Если ездить куда-то на юг, за границу – пусть ездят.

Правда, ездить по заграницам не часто удается по той простой причине,  лето – пора отпусков, говорят. А на селе самые работы начинаются.

Сравнивая нынешнее с минувшим, Казанков часто вспоминает один случай: «Совхоз «Звениговский» и в 90-е поднимался, как на дрожжах. Когда все вокруг валилось. Ну, и собрались тогда горбачевские руководители у главы – Жеребцов был в то время. И предлагают: давайте мы присоединимся к совхозу «Звениговскому», создадим общее предприятие. Я говорю: ребята, как вы это предприятие понимаете? Я понимаю вот так: я все ваши банковские счета закрываю, отбираю у вас иномарки, я сам на «волге» езжу, и вы у меня будете как управляющие работать. А все ваши выезды - сегодня в Чувашию поехали, завтра в Кировскую область! - просто катанием занимаетесь. Это все прекратится, вы на производстве будете работать. В зале – тишина, все молчат. И больше уже ни разу не поднимали вопрос «давайте объединимся с совхозом «Звениговским».

Иван Иванович усмехается, вспоминая прошлое.

Но нынешнее было куда страшней. В девяностые вместе с либерализацией рынка, когда мясокомбинаты переставали платить, руководство его совхоза само расходилось по всем рынкам – до главного бухгалтера и инженеров - но на зарплату работникам все равно собирали. Тогда-то и поняли, что одним мясом не проживут, нужна его полная переработка.

- Я должен был правильное направление найти, чтобы не специалисты торговали на рынке, а целенаправленно из мяса деньги делать.

И Казанков направление нашел. Сегодня  рентабельность его хозяйства выше 22 процентов. Где еще на селе вы найдете такую? Сегодня он только за день отгружает более чем в 3,5 тысячи магазинов республики и других областей больше 100 тонн колбас и мясных полуфабрикатов. Сегодня его работники, получающие в Шелангере московскую зарплату, пойдут за ним в огонь и в воду.

Чтобы не увязнуть в цифрах, расскажу вам короткую историю – о «чемпионате мира» среди мясокомбинатов. Такой ежегодно проводится в Германии, во Франкфурте. Более 60 тысяч мясокомбинатов Европы и обоих Америк выставляют там свои мясные изделия, и немцы, сами колбасники хоть куда, решают, у кого лучше. Так вот, в прошлом году «Звениговский» отправил на эту международную выставку 23 вида продукции. И получил 16 золотых, 6 серебряных и 1 бронзовую медаль. Без медали не остался ни один экспонат из Шелангера! К слову сказать, вся Украина, тоже знающая в колбасах толк, на той же выставке получила 22 медали, а тут – один совхоз.

- А это главный кубок, который достался нам! – Иван Иванович снимает с полки здоровенное творение немецких литейщиков. А я смотрю на него и с грустью думаю: наши футболисты, получающие миллионы за беготню по футбольному полю, известны на всю Россию уже только потому, что слегка поучаствовали в чемпионате мира. Казанков в чемпионате мира среди мясокомбинатов собрал все медали и взял главный приз – и что? Хоть одна газета или гостелевидение (говорят, оно у нас еще есть) хоть полслова сказали об этом? Порадовались?

- Мы одни получили медалей больше Украины, - словно читая мои мысли, говорит Казанков. - Мы, крестьяне из деревни, выиграли вот этот кубок, - радость бы для всей страны, что мы можем на международный рынок выйти с нашей продукцией, нас бы поддержать! Ну, а кому мы нужны? Нигде об этом ни слова.

Для местной власти вполне логично, казалось бы, услышать Казанкова. Но…

- Руководство республики – они бы съели меня сегодня, но я в горле застряну. Пытались уничтожить, травили, аварии делали, требовали сдать хозяйство - сам руководитель Марийской республики обо всем этом знает. А я не сдал, и народ меня всегда поддерживал. И обязательны мы будем дальше двигаться. На сегодня у нас 166 000 поголовья свиней. Наша цель – 200 000 в этой пятилетке. То есть к концу 2015 года мы его будем иметь. И производить 00:38:34.  35-40 тысяч тонн мы в начале пятилетки говорили, 34 тысячи уже есть, – 40 не за горами. Мы ведь это сами все не съедаем, мы делаем все это для страны. Чтобы золотые деньги, миллиарды туда не уходили, а именно наши люди ели ту продукцию, которая экологически чиста. Мы никогда не гормоны, ничего не применяем, и стараемся, чтобы народу лучше было.

Так часто о своей ответственности перед народом он говорит неспроста.

- Во-первых у нас СПК. Это совместный производственный коллектив. То есть, по-русски говоря – это народное предприятие. Народное предприятие выбирает руководителя.  Без советской власти уже прошло почти что двадцать четыре года, а каждый раз меня выбирают. Ведь если ты хочешь остаться на этой должности, ты должен, хоть и требуешь исполнительности у народа, угодить ему. Это по–простому я говорю. Но дело в том, если бы я неправильно вел дело - каждый ведь хочет жить лучше – меня бы легко переизбрали. Но до сих пор никто не выставлял против меня свою кандидатуру. И я молю Бога, чтобы у меня здоровье было, голова работала и ноги ходили.

Они ниоткуда не ждут помощи, живут только на собственные средства, и работники «Звениговского» это прекрасно понимает. «Моя первая задача, - говорит Казанков, - чтобы народ нормальную зарплату получал». Средняя зарплата по прошлому году - 34 000 рубле. Кому нравится - 1000 долларов. За рубежом, проверьте статистику, в агросекторе примерно так же. До конца года нынешнего здесь хотят довести зарплату 37-38 тысяч.

Предвижу вопрос: сколько кладет в кошелек сам директор совхоза? Вот вам ответ: - Я живу в пятиэтажном доме на втором этаже в трёхкомнатной квартире, которую выделили как директору, мне, советская власть.

– Вы миллионер, и живёте…

– Я не миллионер, я зарплату получаю. Если я себе на 10 процентов увеличиваю, аналогично, увеличивается заработная плата рабочих. И в итоге у меня сейчас 88 тысяч, а у рабочих 34 тысячи в среднем, свинарка получает 37, а главный специалист около 60-ти тысяч.

– И этот принцип сохранился до сегодняшнего дня?

– До сих пор. Я радуюсь этому. С рабочим на равных могу говорить. Мы с ним из одной кассы зарплату получаем.

- А как же тогда капитализм, как же свободный рынок, как же частная собственность?

– Да наплевать на всё это. Кому оно на хрен нужно, извините за крепкое выражение, этот капитализм? Простое человеческое уважение никаким капитализмом, никакими деньгами, ни золотом, ни чем не заменить, для меня нет важнее уважения человека, с которым я работаю, чтобы мне доверяли, мне верили. Это самое, наверное, ценное, что рабочие доверяют мне.

- И, тем не менее, вы кто? Миллионер? Миллиардер? Кем вы сами себя считаете?

- Хороший вопрос. Если вот так вот считать – мы миллиардами ворочаем с одной стороны, миллионами тоже ворочаем. У нас есть, чем ворочать. Но я был и останусь простым руководителем, которого избрал народ. И для меня важней всего – оправдать его доверие. Если меня назовут миллиардером, я никогда этого не признаю. Хоть и наше общее богатство народа – да, миллиардами можно считать.

Я считаю – все смог и может Казанков. Он считает – все может социализм. Кто из нас ближе к истине? Может быть тот, который считал, что кадры решают все?

Поезд в Москву стоит на станции Шелангер пару минут. На станции я вспомнила о том, что ехала сюда, как в прошлое. Взбираясь по крутым ступенькам в тамбур вагона, подумала: а ведь здорово было бы, если бы «Звениговский» устоял навсегда.