Леонид ТАТАРИН. Рыбаки
Эпизоды
После окончания ускоренного курса КВИМУ (Калининградского высшего инженерного мореходного училища рыбной промышленности) в 1981 году меня вызвал первый зам. начальника «Тралфлота»:
– Ну, что, капитан, есть мнение, что ты останешься работать на судах типа БМРТ? На этих судах у тебя хорошо получается – даже во время учебы на летних каникулах за два месяца умудрился вытащить из верного прогара БМРТ «Лев Толстой», а на «Перламутре», так и вовсе первое место по министерству сумел взять. Да и дипломная работа твоя в КВИМУ именно по судам типа БМРТ заслужила высшую оценку наших экономистов – на кафедре экономики сказали, что это готовая кандидатская…. Продолжай! Поможем!
Вместе со мной от службы мореплавания зашел к Офицерову моринспектор Федор Павлович:
– Наша служба не возражает.
– Вячеслав Константинович, я сам очень даже возражаю. Дайте мне, наконец, возможность получить новый корабль. Ведь уже почти все капитаны, с кем я начинал работать, получили новые корабли. А меня непонятно за какие грехи держите уже десять лет на самых старых судах…
– Так у тебя ведь хорошо получается – «Грибоедов», «Турмалин», «Кольцов», «Бирюза», «Лев Толстой», «Перламутр». Планы хорошо выполняешь, ни одной аварии не сделал, заработки хорошие – чего тебе ещё надо?
– Надоело на старых развалинах работать – дайте мне новый корабль!
Офицеров с Рузанкиным молча посмотрели друг на друга, помолчали.
– Ладно. Через год получаем в Николаеве новый БАТ (большой автономный траулер) «Маршал Крылов», а в Штральзунде – новый РТМС (рыболовный траулер-завод морозильный – супер) «Гречишников». Даю тебе право выбора, – решительно сказал Офицеров.
– Спасибо. Готов ехать в Николаев.
– Хорошо. Но сначала подмени на один рейс Цыганкова на БМРТ «Казань». Он просит замену. Это уже не та «Казань», на которой ты работал в 73-м году. Эта построена в Гданьске. У той главный двигатель был всего 1900 л.с., а у этой – 5400. Понравится – можешь на ней оставаться. Тем более, что название очень хорошо звучит рядом с твоей фамилией. Нет – поедешь в Николаев.
– Поработаю на «Казани», но больше одного рейса меня на ней не держите. Слышал, что у Цыганкова не очень хорошо на ней получается…
– А ты скажи, где у него хорошо получается? – со злостью сквозь зубы выдавил Офицеров. – Не хочется опять перебирать старые проблемы – пока его родственники в министерстве давали ему зелёную улицу, вешали ордена и медали, даже «Звезду Героя», он смотрелся очень хорошо во всех газетах и по телевиденью. Дали ему новую «Палладу», он её загубил за год, дали новый «Лазурит» – опять у него нашлось сотни причин для оправдания, дали новую «Казань», опять кто-то виноват. Да ты и сам его хорошо знаешь, – работал с ним на «Палладе» третьим штурманом. При тебе Носаль учил его рыбу ловить возле Уолфишбея…
– Вячеслав Константинович, извините, но капитанов, у которых я учился, обсуждать не могу – Цыганков, Носаль, Дрогайцев, Охотин, Попов научили меня швартовкам в море, научили рыбу ловить – спасибо им.
– Хорошо. Подбирай себе экипаж, так как все моряки потребовали замену – ни один не согласился остаться.
*
Через неделю с новым экипажем я уже вылетел самолётом из Калининграда через Москву и Рабат на Дакар. Там на рейде уже ждала нас «Казань», отработавшая шесть месяцев у западного побережья Африки. Но план не выполнен ни по одному показателю. Заработок у экипажа низкий – ни один моряк из экипажа не согласился остаться на второй рейс…
Для замены экипажа траулер зашёл в порт, ошвартовался у причала. Аркадий Фёдорович встретил меня у трапа, по-дружески обнял, как старого знакомого. Зашли в каюту – он сразу достал из холодильника бутылку: «Давай по капле за встречу!»
Но тут в каюту неожиданно, не постучав, зашла буфетчица:
– Аркаша, поставь на место!
– Извини, вот тут…. Тамара Степановна …. – и поставил бутылку обратно в холодильник.
Я молча вышел из каюты – разбирайтесь сами в своих проблемах….
Ещё раньше мне пришлось познакомиться с семьёй Аркадия Фёдоровича – прекрасная жена, трое детей, четырёхкомнатная квартира в центре Калининграда! Был уверен, что это образец для нашего времени. Правда, среди рыбаков ходили разговоры, что он в свои рейсы подбирал себе на должность буфетчицы молодых и красивых дам.
До вылета экипажа, отработавшего рейс шесть месяцев, оставалось два дня. На это время мне пришлось поселиться в находившуюся рядом каюту, в которой обычно жил первый помощник капитана. Первый вместе с экипажем не вылетел – его обещали прислать чрез месяц.
На общем собрании экипажа я поставил задачу – через сутки доложить мне рапортами о приёмке дел и обязанностей по всем частям судна, отразив все недостатки.
На второй день все начальники служб принесли письменные доклады – все приняли дела и обязанности. И в каждом рапорте – перечень всех недостатков. Я сразу поручил старшему механику лично самому запустить главный двигатель. Ответ был чёткий: «Через час запустим». Но я попросил старшего и второго механиков, которые сдавали судно и должны были улететь самолётом в Москву, чтобы они сами не спускались в машинное отделение, а попили чай со мной в каюте старшего механика – пусть мои механики сами запустят главный двигатель. Ни через час, ни через два главный двигатель не начал работать….
Пришлось мне потребовать у руководства «Тралфлота» оставить на судне старшего механика, который отработал шесть месяцев и должен был улетать самолётом в Калининград, чтобы он за месяц обучил механиков моего экипажа обслуживать новую для них технику. Владимир Петрович чуть не расплакался – дома его ждёт семья…. Но рисковать началом промыслового рейса с механиками, которые сами даже не запустили главный двигатель, я не решился.
Весь день для моего экипажа прошёл в напряжённой работе – получение топлива, продуктов, промыслового оборудования, изучение новых приборов, последняя возможность получить консультации от моряков, отработавших полгода на этом траулере, который официально назывался БМРТ – большой морозильный рыболовный траулер-завод, но к нему была приставлена буква С (супер), БМРТС. Мне самому тоже пришлось весь день изучать документацию, пройти по всем отсекам, проверить со старпомом и механиками всё, что касалось живучести, непотопляемости, надёжности. Надо отметить, что старпома мне дали очень толкового – Вайнберг Андрис Валерьевич. Да и остальные судоводители оказались отличными специалистами. Ведь предстояло шесть месяцев не только ходить вдоль берегов Африки, но и заниматься поиском, выполнять план по вылову рыбы, не допускать нарушения международных законов, налаживать деловые отношения с капитанами наших, иностранных рыболовных и транспортных судов, танкеров...
Поздно вечером ко мне подошёл капитан подменного экипажа, работавшего в Дакаре.
– Давай выпьем по чашке кофе, да и Цыганкова с его молодой подругой позовём, а то они одни бродят в темноте по причалу.
На шесть часов утра были заказаны автобусы для доставки экипажа в аэропорт. Мне удалось позвать Цыганкова, который зашёл вместе с Тамарой Степановной. Поговорив немного на отвлечённые темы, выпили по чашке кофе, закусили пирогами, которые уже успели приготовить наши повара. Но тут капитан Балакин, известный у нас балагур и юморист, словно его чёрт под ребро толкал, непринуждённо выдал:
– Аркадий Фёдорович, я вылетаю утром вместе с вами в Калининград. Будет свадьба, надеюсь, что пригласите меня!
Цыганков обиженно поднялся:
– Тамара Степановна, над нами издеваются! Пойдём на причал!
Извинения Валентина Васильевича и мои уговоры не помогли – до шести часов утра они гуляли по причалу. Мне удалось попрощаться с ними перед посадкой экипажа в автобусы.
*
В тот же день мы вышли в море и направились к группе наших рыболовных судов, работавших у мыса Кап-Блан. Сразу начали проявляться все грехи и недостатки прошлого рейса – очень большое обрастание подводной части корпуса, главный двигатель не мог развивать даже половины мощности – при тралении скорости не хватало для облова самой мелкой рыбы.
Работавшие рядом однотипные траулеры за час траления поднимали до двадцати тонн ставриды, скумбрии, тунца. Они имели скорость траления до шести узлов, а при нашей скорости в три с половиной узла, в нашем трале набиралось две-три тонны сорной рыбы. Пришлось просить руководство разрешить мне заход в Лас-Пальмас для очистки и окраски подводной части корпуса в доке, для закупки топливной аппаратуры, которая в предыдущем рейсе работала на износ и требовала замены.
Но в ответ мне поручили взять на борт капитана-наставника, который «научит ловить рыбу, а не искать причины для оправдания плохой работы». Прибыл ко мне на борт капитан-наставник Станик Юрий Гершович. Он сразу попросил называть его Юрий Григорьевич. Его я знал раньше, когда он работал капитаном на плавбазе «Ногинск». А на промысловом траулере «Аметист» ему пришлось работать только один рейс шесть месяцев у берегов Африки.
В первый же день показал Юрию Григорьевичу с борта шлюпки, обойдя всё судно, что обрастание подводной части корпуса достигало 30-40 сантиметров – как трава на лугу. Собрав механиков, выслушав замечания и претензии, Станик отправил радиограмму-доклад о фактическом состоянии траулера. В ответ руководство принимает решение вызвать из Лас-Пальмаса группу аквалангистов для очистки корпуса.
*
Район промысла вдоль берега от Гибралтарского пролива до Кейптауна наши рыбаки начали осваивать ещё в начале пятидесятых годов. Обычно для рыбопромысловых судов прибрежные страны не создавали особых препятствий. Даже приветствовали заход рыбаков в свои порты для отдыха, для продажи улова, для закупки продуктов, для мелкого ремонта. В конце семидесятых в районе побережья между Марокко и Мавританией обострились отношения из-за спорной территории, которую тогда называли Испанская Сахара. На морском шельфе там было очень много рыбы разных пород, Но там начались нападения пиратов – грабили всех, кого удавалось захватить. На одном из небольших рыболовных траулеров, который пытался оказать сопротивление, пираты убили всю команду.
За несколько месяцев до моего рейса на траулере из Калининграда, попытавшегося тралить в этой сомнительной зоне, с подошедшего неожиданно катера без опознавательных знаков, поднялись на борт трое негров с автоматами, под угрозой выстроили всех моряков на палубе. Когда капитан Ш. попытался поднять штормтрап, чтобы другие пираты не поднялись на борт, один из негров открыл стрельбу из автомата прямо по людям – капитан получил три пули, матрос – одну, тралмастер – две. В это время на горизонте появился советский военный катер – пираты быстро убежали на свой катер и полным ходом ушли к берегу. Раненых моряков срочно направили в Лас-Пальмас. После выздоровления всем троим в Калининграде вне очереди дали квартиры.
*
В моём рейсе, Станику, находившемуся на борту «Казани», было поручено проводить инструктаж всех капитанов, прибывающих в этот район. Юрий Григорьевич требовал, чтобы каждый капитан лично прибывал к нему для получения инструкции.
Все капитаны, закупая перед рейсом в Лас-Пальмасе продукты, от фирмы-поставщика получали «презент» – два-три, иногда до восьми процентов от суммы заказа. Обычно это были бутылки бренди. Капитаны, прибывая на инструктаж, приносили по пару бутылок начальнику. И вот, после лечения и небольшого отдыха в Калининграде в новой квартире, снова прибыл на промысел капитан Ш.
Я попросил Юрия Григорьевича не требовать, чтобы Николай прибывал к нему на инструктаж лично – после ранения ему тяжело будет подниматься по шторм-трапу. Но Станик потребовал – нужна личная подпись капитана, что он получил инструктаж. Для капитана Ш. я приказал опустить парадный трап. Сам встретил его и проводил к Станику. Он тяжело опирался на палку – хромал после ранения. Зашёл в каюту без «презента». Начальник бурно изобразил сожаление и возмущение: «Что же вы сразу не сказали , что у вас такое тяжёлое состояние!».
После инструктажа я позвал Николая к себе в каюту на чашку чая – спиртного у меня не было, так как я вместо алкоголя на сумму «презента» заказывал молоко и отдавал его на камбуз. Капитан Ш. подробно рассказал о всех своих приключениях.
Через год я узнал, что капитана Ш. судили. Возвращаясь из рейса самолётом через Москву, он заказал аванс для всех моряков. Но всю сумму забрал себе, а подписи в ведомости подделал. Все моряки, когда из заработка бухгалтерия начала удерживать сумму аванса, написали, что денег они не видели. А подписи поддельные. Исключили Ш. из партии, лишили диплома капитана. Уволили. Отсидел в тюрьме два года.
Спустя несколько лет, однажды я заказал такси – надо было ехать в аэропорт. Смотрю – за рулём такси сидит Николай. Смеётся: «Работая капитаном, я никогда не имел такого заработка, как сейчас! В моём роду были цыгане, а они – народ деловой!»
*
Продолжая рейс, с большим трудом удалось довести выполнение плана по вылову, заморозке, по остальным показателям до нормы.
Однажды, когда мы ошвартовались к транспорту для выгрузки рыбы, я увидел из иллюминатора радиорубки, что напротив нашего борта остановился небольшой военный катер без опознавательных знаков. Направил небольшую пушку в наш борт – требует опустить трап для них.
В это время нашу флотилию уже охраняли два советских военных катера – один с севера, другой – с юга. С командирами этих катеров у нас была организована чёткая связь. Сразу же по радио я назвал условный сигнал. Чужой катер сразу дал полный ход и умчался в сторону берега.
Буквально через полчаса ко мне подошёл наш катер. Командира я пригласил к нам на борт. Увидев моё удивление, что пираты так испугались наших, он показал мне на своём катере несколько ракет: «За 10 миль мы уничтожили бы этого клопа. И они об этом знали. Поэтому и удрали, услышав условный сигнал».
Он попросил организовать баню с парилкой для его экипажа, так как на их катере бытовые условия ужасные. Но каждый из моряков, подписывая контракт на один год, знал, что кроме хорошей зарплаты, каждый получит квартиру в Севастополе.
*
В 1975-м году мне пришлось работать в этом районе на БМРТ «Гранат». Промысловая обстановка была очень сложная. Только один БМРТ «Радищев» работал успешно – почти весь его улов составляла рыба сабля – длинная плоская рыба весом до пяти килограмм, с очень нежным и вкусным мясом.
Суточный улов у него доходил до пятидесяти тонн. Весь улов он сдавал на рефрижераторные транспорты. На экспорт. В Японию. И платили морякам за экспортную продукцию в два раза больше. Капитан Ужгин никому не открывал свои секреты. Многие капитаны пытались следить буквально за каждым шагом «Радищева», но Мих-Мих, как между собой звали Ужгина капитаны, на каждом радиосовете твердил одно – ловим так же, как и все.
Но все, кто пытался тралить рядом с ним, выбирали по две-три тонны мелкой ставриды, а у «Радищева» с рассветом на промысловой палубе лежал огромный мешок – около пятидесяти тонн прекрасной рыбы, которую рыбаки обрабатывали весь день. Все траулеры, которые пытались тралить рядом с ними, в лучшем случае выбирали пустой, а то и рваный трал. Мне самому пришлось почти месяц ходить за кормой «Радищева», пока не удалось разгадать тактику успеха. Но, когда понял все тонкости, сразу мои уловы перед восходом солнца за короткое траление доходили до сорока-пятидесяти тонн сабли.
В наш район прибыл БМРТ «Сапфир», капитан которого попросил меня научить его всем тонкостям больших уловов. Я пригласил его к себе на борт, чтобы по радио не слышали нас местные прибрежные пираты. Но капитан Дмитриенко Д. Д. попросил прислать к нему на шлюпке моего четвёртого помощника. Мой четвёртый штурман незадолго до этого работал старпомом на одном из БМРТ. В день выхода в рейс при проверке экипажа, его увидел начальник КБТФ распивающим водку с матросами. Сразу же старпома Ростовщикова Юру перевели на должность 4-го штурмана. Так он оказался в моём экипаже на «Гранате». Грамотный судоводитель, хороший промысловик, но – любитель выпить и с большим апломбом.
Перед тем, как отправить Ростовщикова на «Сапфир», я подробно рассказал ему для пересказа капитану Дмитриенко Д.Д. о всех особенностях работы у побережья спорной зоны Испанской Сахары. Одним из «секретов» было то, что в «ничейной» зоне приходилось перед рассветом заходить на 3-4 мили к берегу для короткого траления и внимательно следить за окружающей обстановкой.
При появлении военного катера Мавритании, которая не имела никаких прав на эту зону, надо было срочно выбирать трал, а если не успеваешь – обрубать ваерные тросы и уходить за пределы 12-мильной зоны. По радио об это говорить было нельзя. Юра Ростовщиков, который с Дмитриенко Д. Д. раньше учился вместе в одной группе мореходного училища в Одессе, вместо того, чтобы чётко передать на словах мои инструкции, не нашёл ничего умнее, чем сказать: «Наш капитан – трус! Он всего боится. Здесь можно грести рыбу и деньги лопатой и ничего не бояться».
«Сапфир» действительно начал работать отлично – за месяц выполнил план почти на 200%. Но, когда к ним подошёл военный катер из Мавритании, Дмитриенко хотел обрубить ваерные тросы, чтобы объяснить военным, что они здесь не рыбу ловят, а просто случайно проходят, как все мореходы, вмешался первый помощник капитана, которых тогда называли комиссарами: «Дим Димыч, не надо ничего бояться, не будь трусом!»
Капитан не стал настаивать, и в присутствии военных Мавритании на палубу подняли улов – около восьми тонн рыбы.
Военные сразу объявили, что траулер арестован за незаконный лов рыбы. Капитану разрешили выйти на связь по радио с Москвой, с министерством рыбного хозяйства. БМРТ «Сапфир» был принудительно заведен в порт Касабланка, в котором его держали больше месяца.
Местные власти пытались конфисковать весь груз мороженой рыбы – около пятисот тонн. Усилиями посольства СССР в Мавритании удалось отстоять траулер, груз, команду и капитана. Но, когда их отпустили в море, министр рыбного хозяйства потребовал срочно снять с должности капитана.
В это время мне пришлось готовиться в отпуск, но Главный капитан попросил меня выйти на попутном транспорте и заменить капитана на БМРТ «Сапфир». Пришлось мне принимать дела и обязанности капитана прямо в море. Дмитриенко Д. Д. после подробного разбора данного случая, лишили диплома КДП (капитан дальнего плавания) и уволили из плавсостава.
После выгрузки мороженой рыбы на транспорт мне поручили перегнать БМРТ «Сапфир» в Таллинн на ремонт.
*
Почти в середине рейса на попутном транспорте на «Казань» прибыл первый помощник – комиссар. Судовой врач в первый же день подошёл ко мне с санитарной книжкой комиссара: «Явная подделка. Комиссар болен. Его нельзя было выпускать в море, но медкомиссия выпустила». Поговорив с комиссаром, узнал, что в медкомиссии работают подруги его жены…
Моего старпома, Андриса Валерьевича забрали – назначили капитаном на новый траулер, только что построенный в Штральзунде (ГДР). Он вместе со мной осваивал метод работы капитана Ужгина и на новом траулере начал работать успешно с первых дней. Вместо его мне прислали капитана Ягнешко Болеслава, который до этого два рейса подряд не смог выполнить план ни по одному показателю и сам попросил перевести его на должность старпома – как старпом он оказался отличным администратором и промысловиком.
Наш рейс подходил к завершению – все показатели успешно выполнялись и нам сообщили, что весь груз мороженой рыбы-сабли мы должны сдать на рефрижераторный транспорт для доставки в Японию – там эту рыбу очень ценили. После выгрузки мы сразу пошли в Калининград – надо готовиться идти в Гданьск для гарантийного ремонта. Но в Калининграде вдруг выяснилось, что в Польше начались бунты рабочих под руководством Леха Валенсы на судостроительном заводе, где год назад был построен наш БМРТ.
*
Ещё в 1969-м году мне пришлось работать старпомом на приёмке нового БМРТ «Григорий Полуянов» в Гданьске. Там на достроечном причале работал электрик-аккумуляторщик Лешек. В его обязанности входило проверять освещение, заправлять на судне аккумуляторы.
Хорошо зная польский язык, я общался с рабочими завода. Мне подсказали знакомые рабочие, что через Лешека можно «раздобыть» хорошую польскую белую краску. В местном валютном магазине «Болтона» нам можно было покупать спирт – пятьдесят девять копеек за бутылку. А полякам там ничего не продавали. Так Лешек через своего друга, пана Мороза, заведующего складом красок на заводе, привёз мне больше пяти тонн белил. Даже таможенную декларацию оформил по всем правилам. И взял за всё это одиннадцать бутылок спирта. Потом этой краски хватило на три рейса на все судовые ремонтные работы.
Когда я спросил Лешека, зачем им нужен спирт, он со смехом ответил; «Дай мне ящик спирта – я тебе в нём привезу пана Гомулку!»
Потом оказалось, что это и был тот знаменитый «демократ» Лех Валенса.
*
После нескольких дней стоянки в порту Калининград мне поручили сходить в небольшой рейс к Шпицбергену. Там группа наших траулеров отлично ловила мелкую полярную рыбу путассу, – надо было снять груз мороженой рыбы, а «Казань» могла взять в свои трюмы до тысячи тонн – груз двух обычных БМРТ. Я надеялся, что сдам дела и обязанности капитана Цыганкову, но ему захотелось присутствовать на сессии Верховного Совета в Москве. Он был избран депутатом.
Мне ещё рано было ехать в город Николаев – пришлось побродить по северным широтам. Когда подошёл к берегам Шпицбергена, оказалось, что там невозможно швартовать к своему борту другое судно – сильный ветер, волна.
Пришлось искать место более спокойное. Нашли его, с разрешения наших военных моряков в бухте с романтическим названием Могильная за островом Кильдин. Там не было крупной волны, и мы за три дня сняли груз мороженой рыбы с двух БМРТ.
Вернулись в Калининград, выгрузили рыбу и начали готовить судно в Польшу.
(Продолжение следует)
