Данило ЙОКАНОВИЧ. Ветка вешняя

СЛАВЯНСКАЯ

Порой во мне – во сне, в тумане

проснутся древние славяне

лес дышит

вьется повилика и пахнет липа

и не вино – услада духа

а медовуха

и пчел страда необозрима

несутся мимо

блестит на них не облетая

пыльца цветная

ГРАЧАНИЦА

Как тебя из слов построить, Грачаница,

чтобы умилиться, а не отчаяться?

Чтобы никогда не терять из виду

со стены глядящую Симониду.

Чтобы подсобили святые сербские

унести тебя в своем сердце, и

чтоб любой из нас, где ни погляди,

по одной Грачанице нёс в груди.

ЦЕТИНЬЕ

Все святыни, что были на свете,

Я когда-то связывал с Цетинье.

Монастырский двор испокон

мне дарил тепло и покой.

Ощущал я себя на вотчине,

углядев часовню на Ловчене*…

___________

* До конца 1960-х гг. прах последнего духовного правителя Черногории, митрополита Петра II Петровича-Негоша, покоился в старинной часовне на горе Ловчен. Она была разрушена, и, в нарушение заветов Владыки, к 1974 г. был построен мавзолей. (прим. переводчика)

ИКОНА

Сквозь алтарные врата от иконы

мир нисходит на творящих поклоны.

Изумляюсь: как, скажите на милость,

в ней Преданье целиком уместилось?

И молюсь – Изображенному, или

мастерам, что мир Его отразили?

МОЛИТВА

Сделай, Господи, чтоб слова мои

путь нашли к Тебе, к Твоей милости;

слово за слово, чтобы мысль моя

к одному Тебе устремлялась;

чтоб душе моей не плутать во тьме,

пусть молитва моя будет крепкой;

пусть рассеет мрак, из которого

все стараюсь выбраться я к Тебе.

ВОЗРАСТ ХРИСТОВ

Возраст Христов наступает –

Становимся ближе к Нему.

Знаю, вернее, надеюсь:

однажды

всё, о чём я пишу,

перестанет во мне болеть.

ЧЕРНИЛА

Из-под пера ли струились чернила,

которыми всё это писано было

в книге минувших и будущих дней, –

или из ран от гвоздей?

ВИНО И ЧЕРНИЛА

Года расточились, рассыпались в прах,

что ночью безсонной срипит на зубах

и вовсе ни то, что мы сутками пили

сходили с ума и с ума же сводили

ни это сгубило нас и сломило

а то что мешали вино и чернила

ВЕТКА

Зазеленела ветка вешняя

и небо мне в окне закрыла,

зарю разбавила черешневым,

нежнейшим цветом осветлила.

Не вижу ласточку из комнаты,

с ней был и я причастен сини,

и крыльев лук ее изогнутый,

который нёс меня доныне.

ЕСЛИ БЫ

Умея рисовать, я б капель дождевых

следы запечатлел на окнах среди улиц.

А на втором листе – все те же окна. В них

затеплились огни, что в сумерках проснулись.

На третьем – взмах руки у твоего лица

(прощанья акварель, картина небольшая)

и шепот, что шумы и звуки заглушая,

по улице ведет до самого конца.

ЖЕНЩИНА В ОКНЕ

Черты очертаньем стали.

Загадкой. Но видно, как

одна за другой детали

одежды скользят во мрак,

вздымается тюль, который

коснулся груди, плеча…

И мечется свет за шторой,

и сходит с ума свеча.

РОЗА

Вряд ли нужны шипы розе без аромата.

Разве обороняться ей предстоит когда-то?

Пробовал я писать на лепестковой ткани

строки о розе, лишённой благоуханий.

Думал воспеть я розу, но всякий раз

пел о шипах у нас.

Перевод с сербского – Елены Буевич

На илл.: Nadežda Petrović. Косово. Поле диких пионов