Василий ПИЧУГИН. Великий поджигатель

О войне 1812-го года написаны десятки тысяч книг. Великий роман «Война и Мир» превратил эту войну в такую историю, к которой постоянно приобщаются миллионы людей по всему миру (художественные фильмы, телевизионные сериалы, радиопостановки)

Между тем эта война имеет немыслимое отличие от всех войн, которые вела Россия. И увы это отличие в значительной степени скрыто.

У этой войны был пророк. Причем в отличие от подавляющего большинства пророков он был услышан. И голос этого пророка внес такой вклад в победу, что переоценить его просто невозможно.

Этот человек предвидел войну 12-го года, знал главную слабость России в этой войне и предлагал реальные рецепты для устранения этой слабости (ими в конце концов и воспользовались)

Знакомьтесь: адмирал Шишков. Увы, этого исторического персонажа большинство образованных людей в России знает по «филологической части». «Шишков уж ты меня прости, не знаю, как перевести». Эти пушкинские слова из «Евгения Онегина» обессмертили адмирала Шишкова. В приложении каждый человек, который пытался получить небольшой объем информации о Шишкове, узнавал, что он суровый борец за чистоту русского языка, выступал против всяких иностранных заимствований и предлагал вместо сапоги говорить «мокроступы».

В реальности заслуги Шишкова перед отечеством воистину громадны. До пятидесяти лет карьера Александра Семёновича складывалась классически успешно. Родился он в 1754 году в семье мелкопоместного дворянина в Тверской губернии (недалеко от Кашина), и после домашнего обучения (на основе православной классики – читать учиться по Часослову, далее Псалтырь, Четь-Минеи и Священное Писание, а затем и все остальные науки) в тринадцатилетнем возрасте поступил в Морской Кадетский корпус. Как один из четырех сыновей мелкого помещика решил стать моряком мы никогда не узнаем. Но безусловно в этом выборе, в этом желании присутствовало что-то мистическое. Море звало его. Как оказалось потом это море содержало не только воду. Великое море житейское, водовороты мировой истории не могли обойтись без Александра Семёновича.

Но по порядку: уже в 44 года Шишков стал контр-адмиралом, до этого в его карьере было непосредственное участие в нескольких морских сражениях со шведами. Он лично доложил Екатерине Второй о Выборгской победе в 1790 году, за что был награжден золотой саблей с надписью «За храбрость» и табакеркой с бриллиантами.

Кроме непосредственного военного поприща Шишков отличился и на ниве преподавания. Переводил лучшие книги по морской тактике того времени, составил трехязычный словарь морской терминологии.

При императоре Павле его карьера пошла в гору несмотря на кратковременную опалу. Он стал историографом российского флота, получил чин вице-адмирала, стал членом Российской Академии наук.

Но Смерть Павла, воцарение молодого Александра Первого привели к тому, что его дальнейшая карьера оказалась под большим вопросом. На словах молодой император заявлял о преданности наследству его бабки Екатерины Второй, на деле же все серьезные вопросы он обсуждал с молодыми друзьями, которые обладали «самыми передовыми французскими» взглядами, а люди типа Шишкова для них оставались глубокими пенсионерами, время которых давно прошло.

Тем более комичен был для них сам Шишков с его утверждением о тождественности церковно-славянского языка и русского. Молодые люди во главе с самим императором завидовали Наполеону, собирались его победить (его же методами) и никакие Шишковы в помощники им были не нужны. Само существование Наполеона с их точки зрения доказывало полную ненужность Шишкова.

Шишков же думал совершенно по-другому. Как опытный военный, как политик он понимал, что столкновение России и наполеоновской Франции неизбежно., и что Россия к нему совершенно не готова. И прежде всего, не готово русское дворянство, его элита, которая в подавляющем своем большинстве была сориентирована на французскую культуру.

С его точки зрения: «французикам» настоящих французов не победить. Шишков так описывал галломанию, охватившую русское дворянство: «Французы учат нас всему: как одеваться, как стоять, как петь, как говорить, как говорить, как кланяться, и даже как сморкать и как кашлять. Мы без знания языка их почитаем себя невеждами и дураками…Благородные девицы наши стыдятся спеть русскую песню.»

Об этой культурной ситуации мы все прекрасно знаем благодаря «Войне и Миру» Толстого. Но роман Толстого написан через полстолетия после войны, в реальности же был человек, который за десять лет ДО войны словно троянская Кассандра твердил одну простую вещь «пока дворянство не вернется на стезю единения с простым народом, а это православие, не вернется к основам русской культуры – никакой победы над Наполеоном невозможно».

До Аустерлица над Шишковым смеялись, для молодых, ещё раз повторим, он напоминал шута, старого клоуна. После австрийского разгрома над его пророчествами всерьез задумались. Тем более, что Александр Семенович обладал уникальной чертой характера – он не был злопамятлив, не трубил на каждом углу о своем величии и был настоящим монархистом, преданным своему Государю не только на словах, но и на деле. Александр Первый вскоре осознал, что Шишков – не очередной придворный лизоблюд, а человек, которому можно доверять.

Уже в 1806-м году Синод Русской Православной Церкви признал в Наполеоне предтечу Антихриста. И хотя Александр Первый продолжал свои либеральные эксперименты (теперь его фаворитом стал Сперанский, который должен был воплотить в жизнь полученные в юности Александром идеи Просвещения), Шишков стал центром русского консерватизма. Он был главным организатором клуба «Бесед любителей русского слова». Именно этот клуб и стал главным оплотом русской идеи. Наряду с Шишковым в заседаниях участвовали и Державин, и Крылов, и Карамзин, и Оленин, и Магницкий. А знаменитый доклад Шишкова… стал по сути манифестом русского консерватизма. Практически все иерархи Русской Православной Церкви выказывали свои симпатии как клубу, так и самому Шишкову. Причем надо отдать должное уникальному дипломатическому такту адмирала. Он прекрасно понимал, как воспитаны образованные люди его времени, что для них античная история и античная мифология гораздо более понятны и известны, чем отечественная история и православие. Поэтому как опытный миссионер он прививал к европейской лозе образования отечественной элиты основы основ русской культуры.

Александр I услышал Шишкова. Он понимал, что война с Наполеоном неизбежна. И, по всей видимости, война мало будет напоминать все войны, которые Россия вела за последнее столетие, эта война потребует усилий от всей России. Император предложил Шишкову, которому к тому времени было уже 56 лет, пост Государственного секретаря (на смену опальному Сперанскому). И именно Шишков стал гласом Александра Первого и всей России во время войны 1812 года. Все важнейшие приказы и рескрипты написаны Александром Семёновичем, в том числе и манифест об оставлении Москвы.

Вот отрывок из одного из них: «И так да распространится в сердцах знаменитого Дворянства Нашего и во всех прочих сословиях дух той праведной брани, какую благословляет Бог и православная наша церковь; да составит и ныне сие общее рвение и усердие новыя силы, и да умножится оныя, начиная с Москвы, во всей обширной России!»

Великий русский писатель Сергей Тимофеевич Аксаков предельно просто выразил деятельность Шишкова в годы войны 1812 года: «Он вел дух России».

Действительно, именно Шишков предпринял уникальные усилия для того, чтобы война стала народною (а он как никто знал, что образованное сословие, т.е. офранцуженные дворяне сделали всё, чтобы этого не произошло). И здесь с ним полностью оказались согласны и сам Император, и русский народ. Шишков уговорил Императора обязательно приехать в Москву. В июле 1812-го года на Соборной площади произошло единение Царя и народа, народ больше не сомневался, что все правильные слова, которые говорят «господа» – это истинная правда. Народ увидел своего Царя, а Царь – свой Народ. Та пропасть, которая возникла между народом и царской властью, дворянством за суровый 18 век (появление Царя Петра Федоровича в лице Пугачева – лучшее тому доказательство) была преодолена.

Именно тогда на Соборной площади вспыхнул праведный огонь Отечественной войны 1812-го, который дошел до каждого русского человека и который сжег наполеоновскую армию «двунадесяти языков». Народная молва донесла весть об этой встрече до самых дальних окраин, и никто уже не сомневался, что с супостатом надо биться до конца и не нужно слушать никаких вражьих посулов об отмене крепостного права. Шишков, русский шишок. в отличие русских французиков понимал как «осуществляются информационные процессы внутри русского этноса, какие существует информационные каналы».

Эти «информационные каналы» он и открыл. Увы, большинству исследователей войны 12-года «эти каналы» неизвестны, они не понимают как русский народ дошел до идеи Отечественной войны, поэтому и Шишков остается на периферии историографии…

Описание той встречи неплохо передал Толстой в «Войне и мире». Но увы необходимо констатировать, что именно Толстой занял место Шишкова в русской культуре, место человека, понимающего, что такое русский народ, человека, лучше всех понявших войну 12-го год.

Июльская встреча не только запалила огонь Народной Войны, но и укрепила Государя. Поэтому даже в самые горькие дни оставления Москвы (за неделю до этого ему сообщили о победе под Бородино), когда самые близкие ему государственные деятели предлагали ему заключить мир с Наполеоном, когда ещё недавно превозносивший его просвященный Петербург, теперь его проклинал, Александр оставался тверд и спокойно утверждал, что до тех пор, пока вражеские сапоги топчут русскую землю, ни о каком мире и разговора быть не может – «я отращу бороду, буду жить на Камчатке, но мира я не заключу».

В бессильной злобе недождавшийся МИРА Наполеон решил уничтожить и святыню уже горящей Москвы. Он не понимал, что огонь оскверненной Москвы пришел по его душу, по душу его армии. И свой Апокалипсис европейская армия Наполеона получила, получила на всю катушку..

Так что, помня священный огонь12-го года, огонь всенародного праведного гнева, нельзя забывать и главного Поджигателя – великого идеолога этой войны Александра Семеновича Шишкова.

Под его бюстом в Академии Наук (он возглавлял её с 1813 по 1841 год) выбиты те пушкинские строки о Шишкове, которые должен знать любой человек, любящий Россию.

Сей старец дорог нам: он блещет средь народа,

Священной памятью двенадцатого года.