Мужество быть одиноким
К 100-летию со дня рождения Константина Воробьёва
У поколения, к которому принадлежал Константин Воробьёв, было то, без чего вообще нельзя творить и чего нет у многих современных литераторов, даже известных и печатающихся, что отсутствует во всех литературоведческих словарях. Без чего вообще нет Писателя.
Судьба.
Это слово неспроста входит в заголовки послевоенных произведений: «Судьба человека» Шолохова – один из первых рассказов о плене, «Судьба» Петра Проскурина... «Книги, вместившие судьбу» – название статьи Сергея Журавлёва, которая открывает сборник повестей Воробьёва, изданный в 1985 году «Советской Россией». Со слова «судьба» начинается статья Виктора Астафьева о Воробьёве, опубликованная 10 декабря 1986 года в «Литературной газете»…
Было непростое детство. Эта история известна: у будущей матери писателя муж попал в Первую мировую в немецкий плен, о нём не было ни слуху ни духу, и, когда по курской земле прокатилась гражданская война, она дала в своём доме кров неизвестному человеку. Воробьёва считали сыном белого офицера. Потом с чужбины вернулся отчим. Всё это будет описано, вспомнить хотя бы «Сказание о моём ровеснике»…
«Алексей, сын Алексея» – журнальное название «Сказания о моем ровеснике». Журнал «Молодая гвардия», 1963 год.
Была молодость, которая пришлась на жестокую войну, у самого Воробьёва – тоже плен. Он не единственный писатель, прошедший по его кругам. Можно вспомнить Юрия Пиляра и Степана Злобина. Первый чуть моложе Воробьёва, второй старше на шестнадцать лет, и в плен попал, уже успев издать до войны два романа, несколько книг. Можно вспомнить Виталия Сёмина, угнанного в Германию подростком…
Был рубеж, который отныне делит жизнь надвое. У Воробьёва побег, у кого-то другого, например, у Михаила Луконина, случайно зацепившая пуля… Иначе говоря, событие, после которого начинается иной отчёт времени, иное понимание мира и себя в нём, и можно признаться, повторив луконинские строки:
…с той минуты
в сорок первом
живу, живу, случайностью храним.
Веду перерасчёт всем старым мерам,
и верам,
и невериям своим.
Творчество Воробьёва – тот самый «перерасчёт», и потому в его повестях и рассказах сильны этическая тема, исповедальность, автобиографический элемент. Взглянувший смерти в глаза и чудом уцелевший иначе взвешивает оставшиеся за спиной месяцы и годы.
Воробьёв бежал из плена в день своего рождения, обрёл приют на одном из литовских хуторов, организовал партизанский отряд из таких, как он, чудом спасшихся людей. Как-то раз писатель занёс в дневник короткую мысль: «Я не требовал наград за свои дела, потому что был настоящим русским». Здесь немного слов, но смысл их неисчерпаем, и в них сущностная основа его творчества, одна из его непостижимых тайн: такие произведения как, например, «Крик», «Убиты под Москвой» в принципе невозможно написать за деньги, за награду, ради славы.
Уважаемые читатели! Полностью очерк Виктора Боченкова, посвященный жизни и творчеству Константина Дмитриевича Воробьева (24.09.1919–2.03.1975), будет опубликован в ближайших выпусках журнала. Поздравляем всех со 100-летием выдающегося русского писателя!
