Елизавета МАРТЫНОВА. И я не прекращаю вас любить

Саратов

***

Не вспомнишь века Золотого

В эпохе трудной и скупой –

Сегодня умирает слово,

Развоплощённое толпой.

 

Оно уже подобно вещи

И продаётся наразвес,

И ни к чему – твой голос вещий

И жизнь на краешке небес.

 

От прежнего мироустройства

Остался только в книгах след.

Но не читает книг потомство

И друга в поколенье нет.

 

И остаются только звёзды,

Земная призрачная твердь,

Ворованный небесный воздух,

Желанье жить, желанье петь.

 

Когда-нибудь ты станешь мифом.

Среди вранья и воронья

Прольётся соловьиным мигом

Вся жизнь, а с нею – песнь твоя.

 

***

Так время тёмное шумит,

Напоминая шёпот крови,

Когда Вселенная вся спит,

Влюблённых и безумных кроме.

В звенящий час растёт трава,

На шатком воздухе качаясь,

И не помогут мне слова,

Когда прильну я к ней, отчаясь

Мгновение остановить

И голос к тишине прибавить.

...Есть ветер, чтобы вольных славить.

Есть вера, чтоб её хранить.

 

 

***

Написать небесную Россию:

Облака, туманы и поля,

Сумерки её, дожди косые,

Свет, которым полнится земля.

 

Так, чтоб пело сердце благодатью

И страданьем, горечью живой –

Дом родной, далёкий написать бы

Тонко над речною синевой.

 

Ни пером, ни акварельной кистью,

Только словом: осень и окно,

А за ним уже роятся листья,

Небо между звёздами темно.

 

Написать, как жизнь светло и просто

Смотрит в нас и не отводит взгляд,

Если от рожденья до погоста

Только прочерк – журавли летят.

 

Не поймаешь их, не остановишь,

Только смотришь, смотришь в небеса,

Словно ждёшь томительную новость,

Слышишь дальних предков голоса.

 

Видишь лица за дождливой синью,

Перелётных ангелов житьё.

Напишу небесную Россию,

Горних обитателей её.

 

 

***

Кому любовь свою ни говори,

Слова опять истают до зари

И снег смотает голубую пряжу,

И стаи птиц разрежут небеса,

Послышатся слепые голоса

Из прошлого, с которым я не слажу.

 

До крови ранит, но не рвётся нить,

И я не прекращаю вас любить,

Ушедших ни на миг не отставляю.

И снится мне окраина небес

И светлый сад, и тёмно-синий лес,

И дом, в котором ждут и умирают –

 

И снова ждут. И жизнь течёт сама,

И нету в ней ни горя, ни ума,

Легка-легка, как будто птичья стая.

А я во сне летаю тяжело

И разбиваю тёмное стекло

Меж адом жизни и небесным раем.

 

Там живы все. И мама, и друзья,

И бабушка, и те, кого нельзя

Увидеть, но забыть их невозможно.

Сиянье душ и отблески планет,

Их навсегда неутолимый свет –

И снег, летящий в мир неосторожно.

 

Я там жила, в завьюженной степи,

В ночном дому, где темнота слепит

И где лучина освещает песню.

А выплачется песенка когда,

Тогда метель и горе – не беда,

В прошедшем сгину, в будущем воскресну.

 

***

Опять листвы просвеченная медь,

Сквозняк берёзы бело-синеватой.

И снова можно плакать и неметь

Пред красотой такой же, как когда-то

Давно, за много лет до наших дней –

Чем раньше, тем прозрачней и ясней.

Здесь жили деды. Мельница кружилась.

Казалось, что сам воздух был крылат.

А если что, как песня, не сложилось –

В муку перемололось наугад.

А если что, как листья, облетело –

Так это моей бабке на венок.

Чернеют птицы в небе чистом, белом.

И мы живём. И Бог не одинок.

 

***

Чьи это гены во мне говорят,

Властно зовут по России скитаться,

В дикую степь, в гулевой листопад,

Хоть мне давно уже не восемнадцать?

 

То ли в кибитке, а то ли пешком,

С поездом шумным, с надеждой тревожной –

Всё же покину постылый мне дом,

Так, что вернуться назад невозможно.

 

Да и к чему? Ведь земля широка,

Каждая ночь может стать роковою,

И разливается в небе река

Птиц, улетающих над тишиною.

 

Мы-то не птицы, да песня долга,

Стелется степью да вяжется шалью.

Звуки раскатятся, как жемчуга,

Вырастут звёзды на месте печали.

 

В чёрную полночь за рыжим костром

Тень танцевальная движется следом,

И осыпается ржавым холстом

Воздух дороги, ведом и неведом.

 

***

Косматые ветры играют огнями окраин,

Но ветры и сами – игра им неведомых сил.

И ночь распрямляется, всей чернотой догорая,

И падает в небо размахом обугленных крыл.

 

Светлеют листва и домов невысокие стены,

И чуть приглушённей – блеск уличного фонаря.

Как жили мы долго и как расставались мгновенно –

Об этом окраина помнит и знает заря.

 

И пение птиц, и сияние облачной пены,

И воздуха тонкого сумрачно-грустная медь –

Всё это о нас говорит, и всё это нетленно,

Круженье, движение жизни сильнее, чем смерть.

 

***

Костры – Дон Кихоты осени,

Оранжевы и остры,

Себя в синий воздух бросили

До сумеречной поры.

 

Качаются – не кончаются

Их пламенные бои,

Как будто звезда-печальница

Роняет искры свои.

 

И на костров неистовство

Смотрит речная мгла,

Пристально смотрят пристани

И тихих вод зеркала.

 

Вода утекает медленно,

Огонь погасает враз.

Ночные костры последние

Не помнят меня сейчас.

 

Их время уже закончилось,

Их пепел совсем седой.

...Я стану костром пророческим

И никогда – водой.

 

***

Начинается осень. Щербаты ступени её.

Эта лестница нас на чердак голубиный уводит.

Там все стены исписаны разною глупостью вроде

«Саня З. + Марина», и тоненький ветер поёт –

 

Паутину колеблет, рассеянный свет рассыпает.

Только выйдешь на крышу – весь город, гляди, пред тобой:

Здесь темнеет овраг, дальше синяя Волга мелькает,

Шпиль готический в небо уткнулся упрямой иглой.

 

Эта осень меня укрывала столиственной мглою,

Уводила в упорную, гордую горесть любви.

Что теперь от неё, осторожной и скромной, я скрою?

Ржавый лист паутиной знакомых морщинок овит.

 

На доске рисовала мелком ярко-белым и жёстким,

На асфальте – дождём, самолётиком – на синеве.

Эта осень прошла. Стала женщиной взрослой.

Эта взрослость её не укладывается в голове.

 

И сбивается слог, и уходит привычная гладкость,

И ступени щербаты – на память, на счастье, на боль.

До свидания, осень. Прощай, моя радость.

Хорошо навсегда, до конца оставаться собой.

 

Обернись

 

Судьбу свою встречаю: незнакома

Она со мной... Идёт-бредёт во мгле,

Не вспоминая облачного дома

И прожитого счастья на земле.

А было небо, синее, как ветер,

И ласточек встревоженный полёт,

Горячечная осень на рассвете,

Любовь – любовь, которая пройдёт,

Как тянущая боль с температурой,

Как снег небесный и закат земной.

...А был ночной проспект многофигурный

И обморок рябины золотой.

А были встречи, ссоры и разлуки,

Излуки неопознанных дорог,

Расколотое сердце – не от муки,

А оттого, что Бог не уберёг.

И если это вправду было – было,

И наяву, а вовсе не во сне,

И если я тебя не разлюбила,

Судьба моя, ты обернись ко мне...

 

***

Просыпается зимний ребёнок,

Видит белые окна вокруг.

Белый свет заштрихован спросонок

Белым снегом – невольно и вдруг.

 

Значит, так и предписано в жизни –

Брать её, оттого что чиста,

И – ни горечи, ни укоризны,

Только белая рамка листа.

 

И рисуй, ради Бога, что хочешь,

Пусть все линии будут резки,

Чёрной ручкой и кистью непрочной

Избавляя себя от тоски.

 

А иначе не сможешь ты выжить,

Оттого что суровой зимой

Нет ни цвета, ни света, ни книжек –

Остаётся остаться собой.

 

***

Нам надо подготовиться к зиме:

Заклеить окна и купить картошки.

Кто знает, у зимы что на уме,

На сердце что, и в будущем, и в прошлом –

Снега, снега... Тропинку протоптать

Нам надобно под окнами своими

И уходить уже, и ускользать

От бед глухих по белизне равнины.

Здесь лыжников и беглецов не счесть,

Лыжня вдоль леса тянется, петляя,

Впадая в синеву, теряя блеск,

Саму себя перечеркнув, теряя...

Давай на склоне белом постоим

И помолчим мгновение-другое

О том, что нам известно лишь двоим –

Прозрачное, скользящее, тугое,

Как ветер, что шумит уже в ушах

При спуске с гор свистит, не умолкая,

И вот лицо твоё уже в слезах,

Перед зимой исчез недолгий страх,

И тёплый снег в твоей ладони тает.

 

***

Окно,

В котором цветёт сирень –

Оно остаётся мне,

И нежный свет,

И живая тень,

И облако в глубине.

 

Я нарисую это окно,

Море лиловых крыл,

И тех, кто жил здесь

Давным-давно,

И тех, кто о них забыл.

 

И тех, кто не помнит

Теперь себя,

Стоит у небесных врат,

Прижав к себе

Охапку дождя,

Светом его богат.

 

***

Сладкий запах золотистых яблок,

Облачное соло в вышине –

На реке осенней белый ялик

Неподвижен, словно бы во сне.

 

Патиною времени покрыта,

В рамочку небес облечена

Дачная картинка – стол, корыто,

Виноград у самого окна.

 

А внизу обрыв, и только волны,

С горизонтом слившаяся даль.

Наши души детством слишком полны,

Золотого яблока мне жаль –

 

Где оно, с какой горы скатилось,

Где весёлым семечком взошло,

Что тому кораблику приснилось

В белый день, прозрачный, как стекло?..

 

***

Нагота откровенной фразы,

Воздух горестный, ледяной.

Ты ничем, кроме слова, не связан,

Потому – не молчи со мной.

В этой улице синей-синей,

Тёмной, словно за ней река,

Говори со мной, нелюдимой,

Руку не отнимай, пока

Разворачивается троллейбус,

Стынет в воздухе мёртвый лист.

Теплотой дыханья согрейся

Близ сияющих снежных риз.

…В этой улице тихой, старой,

Кто ты, чей – не припомнишь сам.

Слово белым облаком пара

Поднимается к небесам.

 

***

Не волна, не ручеек,

Не приречный соловей –

Вечер песнею истёк,

Позабыв о тьме своей.

 

В ней сияет при луне

Голубой листвою сад,

Словно всадники в огне,

Звёзды быстрые летят.

 

К небесам взойдёт опять

Между терний и трущоб

Слово — божья благодать,

Слово — тёплое ещё.

 

Холод неба слишком строг,

Сизой ризою одет.

...Слову дан короткий срок,

Краткий срок — и долгий свет.

 

На илл.: Ирина Кузьмина. Саратов, Покровский храм

Project: 
Год выпуска: 
2019
Выпуск: 
9