Леонид ТАТАРИН. За того парня
В старые добрые времена, ещё в прошлом веке, кто-то из патриотически настроенных рыбаков, а может быть, из судовых комиссаров, выступил с инициативой: «работать за себя и за того парня!» Может быть, слова популярной песни подтолкнули к такой инициативе, может быть лукавые чиновники, уже в те годы почувствовали демократический зуд или прорастание коммерческих начинаний в самых тёмных глубинах души, но назвали этот метод «Щёкинским» и настойчиво рекомендовали внедрять его на всех предприятиях, на каждом рыболовном траулере. Суть его заключалась в том, что экипаж выходил в рейс на полгода без одного рыбака, а общий заработок делился на всех, в том числе и на того парня, которого не было в экипаже. Парткомы, профкомы, настойчиво рекомендовали после рейса перечислять этот заработок не «тому парню», а в какой-то «Фонд Мира». Потом ещё придумали «Фонд развития области». Куда уходили эти деньги, очень приличные по тем временам, никто толком объяснить не мог. В одном из рейсов из парткома на все суда поступила радиограмма: «Поддержать передовой почин … перечислять заработок одного матроса в «Фонд развития города Калининграда» Решили обсудить эту радиограмму на общем собрании экипажа. Комиссар, открыв собрание, сразу предложил согласиться с мнением парткома. Почувствовав в этом предложении фальш, я предложил перечислять деньги не в какой-то мифический фонд:
– Построят перед обкомом партии ещё один фонтан – кому это нужно? Давайте-ка лучше, перечислим эти деньги Мамоновскому детскому дому
Комиссар возмутился, начал было спорить, но экипаж единогласно поддержал моё предложение. И даже попросили меня обратиться на радиосовете капитанов к экипажам других судов нашей флотилии . На следующем утреннем совете я обратился к капитанам всех судов с просьбой поддержать предложение нашего экипажа. Шестнадцать экипажей дружно поддержали нас. Только капитан Крымский Сергей Петрович выступил против:
– Парткому виднее … Там лучше знают, куда направлять деньги!
Но все остальные экипажи всё же сообщили в бухгалтерию и в партком, что наши деньги надо перечислять не в фонд, а в Мамоновский детский дом.
Когда мы вернулись из рейса в Калининград, получили расчёт за рейс, я решил поинтересоваться в бухгалтерии – куда перечислили наши деньги? К моему удивлению, главный бухгалтер, посмотрев в свои бумаги, сказал
– Не беспокойтесь, ваши деньги перечислены в «Фонд развития города».
– Ведь мы давали радиограмму, чтобы перечисляли не в «Фонд», а детскому дому!
Порывшись в своих бумагах, главбух спокойно сказал
– Да, такая радиограмма была. И не только от вас. Но партком дал другую команду. И мы её выполнили.
Пришлось мне собрать несколько человек из партбюро нашего экипажа, из судового профсоюза, принести выписки из протоколов собраний. Со скандалом, с большим трудом удалось нам выцарапать наши деньги обратно и перечислить их детскому дому в Мамоново. Также поступили и другие экипажи.
Отдых между рейсами был короткий, всего две недели и мы улетели самолётом через Москву в Перу, где на рейде порта Кальяо стоял на якоре наш БАТМ «Маршал Крылов».
Отработав ещё полгода, мы настояли, чтобы заработок одного недостающего матроса снова был перечислен детдому.
В рейсе, когда закупали свежие продукты в иностранном порту, обычно агент передавал для капитана несколько бутылок водки. Я просил всегда вместо водки кофе, чай, или ящик молока. Но в этом рейсе заранее предупреждал, чтобы мне передавали американскую жевательную резинку. Так у меня к концу рейса скопилось тридцать два килограмма этой детской радости.
Прилетев самолётом после рейса домой, получив расчёт, я попросил через профком автобус, взял десять рыбаков из экипажа, несколько учеников из 25-й школы Калининграда, где моя жена преподавала географию, и поехал с ними в Мамоново, в «наш детдом», заранее договорившись с его директором по телефону.
Провели с детьми целый день. Там воспитывались тогда девяносто трое детей в возрасте от трёх до четырнадцати лет. Так что наши два пуда жвачки пришлись очень кстати.
Директор, воспитатели, подробно рассказали нам, куда расходуются деньги, которые перечисляли им рыбаки, всё показали нам с удовольствием и без утайки. Всем детям была куплена новая хорошая одежда, в комнатах на 4 человека, на полу и на стенах – новые ковры, в каждой комнате – телевизоры. Купили трактор «Беларусь», навесные орудия к нему, автобус, на котором регулярно ездили на рынок, закупали для детей свежие продукты, овощи, фрукты. Мамоновский горсовет выделил детдому два с половиной гектара хорошей земли – дети сами работают на земле, посадили сад, огород.
Все дети собрались на встречу с нами в клубе, был концерт, очень много интересных бесед, знакомств.
Ребята слушали рассказы моряков о рыболовных траулерах-заводах, о рыбной промышленности, о работе в океанах. Подробно расспрашивали о Николае Ивановиче Крылове, чьим именем назван наш Большой автономный траулер-завод. От нас они узнали, что во время штурма Кёнигсберга, когда Гитлер направил для его спасения три фашистские армии, в районе современного Мамоново, который тогда назывался Хайлигенбайль, против них встала Пятая Армия под командованием Николая Ивановича Крылова. Фашисты не прошли!
После взятия Кёнигсберга Крылова Н. И., вместе с Пятой Армией направили не на Берлин, а на Дальний Восток. Там Николай Иванович, во время войны с Японией проявил свой исключительный талант воина – через хребет Большой Хинган провёл свою Армию и без единого выстрела взял мощный укреплённый город Кавнтунской армии японцев – Муданцзян. За этот подвиг он получил вторую Звезду Героя. После войны Н. И. Крылов был командующим стратегическими ракетными войсками СССР. Во время Карибского кризиса лично организовал установку наших ракет на Кубе.
Директор, Мурашкин Николай Петрович, рассказал, что среди старших ребят, 12-14 лет, есть несколько отъявленных хулиганов, которые никого не слушают, ломают всё в своих комнатах, курят, рвут одежду, матерятся, демонстративно не пошли на встречу с нами.
Хотя директор и не советовал, но я поднялся к ребятам, которые собрались в самой верхней комнате этого старинного немецкого здания с толстенными стенами из красного кирпича, похожего на старую кирху. Перед войной у немцев там было какое-то гестаповское училище, после войны – школа усовершенствования командного состава рыбной промышленности (Мамоновская академия, как, шутя, называли её рыбаки). В разговоре с ребятами незаметно прошло больше двух часов. Оказались они очень толковыми парнями. Только у них было обострённое чувство неприятия уравниловки со всеми, обострённая реакция на малейшую обиду со стороны взрослых – а таких ситуаций в их прежней жизни наверняка было через край. И, хотя видно было, что Николай Петрович – честнейший человек, прекрасный педагог, но и ему приходилось не просто с его детками.
В нашем экипаже был молодой матрос, которого все почему-то звали Иван Иванович. Трёхлетняя девочка, увидев его, сразу закричала:
– Мой папа! Забери меня домой! – уцепилась ему за шею и целый день ни на шаг не отпускала его. Только вечером, когда ребёнок уснул, Иван Иванович уложил её спать, мы уехали. У девочки, наверное, надолго осталась память, что во сне к ней приезжал папа.
С приходом новой власти Мамоновский детский дом расформировали. Детей распределили по другим детским домам области. Куда девалось имущество, подаренное рыбаками, наверное, сейчас уже никто не вспомнит и не скажет. В здании сейчас расположена какая-то школа. И давно все забыли о красивом древнем обычае – добровольно работать «за себя и за того парня».
Правда, новые хозяева жизни заставляют делать это всех, но деньги перечисляют не в детские дома, а в заграничные банки
Теперь все дети из «нашего детского дома» уже взрослые, у каждого своя дорога в жизни. У одних удачная, у других – не очень..
Очень хорошо знаю многих, кто воспитывался в детских домах после войны. Хотелось, чтобы СМИ обсуждали не только теорию и проекты образования, но и мнения бывших воспитанников детских домов.
На илл.: здание в Мамоново, где был детдом
