Вадим ДЕМЕНТЬЕВ. Странная война: военные расплачиваются за ошибки чиновников.

Немало бедствий в своей истории испытали народы Северного Кавказа: то под властью персов, то под игом турок, то в результате собственных раздоров. Страшную память по себе оставили на Кавказе четыре похода золотоордынского хана Тимура, планомерно уничтожавшего предков нынешних народов, живущих в Дагестане, Чечне, Карачаево-Черкессии и Кабардино-Балкарии. К концу XIV века резко сократилось горское население, исчез ряд аулов и крепостей, пришло в окончательный упадок народное хозяйство.
В Русском государстве и на Кавказе крепло убеждение, что если плохо одной стороне, то еще хуже будет другой, что только объединение может остановить внешних врагов, только союз народов реально избавит от внутренних кровопролитий и межнациональных усобиц. Еще при князе Мстиславе Удалом была сформулирована русская политическая стратегия на Кавказе: с друзьями и соседями жить в согласии, бескорыстно им помогать, а врагов принуждать к миру силой оружия.
По мере укрепления России после татаро-монгольского ига вызревало и понимание исторической миссии России на Кавказе. Такую долгосрочную политику очень хорошо впоследствии выразил философ Георгий Федотов: «Большинство народов, населяющих Россию, как островки в русском море, не могут существовать отдельно от нее; другие, отделившись, неминуемо погибнут, поглощенные соседями. Там, где, как на Кавказе, живут десятки племен, раздираемых взаимной враждой, только справедливая рука суперарбитра может предотвратить кровавый взрыв, в котором неминуемо погибнут все ростки новой национальной жизни».
С укреплением Русского централизованного государства в XV–XVI вв. возобновились прерванные связи. Послы горских народов просят взять их под царскую опеку.
В 1552 году добровольно присоединились к России ногайцы. В том же году кабардинцы просят, чтобы русский государь “вступился за них, а их с землями взял к себе”. В 1557 году добровольно вступили в российское подданство черкесы. В тот же год с просьбой к России о принятии в подданство и о защите от врагов “со всех сторон” обратились дагестанские послы. Тогда же признали власть царя абазины.
Почти весь Северный Кавказ добровольно вошел в состав Русского государства. Выбор был необратим. “На живот и на смерть”, как писали в древности, скрепляя прикладными печатями государственные грамоты.
Из Москвы протягивалась рука помощи. Позднее Александр I c такими словами обращался к грузинскому народу: “Не для приращивания сил, не для корысти, не для распространения пределов и так уже обширнейшей в свете империи приемлем мы на себя бремя управления, а для того, чтобы утвердить правосудие, личную и имуществнную безопасность и дать каждому защиту закона”.
Кстати, о родственной нам по христианской религии Грузии. Самая богатая прежде советская республика, ныне по уровню жизни занимает последнее место в Европе. Грех над этим смеяться - над трагедией благодатного края и народа-друга. Но когда из Тбилиси иной раз доносятся антироссийские речи и призывы, когда «палочкой-выручалочкой» от всех бед признаются США и НАТО, то самое место напомнить этим Вано, не помнящим родства, как Россия по-братски спасала грузин все предыдущие столетия и бескорыстно им помогала.
В книге В. Немировича-Данченко «Забытая крепость», вышедшей в XIX веке, приводится немало конкретных фактов помощи русской администрации грузинам, спасенных нами от персидского геноцида. Приведу только некоторые, связанные с деятельностью князя М.С. Воронцова: «С того дня, как он приехал в жалкий аул, называвшийся Тифлисом, – началась здесь неустанная деятельность… Потребовалось изучение края – и из ничего создается первая газета «Кавказец», которая при Воронцове была интереснее, жизненнее, талантливее, чем тогда, когда страна уже обладала гораздо большими средствами. В казенной типографии печатаются книги о местных племенах и народах. Повсюду организуются, до тех пор неизвестные, благотворительные общества, куда впервые получает доступ теремная затворница – местная женщина… Учреждается множество школ, гимназий, институтов, развивается и упорядочивается торговля и промышленность, вырабатываются облегчительные тарифы для черноморских портов… Открываются приказы общественного презрения с правами с правами заемного банка, сохранные и ссудные казны, сберегательные кассы. Там, где еще недавно чернели пустыри, свидетельствовавшие об ужасах персидского нашествия, подымаются первые фабрики, учреждаются конские заводы, улучшается скот. Всюду являются публичные библиотеки, основываются ученые общества. По инициативе Воронцова открываются первые со времени существования племени картвелов представления на грузинском языке, в еще недавно жалкое гнездо вызывается итальянская оперная труппа».
Благодатная земля Кавказа, всегда вызывавшая неподдельный интерес в русском обществе своей богатой историей, обычаями и культурой, требует ныне большего внимания к себе и вдумчивого, взвешенного отношения.
Читатели могут спросить: а как же знаменитая кавказская война XIX века? Почему и за что воевали русские солдаты в горах несколько десятилетий?
От горских набегов пострадало более двух тысяч мирных жителей разных национальностей. Число уничтоженных жителей горных аулов, отказывавшихся поддерживать мятежников, трудно определить, но месть Шамиля была страшной. «Камаши, только один аул, недалеко от Кумуха, не только был разорен до основания, но, по личному приговору самого имама, все мужчины свыше 15 лет были осуждены на лишение жизни, так что из целого аула, состоявшего из 170 дворов, не остался в живых ни один взрослый мужчина, кроме нескольких лиц, которые на тот раз были в отсутствии: все были изрублены или застрелены «богобоязливыми» мюридами. Многие семейства в полном составе были сожжены в своих собственных домах; между трупами мужчин находили и женщин с отрезанными грудями; страшные вопли женщин, душу раздирающие их стоны и плач детей казались мюридам забавою и удовольствием. Рассказывая об участи несчастных камашинцев, сделавшихся жертвою жестоких мюридов, жители нашего аула, особенно женщины, выражали лишь только свое сострадание к погибшим, но я ни разу не слыхал, чтобы кто-нибудь осуждал этот поступок Шамиля» (И.М. Потапов «Ичкерия». Из «Сборника сведений о кавказских горцах». Выпуск IV. Тифлис, 1870).
Да, это была странная война, никем не объявленная. Череда набегов, стычек, экспедиций. Из года в год, и так десятилетия. Фронта не было, тылов тоже, линии наступления не существовало. После добровольного вхождения в 1801 году Грузии в состав Российской империи, участились жалобы грузинского населения на разбой со стороны горцев. Россию вынудили иметь на Кавказе отдельный военный корпус. «Война превратилась в хронический недуг, – замечает один из летописцев кавказской баталии И. Дроздов. – В то время как мы бродили ощупью и наудачу, когда военные действия стали бесконечным турниром, где мы соперничали с горцами в отваге, жизнь последних приобретала все более и более осмысленный вид, действия их являлись решительнее и до того опасными, что для Кавказа потребовалась целая армия».
Но и крупные войсковые соединения несли потери, попадая в засады и коварные ловушки. Против партизанской войны противника регулярной армии трудно выработать правильную тактику, что подтверждает и современный опыт.
Кавказскую войну выиграл простой русский солдат, который на бесстрашие и смелость горца отвечал таким же мужеством и храбростью. Русская литература, наряду с запоминающимися типами гордых и отчаянных, как «львы», по определению М.Ю.Лермонтова, горцев, с проникновенным описанием природы Кавказа, создала и обобщенный образ простого русского солдата, бессмертного Максима Максимовича.
Обоюдные вылазки могли продолжаться до бесконечности, отчего военные действия казались многим неэффективными, но и других путей разрешения конфликта не видели. Началась обычная военная рутина. К странной войне привыкли. Одни командующие сменялись другими, использовались различные тактические приемы, нарабатывался боевой опыт. Но и жестокостей и с той и с другой стороны хватало. Знаменитый главнокомандующий А.П.Ермолов в своих «Записках» подводит итог одной такой «зачистки»: «Селение состояло из 200 домов; 14 сентября разорено до основания».
Русское командование не раз предлагало решить вопрос мирным путем. Еще до прибытия Ермолова особым подходом к мятежникам отличался один из российских офицеров Дельпоццо, пытавшийся проводить политику «отеческой снисходительности». Но и он был вынужден перейти к активным наступательным действиям ввиду участившихся коварных и кровопролитных набегов со стороны чеченцев. «Знаю, – писал Дельпоццо в своем рапорте главнокомандующему генералу Н.Д.Ртищеву, – сколько противно правилам чести и славы российского оружия поступать варварски с неприятелем, но чеченцы в себе заглушали всякое чувство человечности, почитая великодушие нашей слабостью. Несчастные пленные будут оставаться в тиранских оковах; всякий же за оных выкуп служит для злодеев наградою и поощряет их к сугубым злодеяниям».
Как и всякая война внутри своей же страны, эта компания приобретала тяжелый, беспросветный характер. Показательно мнение А.С.Пушкина: «Черкесы нас ненавидят. Мы вытеснили их из привольных пастбищ; аулы их разорены, целые племена уничтожены. Они час от часу далее углубляются в горы и оттуда направляют свои набеги. Дружба мирных черкесов ненадежна: они всегда готовы помочь буйным своим единоплеменникам… Почти нет никакого способа их усмирить, пока их не обезоружат, как обезоружили крымских татар, что чрезвычайно трудно исполнить по причине господствующих между ими наследственных распрей и мщения крови. Кинжал и шашка суть члены их тела, и младенец начинает владеть ими прежде, нежели лепетать… Что делать с таковым народом?» Поэт предлагал единственный выход – использовать нравственное средство, «более сообразное с просвещением нашего века: проповедание Евангелия».
Конечно, такие советы от сугубо гражданского лица, да еще романтически настроенного, звучали может быть и наивно. Но мы опять-таки плохо знаем историю: чеченцы почти весь ХVII в. являлись христианами, «находились в крестопоклонстве», как писал историк чеченского народа Умалат Лаудаев, и считали русских братьями по вере, уходили к ним в станицы, не желая следовать Корану, о чем имеются многочисленные свидетельства современников.
Процесс этот в силу многих причин не имел продолжения, но замечу, что наиболее крепкие позиции России на Северном Кавказе всегда были в Осетии, древнейшей христианской области. Так что Пушкин, противник кровопролития, имел свой резон так рассуждать. Другое дело, что миссионерская деятельность православной церкви была очень слабой, о чем не раз в то время писали. На глазах русских происходил процесс перехода в магометанство многих поборников христианства.
Русскую администрацию преследовали и другие ошибки, которые долгое время не позволяли остановить кровавую бойню. Бюрократии свойственно негибкое отношение к таким тонким материям, как учет местных особенностей и традиций. Еще в начале кавказской компании в 1810 году в донесении военного министра главнокомандующего А.П.Тормасова говорилось о «стеснении горских племен, отторжении от них лучших земель, лишении независимости, с заменой ее на не всегда удачную опеку нашей администрации, игнорировавшей в большинстве случаев историю, нравы, обычаи народа и мнившей одним росчерком пера поставить искони свободные племена в рамки строгой подчиненности под сень чуждого им закона».
Только, как говорится, набив шишки, чиновники, в том числе и военные, постепенно переходят от однозначной силовой конфронтации к другим сопутствующим путям замирения на Кавказе, расширяя зону своего влияния поиском союзников среди горцев, активной торгово-промышленной политикой, освобождением местных народов от пут рабства и крепостничества.
И все же «кавказский узел» мы не могли долгое время развязать. Даже пленение в 1859 году имама Шамиля не остановило военных действий, которые «спустились» с гор Дагестана на восточные берега Черного моря. Лишь спустя пять лет 21 мая 1864 года было объявлено об окончании этой странной и самой многолетней в отечественной истории войны. Это было второе официальное заявление о победном итоге кавказской военной компании, но его уже никто не праздновал.