Михаил ТИМОШЕЧКИН. «Ах, Лидия Андреевна...»

1925 – 2013

Старый танцор

Нам объявили: будет танец.

Мы приготовились встречать,

Как выйдет юный новобранец

Нас перестуком забавлять.

Усмешку кинули друг другу,

Когда увидели в упор -

Сосредоточенно по кругу

Прошёлся старенький танцор.

Видать, чудак неисправимый,

Коль удивить надумал нас -

Под гомон неостановимый

Исполнив легкий па-де-грасс.

Он долго по дощатой сцене

Неторопливо колесил,

Как будто разминал колени,

А может, набирался сил.

По кругу сдержанной походкой

Прошёлся и в середке стал.

И вдруг пошёл на нас чечёткой,

Враз разбудив дремавший зал.

И бил то «яблочко», то «польку»

И лихо, как казак-удал,

Не отдыхаючи нисколько,

По-русски барыню плясал.

Взлетал и снова опускался,

Ногой, обутою в чулок,

На миг лишь пола прикасался,

Чтоб взмыть под самый потолок.

Баян, отчаянно рыдая,

Спешил за ним, свистя в мехах,

И только удаль молодая

Светилась в голубых глазах.

Танцор никак не унимался

И снова дробью шёл на нас.

И кто-то шумно восхищался:

«Вот это да! Вот это класс!»

И мы, забыв субординацию,

Ответили ему овацией.

И вместе с нашими руками,

Как знак сердечной чистоты,

Над стрижеными головами

Взметнулись белые бинты.

А он лишь за сердце держался,

В поклон сгибаясь пополам,

И, улыбаясь, задыхался

От счастья, отданного нам.

На станции Валуйки

I

Прифронтовые гульки.

Второй военный год.

На станции Валуйки

Русланова поет.

Не в праздник на полянку

Под ясный небосвод –

К обшарпанному танку

Сзывает корогод.

А кофточка приталена.

А станция в огне.

«За Родину! За Сталина!» –

На танковой броне.

Напевами веселыми

Несётся песня в даль.

А над степными сёлами –

Бомбёжная вуаль.

В краю родимом лапотном

Беда стеной встаёт.

На фронте Юго-Западном

Отчаянный отход.

Кого встречаешь, Лидия,

Поклоном до земли?

Иль, может, что увидела

В грохочущей дали?

Побитые под Харьковом

И у Донца-реки,

Шагают, кровью харкая,

Качаются полки.

Маршрутами движения

Всё дальше на восток

Познавший поражение

Плывёт людской поток.

Взвода и батальоны

Поротно и вразброд –

Спешит с Оскола к Дону

Воюющий народ.

За ближним полустанком

Кипит воздушный бой.

А Лидушка над танком

Любуется собой.

Игриво баяниста

Касается плечом –

Звенит, горит монисто

Под солнечным лучом.

О будущей победе

Рабочих и крестьян

Смелей, Мартынов Федя,

Растягивай баян.

Ещё запеть о чём бы,

Дай тон, лови момент,

Пока не глушат бомбы

Твой аккомпанемент.

II

Ах, Лидия Андреевна,

Кому ж ты бьёшь поклон?

Деревню за деревнею

Врагу сдаём в полон.

Иль песнями весёлыми

Возносишь русский сказ

Над хуторами-сёлами

В последний, может, раз?

А немцы – аккуратные:

Лишь полчаса пройдёт,

Как ямщики обратные,

Дублируют налёт.

В солдатском телеграфе

Известия летят:

Германские люфтваффе

Русланову бомбят.

А перед ней обмотки,

Кирзовые унты,

Линялые пилотки,

Чумазые бинты.

Готовые молиться

Открытые глаза,

Доверчивые лица,

Святые образа.

Моложе и постарше,

И дети и отцы, –

Привыкшие к драп-маршам

Угрюмые бойцы.

Кому-то уготованы

Изгибы злой судьбы.

И туго забинтованы

Насупленные лбы.

На их устах всесильно

Застыла немота.

И чей-то глаз умильно

Глядит из-под бинта.

На лицах пота струйки,

Запёкшаяся кровь,

На станции Валуйки –

Народная любовь.

III

У немцев жёсткий график –

Десятый час подряд

Германские люфтваффе

Над городом кружат.

Всё выверено прочно,

Не проведёшь солдат,

Они-то знают точно:

Русланову бомбят.

Колонны отступающих,

В разрывах небосвод.

Она ж неподобающе

Так радостно поёт.

Не в праздничном концерте,

В застольном кутеже –

У жизни и у смерти

На смежном рубеже.

И всё, как полагается,

Как надо на войне,

И лихо в пляс пускается

По танковой броне.

Перед взводами-ротами

На полный разворот

Меж авианалётами

Дробь каблуками бьет.

Все машет, не намашется

Узорчатым платком,

Всё пляшет, не напляшется

Да с выходом бочком.

Высокая эстрада.

Со всех сторон обзор.

Чему певунья рада,

Когда для всех позор?

Иль, зримые далёко,

Рвут душу на куски

Бредущие к востоку

Трёхгранные штыки?

Ах, Лидия Андревна,

Любимица страны,

Народная царевна

На рубеже войны,

По давнему порядку

За мёртвых и живых

Хоть выпила б с устатку

Сто граммов фронтовых...

Прифронтовые гульки.

Второй военный год.

На станции Валуйки

Русланова поёт.

Несёт какие думы ей

Воздушная гроза?

А перед ней угрюмые

Счастливые глаза.

Тут разрыдаться б вволю –

Разрывы на путях.

О, сколько надо воли,

Чтоб пересилить страх!

IV

Вновь просят командиры –

И, вспыхнув кумачом,

Платок из кашемира

Взлетает над плечом.

И подбоченясь гордо,

Лукаво выгнув бровь,

Под звонкие аккорды

Она у башни вновь.

Не к свадьбе иль гулянке

Сзывает хоровод –

На закопчённом танке

О Родине поёт.

В руке пшеничный колос,

Что вырастал в тиши,

И снова рвётся голос

Из глубины души.

Без нот, на три октавы

Плескается, звенит,

Ласкает низко травы,

Возносится в зенит.

Ты что распелась, Лидия,

Глядишь из-под руки,

Иль в мареве увидела

Резервные полки

И дальше, к горизонту,

В желтеющую рожь

Воронежскому фронту

Привет передаёшь?

Иль там, за далью долгою,

Провидишь впереди,

Как хлещут по-над Волгою

Свинцовые дожди

И как венчает битву

Победный перелом?..

И песня, как молитва,

Зовёт на бой с врагом.

В прифронтовом концерте

Светлеет небосвод,

О жизни, не о смерти

Русланова поёт.

Пред ней стеной обмотки,

Ботинки и унты,

Линялые пилотки,

Чумазые бинты,

Моложе и постарше,

И дети и отцы,

Привыкшие к драп-маршу

Суровые бойцы.

На лицах солнца струйки.

Плывёт людской поток.

Войска через Валуйки

Отходят на восток.

Воспрянувшие лица,

Железные сердца,

Готовые молиться

И драться до конца.

Тяжёлую поклажу

Несут с собой назад.

Они ещё покажут

Фашистам Сталинград.

1978, 2000.