Нина ЛЕВИНА. Яблочный Спас

Рассказ

Держа в руке маленькую корзиночку с тремя краснобокими яблоками и несколькими сливами, я медленно, стараясь избегать неровностей на асфальте, приближалась к церкви. Горячее августовское солнце по-прежнему припекало, но отдельные пожелтевшие листочки на деревьях указывали на неизбежное приближение осени и скорое избавление от знойных летних дней.

Праздничная служба давно началась, сквозь открытую дверь храма слышалось многоголосое пение, изредка прерываемое густым басом священника. Я остановилась перед дверью в нерешительности, увидев на крыльце спины плотно стоящих людей. Церковь была маленькая и не вмещала всех желающих приобщиться в праздничные дни. Зато, обойдя её, можно было выйти в просторный церковный дворик с множеством лавочек, несколькими яркими клумбами, детской площадкой и широкой дорожкой из брусчатки, ведущей к боковой двери, как правило, раскрытой летом.

Я тяжело вздохнула и направилась во дворик с одной надеждой – найти свободное место на лавочке и присесть, давая облегчение ноющей пояснице. Уже который месяц я была выбита из привычной жизни, испытывая постоянную немощь. Стоило один раз оступиться весной на скользком бордюре, как поясницу пронзила острая опоясывающая боль, практически обездвижившая меня на месяц. Последующий курс лечения таблетками, физиопроцедурами, втираниями и массажами начал приносить облегчение, но, к сожалению, слишком медленно. Месяц за месяцем, шаг за шагом я надеялась вернуться к нормальной жизни. Той, где не замечаешь отдельных частей своего тела, а просто, легко и непринуждённо выполняешь совершенно естественные для тебя вещи – вбегаешь в магазин за покупками, кидаешь собаке мячик, пылесосишь квартиру, самостоятельно надеваешь носки, достаёшь из-под дивана закатившуюся монетку, ставишь на плиту большую кастрюлю и многое другое. Невыносимо тяжело одномоментно превратиться из человека, живущего активной жизнью, в осторожно шагающее по тротуару существо, опасающееся резких движений. Натуры деятельные, не привыкшие лежать на диване часами в созерцании внутреннего мира, меня поймут.

Во дворике все лавочки были заняты старушками, выставившими перед собой огромные корзины, наполненные до краёв различными фруктами. Горки яблок, груш и слив перекрывались свисающими гроздьями винограда и оранжевыми персиками. Мне показалось, что в нескольких корзинах выглядывали жёлтые бока дынь, а в одной виднелся даже большой полосатый арбуз. «Чего только люди не приносят для освящения!» – удивилась я про себя, с сомнением взглянув на скромное содержимое своей корзиночки.

– Поберегись! – неожиданно раздался крик, и мимо меня с хохотом и взвизгиваниями пронеслась ватага ребятишек. Кто-то «пожертвовал» им для игры инвалидную коляску, и стайка детей от пяти до десяти лет устроила на ней гонки по брусчатой дорожке. Старушки неодобрительно наблюдали за шумной забавой, но помалкивали, не делая замечаний. Насколько я была наслышана о местном священнике – он приветствовал весёлый детский смех во дворе и не позволял мешать увлекательным играм. Ребята по очереди разбегались с коляской и запрыгивали в неё на ходу, стараясь проехать, как можно дальше. Девочки не отставали от мальчишек, всем было весело, и, несмотря на разницу в возрасте, никто никого не обижал.

Высматривая место, куда можно было бы присесть, я неожиданно увидела лавочку с одиноко расположившимся на ней мальчиком лет одиннадцати. Под любопытными взглядами старушек, я решительно направилась в его сторону, поставила свою скромную корзиночку на землю и медленно, тихо ойкнув, опустилась на лавочку.

Мальчик повернулся ко мне, приветливо улыбнулся и сказал:

– С праздником Преображения Господня!

– Спаси, Господи! И тебя тоже. Чего со всеми не катаешься? – я кивнула в сторону шумной детворы.

– Накатался уже. Пусть ребята повеселятся, пока взрослые на службе. А я вас тут раньше не видел, – сказал мальчик и снова улыбнулся, да так широко, что на душе сразу стало тепло и радостно от его улыбки.

У него было симпатичное лицо в обрамлении русых, немного вьющихся волос, серьёзный и одновременно добрый взгляд серых глаз под густыми тёмными ресницами и совершенно обескураживающая улыбка – светлая и счастливая. «Не одно девичье сердце будет разбито этой улыбкой, когда мальчик вырастет», – подумала я и невольно улыбнулась в ответ:

– Я обычно езжу в другую церковь. А ты всех тут знаешь?

– Почти. Вот вас, например, не знаю.

– Можем познакомиться, – мальчик был из тех людей, к которым сразу проникаешь дружелюбным интересом, и я протянула ему правую руку, – Нина.

– А я – Дима, – он пожал мою ладонь левой рукой.

«Левша», – промелькнуло в голове, а мальчик рассмеялся:

– Здорово получилось! Стихами! Нина, а я – Дима! – потом посерьёзнел: – Но так нельзя. Вы взрослая, к вам надо по имени-отчеству обращаться.

– Ещё не настолько взрослая, можно и без отчества обойтись. Всего-то сорок пять годков стукнуло! – я презрительно махнула рукой и сразу же охнула, получив болезненный укол в поясницу из-за неосторожного движения.

– У вас что-то болит? – участливо спросил Дима.

– К сожалению, да. Уже несколько месяцев поясница мучает, – я вздохнула и неожиданно разоткровенничалась: – Ты себе не представляешь, как это тяжело – чувствовать себя ущербной! Раньше всё могла делать, а теперь каждое движение надо обдумывать. Наклоняться сложно и больно, бегать нельзя, резкие движения тоже под запретом. А я так не привыкла! Хочу снова вернуться к нормальной жизни!

– Сочувствую! Но вы не расстраивайтесь, боль обязательно пройдёт! Даже вспоминать о ней вскоре не будете! – с совершенно серьёзным лицом мальчик попытался меня успокоить.

– Хотелось бы! – воскликнула я. – А то прямо наказание Господне! Ни с того, ни с сего, свалившееся на мою бедную голову.

– Знаете, Нина, наш батюшка Александр утверждает, что Господь каждому человеку даёт нести его собственный крест, – Дима задумчиво посмотрел на меня и снова улыбнулся. – Сильному человеку полагается тяжёлый крест, слабому – лёгкий. Каждому – по его силам, никому не достанется неподъёмный. Вам дали ваш. Думаю, не самый тяжёлый.

– Эх, мне в твоём возрасте про тяжесть креста рассуждать тоже легко было бы! Когда бегаешь наперегонки с ветром, лазаешь по деревьям, играешь в выбивного и догонялки! Боль бывает только от содранных коленок и шишек на лбу! Помазал зелёнкой – и забыл о ней! – я горько усмехнулась.

– Здесь вы правы, – заметил Дима, по-прежнему улыбаясь и не сводя с меня светлых глаз. – В детстве всё радует. Ты замечаешь только хорошее, детей плохое словно стороной обходит. А взрослые даже из-за пустяка готовы впасть в уныние. Вот взять хотя бы мою маму…

Но тут наш разговор был прерван. Из боковой двери храма высунулась мальчишечья вихрастая голова и звонко крикнула:

– Дима! Давай сюда! К кресту уже прикладываются!

Голова исчезла внутри церкви, а Дима повернулся ко мне:

– Пойдёмте, к кресту приложимся! Корзинку здесь оставьте, никто не тронет. Тем более батюшка всё равно освящать фрукты во дворе будет.

Я засомневалась:

– Там столько людей! Боюсь, что не выстою в длинной очереди.

– А вы держитесь возле меня – быстро пройдёте.

Не успела я удивиться, почему с Димой меня пропустят без очереди, как к нашей лавочке подбежала детская ватага, катя перед собой инвалидную коляску. Громко переговариваясь, дети дружно подхватили мальчика, осторожно усадили в коляску и покатили её к ступенькам, ведущим к двери храма. Только теперь я заметила правую, согнутую в кисти, безвольно свисающую руку и слишком худенькие для возраста неподвижные ноги… На какое-то мгновение я остолбенела, чувствуя себя идиоткой и краснея от стыда. Как это было глупо – жаловаться на своё временное недомогание мальчику, прикованному к инвалидному креслу. При этом он слушал меня и утешал, а его сияющие глаза не давали повода усомниться, что он счастлив. Первым желанием было – уйти, раствориться, исчезнуть. Но Дима обо мне не забыл, он обернулся и махнул здоровой рукой:

– Давайте скорее, а то в толпе затрут!

И я послушно последовала за ним. Дети легко и бережно поднимали по ступенькам коляску со своим товарищем. С лавочек торопливо вставали старушки и направлялись к дверям, стремясь тоже приложиться к кресту.

– Женщина, вы – молодая! Помогли бы коляску вкатить! – послышался сзади осуждающий голос одной из них.

– Нам помощники не нужны! – неожиданно ответил мальчик постарше из детской ватаги. – Мы всегда сами справляемся!

– Не отставайте! – подбадривал меня Дима. – И не обращайте ни на кого внимания!

В это время с церковной колокольни послышался весёлый праздничный звон, постепенно набирающий силу, перекрывающий все звуки и заставляющий трепетать сердце. Совершенно позабыв о боли в пояснице, я поднималась по ступенькам храма вслед за мальчиком в инвалидной коляске, со светлой улыбкой на лице несущим свой тяжёлый крест. Праздничный перезвон колоколов постепенно наполнял душу невыразимым восторгом и радостью, а глаза предательски застилали невольные слёзы…

На илл.: Анастасия Нестерова. Яблочный Спас