Владимир ПРОНСКИЙ. Ожидание счастья

Рассказ

Настя Свиязова познакомилась с Алексеем полгода назад в картинной галерее, где была с мамой. Мама отстала, а они остановилась у очередного живописного полотна, обменялись взглядами и чуть не рассмеялись от взаимной схожести. И более не расставались, понимая, что их свела судьба. Выглядели они действительно как близнецы: высокие, стройные, с удивительно светлыми, словно льняными, слегка волнистыми волосами, оба синеглазые, чертами лица похожие. Никто потом не верил, что они – не брат и сестра, и в шутку говорили, что от них пойдёт новая порода.

Но все прогнозы не сбылись из-за неудержимой ревности, когда Настя поссорилась и рассталась с Алексеем, опоздавшим на свидание. Не дождавшись его, она решила вернуться домой, но увидела у метро как он мило разговаривает с крашеной девахой. Заметив Настю, Алексей не сразу подбежал к ней, а когда запоздало спохватился – она уже не могла смотреть в его сторону. Поэтому все его бестолковые и смешные объяснения, что, мол, встретил одноклассницу, она демонстративно отвергла. Ничего подобного за Настей прежде не наблюдалось, все говорили, что они созданы друг для друга. И вот такой поворот. Более всего было обидно оттого, что именно сегодня она хотела сообщить о своей беременности. Поэтому до конца не выслушав Алексея, чтобы не расплакаться, юркнула в метро, а когда он попытался догнать, осекла:

– Перестань ходить за мной!

Прошло всего два дня, и она пошла на свидание с Максимом. Они жили в соседних домах и учились в одной школе. Потом она поступила в университет, а он выучился на механика – осуществил мечту, с детства занимаясь мопедами, мотоциклами – всем тем, что было с мотором и на колёсах. И почему-то всегда стригся под ноль, что делало его ещё более похожим на увесистый камень-голыш. Несколько лет, наверное, не виделись, а тут случайно встретились, разговорились. Вернее, она сама заметила его на другой стороне улицы, перебежала её, споткнувшись о поребрик, и, поздоровавшись, нахально спросила:

– Что завтра вечером делаешь?

– Пока не решил.

– Рванём в киношку?!

Она знала, что поступает назло Алексею, даже назначила свидание недалеко от его места работы, заканчивая свою на полчаса раньше, и этого полчаса вполне хватало, чтобы «засветиться» с новым поклонником. И Алексей действительно увидел их вместе, но прошёл мимо, не показав ни ревности, ни хоть какого-то малюсенького внимания. «Ах, так! – вспыхнула она. – Значит, ты только и ждал случая, искал причину, чтобы расстаться. Значит, теперь не нужна стала?» От размышлений, не проходившего волнения она даже не запомнила содержание фильма, а когда ехали домой, согласилась зайти к Максиму попить чаю.

– Идём навёрстывать то, что в школе не успели?! – глядя в глаза, нахально спросил он, когда зашли в лифт.

Хотя откровение остудило, на всё равно с Максимом ей было легко. Наверное, потому что знала его давным-давно. От этого и разговор шёл как по маслу. К тому же им никто не мешал – его родители, оказалось, уехали в отпуск, и это удачное обстоятельство раскрепостило Настю. Она даже немного выпила вина, после которого посмотрела на Максима совсем по-иному. Как – она и сама не знала, но Максим её понял по-своему и уговорил остаться, пообещав, что ничем не обидит. Она позвонила маме, сказав, что заночует у подруги. Позвонила и поняла, что делает что-то не так – скверно, обидно, прежде всего, для самой себя.

Настя хотя и ночевала у Максима, но спали они в разных комнатах, и как он ни пытался перебраться к ней, она не позволила. В конце концов, он рявкнул от обиды:

– А зачем тогда притащилась? На нервах играть?

– Могу уйти.

– Не валяй дурака, спи. Дождь на улице,– окончательно расстроился он и сердито хлопнул дверью.

Была мысль действительно уйти самой, но что скажет дома: «подруга» не приняла? Поэтому долго не могла заснуть, ругая себя и нехорошо вспоминая Алексея, из-за которого и попала в это дурацкое положение. Не спалось ещё из-за того, что обманула маму, хотя никогда прежде не обманывала – пугливую, святящуюся чистотой. Её звали Галиной, но Настя называла мамой Галей, как будто была какая-то другая мама. Но так уж с детства привыкла.

Мама Галя, конечно, всё высказала на следующий день, быть может, впервые засомневавшись в честности дочери.

– Даже если не у подруги – что это меняет. Я вполне взрослая, мне двадцать четыре, окончила университет, работаю, теперь и личную жизнь пора устраивать. Ты против этого? – прямо спросила Настя.

– А что отцу обещала перед его рейсом? Забыла?

– Нет, не забыла. Обещала, что дождёмся его из плавания и тогда распишемся с Алексеем.

– Ну и что ты теперь скажешь ему?

– Скажу что-нибудь…

– А он вчера, между прочим, звонил, хотел с тобой поговорить, но ты же у «подруги» гостила! Да так крепко гостила, что даже мобильный отключила.

Настин отец с молодости ходил на судах торгового флота, дослужился до старпома – это хорошо, но что подолгу не бывал дома – это всегда навевало грусть. Но все к этому привыкли: и жена, и дочь. Научились терпеть, только всякий раз очень скучали. И вот теперь, услышав про отца, Настя перепугалась и попыталась узнать правду:

– Так и доложила?

– Зачем волновать, если ему ещё два месяца по океанам болтаться. Сказала, что на концерт с Алексеем пошла. А ты, видно, куда-то по другому адресу завернула. Подруга какая-то появилась! Или всё-таки у Алексея была?

– Поссорились мы с ним.

– А зря. Мне он очень нравится: приятный внешностью, обходительный, умный. Из-за чего ссора-то?

– Не знаю.

– Так не бывает. То полгода глаза друг с друга не сводили, а то сразу «не знаю». А ты обязана знать, если считаешься невестой! Чего молчишь?

Мама Галя могла говорить на тему взаимного уважения и доверия бесконечно, приводя веские, как ей казалось, доводы, но Настя словно окаменела. Да и чего она могла сказать, если самой сделалось не по себе. Ведь к этому время обида на Алексея прошла, ей очень хотелось знать, вспоминает ли, думает ли он о ней. А тут ещё нотации читают. И Настя своим молчание показала к ним небрежение. Тогда и мама Галя перестала обращать внимание, а Насте очень хотелось, чтобы она выслушала её по-настоящему, пожалела без лишних слов, прижала к себе. Ей и этого бы хватило, чтобы ощутить тепло и внимание. Но мама Галя неожиданно холодно сказала, когда дочь наревелась:

– Ужин сама разогреешь!

– Не хочу… – отговорилась Настя и почувствовала, что от упоминания о еде её замутило. Она знала, что на ранних сроках часто бывает тошнота, слабость и подумала: «Неужели и у меня началось?»

Это состояние стало мучить постоянно, и Настя понимала, что совсем скоро ей придётся объясняться перед мамой Галей, потом перед отцом. И что она им скажет. Особенно отцу. Он, конечно, понятливый, поворчит-поворчит и перестанет, хотя сперва перца задаст – в этом и сомневаться не надо. «Что, – спросит, нахмурив мохнатые соломенные брови, – только отец за порог, и мать сразу не указ?!» И что ответить ему, как объяснить, что полгода встреч с Алексеем что-то да значат. Если сперва ни о чём не задумывались, то потом стали мечтать о свадьбе. Даже договорились, что подадут заявку на начало сентября – на то время, когда вернётся из плавания её отец.

Но теперь она ничего не могла сказать определённого, ходила по привычке в коммерческую фирму, где работала экономистом, и где ей совсем не нравилось, возвращалась домой – и всё одна и одна. Как-то встретила Максима, но он равнодушно прошёл мимо, даже не попытался заговорить. Это и хорошо. Зачем он ей, если она по-прежнему ждёт Алексея, хотя и не знает, что надо сделать, чтобы он простил ей глупую ревность.

От тоскливых мыслей, переживаний она не знала, как жить дальше. Исхудала, пожелтела, даже позеленела. Когда в очередной раз собрались вечером, и Настя побежала при маме Гале в ванную с приступом тошноты, она это заметила, а едва дочь отдышалась, твёрдо сказала:

– Я давно догадывалась! Ты беременна?

– Да…

– И кто же он, будущий папаша?

– Алексей, кто же ещё.

Мама Галя округлила и без того большие глаза, прихлопнула ладошками:

– Батюшки мои, что творится-то! И где же он, твой Алёшенька? Что-то давно не видно. Или испугался?

– Ничего не испугался. Это я виновата – приревновала его зачем-то.

– Ревность – это полбеды в твоём положении, как бы что-то другое не было поводом. У «подруги» ночевала в отместку, что ли?

Настя промолчала, проглотила слёзы и, закрывшись в комнате, рухнула на кровать и отвернулась к стене, готовая разреветься. И хорошо, что мама Галя более не стала донимать вопросами. Зачем они, чем помогут в такой момент, когда она сама не знала, как быть, что далее делать. Поэтому пустила всё на самотёк и в этот вечер, и во все последующие дни.

К середине августа Насте полегчало, хотя она и замечала в себе значительные перемены: чувствовала, как увеличились груди, уплотнился живот, ей даже казалось, что она поправилась, хотя постоянно переживала. По совету мамы Гали она встала на учёт в консультации – чего уж таиться, если вот-вот всем всё будет очевидно, и более или менее успокоилась, стала воспринимать беременность и расставание с Алексеем состоявшимся фактом. Значит, ей на роду написано испытать такие переживания. Хотя и догадывалась, что они по-настоящему начнутся, когда вернётся из плавания отец. Если с мамой можно поговорить доверительно, по-свойски, даже теперь на равных, то отец не будет сюсюкаться, а что-нибудь сказанёт – будто кипятком ошпарит.

Но через некоторое время она и с этим смирилась и подзабыла о надвигающихся событиях. Зато не забыла об Алексее, о том, что он ходит где-то рядом, быть может, ездит в одном вагоне метро. Настя иногда вглядывалась в пассажиров, пытаясь в толпе разглядеть шевелюру Алексея, но так и не увидела. Была мысль позвонить, но это было выше сил. Ему бы самому догадаться, проявить находчивость и вспомнить о ней, а она попросила бы тогда извинения. И сделала бы это легко, если её ревность теперь казалась незначительным, даже смешным эпизодом, а поведение Алексея – поведением невинного голубя. Но как теперь свои мысли и переживания донести до него. Как?

Она не находила ответа, но однажды решила съездить к его работе, дождаться, когда он выйдет из дверей научного института, где работал в конструкторском отделе. Что будет потом – не представляла: то ли он подойдёт и возьмёт за руку, посмотрит в глаза, то ли она сама издали понаблюдает за ним и этим утешится, а то уж месяц не видела. Конечно, она могла в любой момент позвонить, но было невозможно стыдно, и она не знала, как победить этот стыд, особенно, когда вспоминала Максима. Надеялась, что Алексей никогда не узнает о её похождении, а втянулась в него из желания сделать назло. И в кино ходила назло. Мол, тебя ждала, дорогой Алёша, а ты даже не позвонил. И теперь не думаешь звонить. А как мне жить, когда очень-очень хочется поделиться новостью, тебе небезразличной.

Так она себя накрутила, так воспарила в мыслях, пока ехала к нему, хотя ехать-то всего две остановки на метро. Она приглядела место недалеко от его института, встала за деревом и почувствовала, как колотится сердце. И вот он вышел – родной, любимый, замелькал красной ветровкой, и цвет её замечательно смотрелся с льняными кудрями. Он шёл к метро, и они волновались в такт шагам. Прежде чем завернуть за угол, Алексей оглянулся, словно кого-то искал. Настя к этому время покинула место засады, и он вполне мог увидеть её, но, значит, не увидел. Иначе бы подошёл. Немного постояв, она тоже поплелась к метро – расстроенная, еле живая, но всё-таки надеясь, что они когда-нибудь обязательно увидятся и помирятся.

Настя всю неделю ездила к его работе, наблюдала за ним издали, и всякий раз она не могла переломить себя и подойти, что-то сказать. Уж чего, казалось бы, проще: окликни, покажись! Но где взять сил, и она решила, что не суждено ей дождаться этого радостного мгновения – теперь её удел заботиться о ребёнке и о самой себе.

Но в понедельник вновь поехала на знакомое место, присела на лавочку и достала книгу. Делала вид, будто читает, а сама поглядывала на двери. В какой-то момент не поняла, что произошло, когда кто-то напал сзади и закрыл ладонями глаза. Она вырвалась и… увидела белозубо улыбающегося Алексея.

– Пройдёмте, гражданка Свиязова, вы задержаны! – сказал он строго, будто полицейский: – Шпионите за мной?!

Она поднялась, не зная, что сказать Алексею, лишь ткнулась ему в плечо и неожиданно расплакалась. Алексей молчал, а она, промокнув платочком слёзы, спросила:

– Откуда появился-то?

– Оттуда, – указал куда-то за угол здания… – Ещё на прошлой неделе заметил тебя. Думал, сама подойдёшь. Все выходные ждал звонка, а потом решил: если в понедельник не придёшь – позвоню. А сегодня выглянул перед уходом в окошко – ты опять на посту. Почему-то сразу захотелось разыграть, и вышел через другую проходную… Ну, а теперь рассказывай! – попросил он и вздохнул.

– Чего рассказывать-то, поехали домой. Мама Галя вскоре с работы вернётся.

– Тогда надо торт купить. Чего же с пустыми руками являться.

– Около дома и купим. У нас всегда свежие.

Так и сделали: вышли на «Выборгской», заглянули в магазин, выбрали шоколадный бисквит. Потом – домой. Когда оказались в парадном, остановились и долго-долго целовались.

Дома Настя принялась расставлять тарелки, разогревать суп и котлеты, а тут звонок в дверь. Открыла – на пороге мама Галя. Взглянув на постороннюю обувь, сразу спросила:

– Ты не одна?

– Алёшу пригласила…

Мама Галя улыбнулась и подняла вверх большой палец, приглушённо спросила:

– Хотя бы накормила гостя?

– Разогреваю… Мой руки – вместе поужинаем.

Собирая на стол, Настя раскраснелась, ловко суетилась в кухне, а когда всё расставила, позвала:

– Ну, что, друзья, кушать подано! – и радостно взглянула на Алексея.

Смотрела и потом во все глаза, и чувствовала, как славно делается на душе, когда рядом тот, о ком долго переживала, тосковала и даже страдала. Оказалось, чтобы прекратить эти мучения, всего-то надо первой подойти, перебороть себя. И тогда сразу забудутся все печали, всё плохое, что иной раз натворишь при затмении ума. Понятно, что это затмение быстро не пройдёт, ещё долго будет тяготить душу. И оставалось лишь сожалеть, что былые ошибки очень сложно исправить.

Поужинав, Алексей пробыл у Насти весь вечер, а когда собрался домой, она проводила до лифта и поцеловала:

– Звони!

Вернувшись в квартиру, Настя опустилась на диван, задумалась, вспоминая встречу с Алексеем, разговор с ним, его взгляды, улыбки, поцелуи. Казалось, что они и не расставались.

Подошла мама Галя, спросила:

– Рассказала о ребёнке?

– Не успела, да и не хотелось ошарашивать.

Она не стала жаловаться и объяснять, как будет тяжело сказать, пусть и радостную новость. Услышав её, Алексей может подумать, что она нашла его вновь только из-за этого. Ну, так и есть – из-за этого, конечно, а ещё из-за него самого, понимая, что с ним ребёнок принесёт двойную радость.

Настя рассказала о нём в конце недели, усадив Алексея на той самой лавочке, где теперь всегда дожидалась его.

– Не знаю, как отнесёшься к новости, но хочу тебе сказать, что жду ребёнка! – и напряжённо посмотрела ему в глаза, ожидая реакции.

– Серьёзно?! А чего же раньше молчала?

– Ты же пропал!

Алексей прижал её к себе, поцеловал и спросил:

– Мама знает?

– Конечно.

– Ну, и хорошо. Сегодня своим родителям скажу. Когда заявление подадим?

– Подать-то недолго, но прежде надо папу известить.

Выйдя через несколько дней на связь с мужем, всё рассказав и получив от него «добро», мама Галя сама погнала молодых в загс:

– Хватит за ручку ходить. Папа через три недели приходит, надо так подгадать, чтобы и он попал на свадьбу.

Они подали заявление и продолжали чувствовать себя настоящими влюблёнными, жившими ожиданием большого счастья. Встречались каждый день, поэтому мама Галя как-то сказала Алексею, когда он, поужинав, собрался домой:

– Оставайся, Лёша, у нас. Только своим позвони, чтобы не волновались.

Через три недели они накупили цветов и втроём поехали в Морской порт встречать старшего Свиязова. К этому дню похолодало, с залива хлестал сердитый ветер, но настроения он не портил. Настя надела кофту, ветровку цвета морской волны, скрывшую слегка выпиравший животик, – в такой одежде любой ветер не страшен. Мама Галя, работавшая в порту бухгалтером, накануне навела справки и знала точное время прибытия теплохода, выглядела именинницей в приталенном бежевом плаще и легко развевающимся на шее сиреневом платке. Алексей был в тёмно-синем костюме, словно под цвет глаз, и выглядел настоящим женихом. Они шли к причалу, а над ними кувыркались светло-серые чайки, мелькая красными клювами и лапками.

Увидев магазин, Настя попросила:

– Подождите, забегу на минутку!

Вернулась она с булкой.

– Это-то зачем? – удивилась мама Галя.

– Пока теплоход пришвартуется, пока то да сё – будем с Лёшкой чаек кормить. У них ведь сегодня тоже праздник! – с настроением сказала Настя и широко улыбнулась.