Бати БАЛКИЗОВ. Явь
Предисловие к публикации
Кабардинский поэт Бати Балкизов, автор поэм «Явь» и «Дорогами истории», очень своеобразный поэт, очень историчный и в то же время очень народный. Его слово, его душа связаны с миром, с жизнью, с судьбой его родного народа, его родного края, с дорогой, по которой идёт всё человечество.
На этом пути есть и тяжелые моменты, и солнечные. В поэме «Явь» – размышления поэта о том, как он видит эпоху и как он видит судьбу собственную, как он видит своё место в этой жизни и в этом времени, – а мы живём в эпоху сложную, во времена очень трудные.
Поэма «Явь» в переводе Валерия Латынина звучит очень народно и призывно. Охота читать, и, читая, удивляешься глубинным размышлениям автора о судьбах многих краёв, многих стран, и, самое главное, душевному настрою поэта – с высокой, красивой окрылённостью. Он говорит с верой, с надеждой, думая о грядущей перспективе общечеловеческой.
А переведена поэма хорошим словом, хорошим языком. Ритмически очень хорошо оформлена, и я её читал, узнавая родные мои мысли и родные мои мучения. И когда ты читаешь и видишь, что ты это тоже переживаешь, ты этим мучаешься, ты этому радуешься, то это чувство узнавания и есть первый признак таланта поэта и очень талантливо переведённого произведения.
Перевод с кабардинского Валерия Латынина
1
Если Ева с Адамом нас всех сотворили,
А планета Земля – наш родительский дом,
Чтобы в нём мы семьёй, крепко спаянной, жили,
Так зачем же родителей мы предаём?
Так зачем предаём изначальное братство,
Чтобы, ради корысти и ложных идей,
Меж собой в страшных войнах веками сражаться,
Убивать бесконечно таких же людей?!
Почему с добротой человеческой рядом
Подвизается зло на житейском пути,
Чтоб, дубиной ли, пикой, разрывом снаряда,
Уничтожить добро, навсегда извести?
Эти мысли однажды пришли, обжигая.
Я лежал на лугу, утомившись от дел,
Средь знакомых утёсов отцовского края
И в бездонное синее небо глядел.
В чистом небе весеннее солнце пылало,
Бесконечностью космос безбрежный дышал.
И чего-то неясного вдруг возжелала,
Отрешившись от суетной жизни, душа.
В этот миг в небе, будто окошко открыли,
Подключили какой-то волшебный экран –
Перед взором картины былого поплыли
Из историй различных народов и стран.
2
Вот возник в небесах Александр Македонский,
На полмира кровавый оставивший след,
И командует громко невидимым войском,
Тем, которого нет уже тысячи лет.
Словно гром, раскатилась команда в зените.
По душе хлестанула словесная плеть.
Застит солнечный свет над землёй предводитель,
Сеет ужас и страх, поощряя лишь смерть.
Видно, царского титула воину мало?
Он мечтает божественный ранг обрести,
Чтобы крепкой рукой и разящим металлом
В подчиненье себе всех людей привести.
За царём шлейф космической пыли курится.
В тело неба вонзает воитель копьё.
А когда понимает, что планам не сбыться,
Как все смертные, слёзы обидные льёт…
3
Дунул ветер, с экрана подвинул эпоху,
И в окне персонаж появился иной,
Он когда-то мечтал тоже равным быть богу,
Римский Цезарь Гай Юлий – мудрец удалой.
Он пустынное небо глазами обводит,
Но вокруг ни единой души не найдя,
Вопрошает, слова забивая, как гвозди:
– Убивать разве можно такого, как я?!
Долго смотрит на землю, где дети резвятся,
Где, всяк сущий народ, день грядущий творит,
И, не в силах от жизни земной оторваться,
Размышления вслух сам себе говорит:
«Боже мой, на Земле нет ненужных народов,
Не случаен на ней ни один человек.
Разве можно простить тех, кто повод находит,
Чтоб людей истреблять, множить сирот, калек?».
– Эй, земляне! Послушайте Цезаря, люди!
Дорожить мирной жизнью обязаны вы,
И вожди, те, что славу безмерную любят,
И земных удовольствий и денег рабы.
Бог людей создаёт, чтоб добром дорожили,
Умножали творенья земной красоты,
Чтоб любили друг друга, по совести жили,
Не сжигали к надеждам и правде мосты.
Лишь творящим добро бог всегда благодарен,
Их благие дела непременно учтёт,
И, быть может, вторым воплощеньем одарит,
И в обличии новом на Землю пошлёт.
Те ж, кто кровь человечью безжалостно лили,
И по трупам рвались богу равными быть,
Станут просто ненужной космической пылью,
Или будут, как я, одиноко бродить…
4
Звездопад пролетел, образ Гая стирая,
И экран передвинул эпохи опять.
Показался костёр, искр шлея золотая,
У костра две согбенных фигуры сидят.
Я в одном узнаю силуэт Бонапарта.
Клятый Гитлер – другой.
Как сошлись они тут?
Откровенно скажу – очень странная пара.
Всё не могут согреться и русских клянут.
Только им не до слов –
стая душ налетела,
Стала жалить,
как пчёл растревоженный рой.
Вечный страх стал воителей этих уделом,
Позабыли они, что такое покой.
Бонапарт изнурён, горьких слёз не скрывает.
Плачет Гитлер, страдая и ночи, и дни.
Мстят им души убитых, везде настигая,
Тех солдат, кого в войнах сгубили они…
5
Расшатался экран, вновь картинку меняя.
И, раздвинув века, как завесы портьер,
Появился, стихами мой слух услаждая,
И на лире играя, почтенный Гомер.
Сладкозвучная песня народы пленяет,
Воспевая героев Троянской войны.
Но жалеет поэт, что в боях погибают
Цвет и гордость одной и другой стороны.
И поэтому он вопрошает сердито,
Адресуя богиням нелёгкий вопрос:
– Посмотрите сюда, Гера и Афродита,
Пали те, кто вам щедрые жертвы принёс!
Кто Парису сказал, чтоб похитил Елену?
Афродита, не ты ли совет подала?
Слишком много на корм воронью и гиенам
Человеческих тел ты легко обрекла!
Жизни смертных людей вам доверены, боги!
Почему ж вы так мало печётесь о них?
Коль виновен один, вы караете многих,
Только в чём же вина сотен тысяч других?
Неужели людей на Земле стало много,
Что нести этот груз утомительно ей,
И Елена является только предлогом,
Чтоб уменьшить количество лишних людей?
Эх, троянцы, троянцы!
Зачем красть невесту,
Чтоб потом потерять всё отечество вам?!
Разрушают твои города и предместья,
Жгут и грабят страну твою, бедный Приам!
Понимая, что слишком огромную цену
За её красоту запросила война,
Безутешно о павших рыдает Елена.
Но её ли в кровавом безумстве вина?!
Ахиллес разметает «троянские тучи»,
Гибнет каждый, кто против героя встаёт.
Страха смерти не ведает воин могучий
И всё рвётся по трупам вперёд и вперёд.
Атакует, как зверь, неприступную Трою,
Поле боя залито кровавым дождём.
Боги, боги! Сдержите порывы героя,
Успокойте звериную ненависть в нём!
Умолкает космический голос Гомера,
Стихла лира поэта на сцене небес.
На мгновенье свеченье экрана померкло
И великий рапсод в бездне неба исчез.
6
Но на смену шагнул Архимед с небосклона –
Гениальный учёный с тростинкой в руке,
Он как раз размышлял над каким-то законом
И вычерчивал знаки на влажном песке:
«Вот тропа, что ведёт на вершину познанья,
Будут люди идти здесь один за другим,
Обретая на горнем пути пониманье,
Что без общей поддержки не выдюжить им.
И чем выше к вершине поднимутся люди,
Тем значительно выше взлетят их мечты,
Ведь пока пик познанья достигнут не будет,
Лишь частично окрестные дали видны.
А с вершины откроется взгляду пространство,
Что всех сущих людей на земле единит,
Здесь ясней понимаешь значение братства,
И сильнее стремишься в согласии жить.
Через это пространство ведут две дороги,
Пусть концы судьбоносных путей не видны,
Но один к процветанью приводит в итоге,
А второй – к истребленью в горниле войны.
Если люди все вместе приложат усилья
И ведущую к счастью дорогу найдут,
То тогда остановят безумье насилья,
И порядок на нашей Земле наведут.
Но найти верный путь – не из лёгких задача,
Слишком много умов искорёжило зло,
И смысл жизни своей они видят иначе…
Много их по дороге в погибель ушло.
Что же станет с людьми, если выберут бездну?
Погоди ка, чудак, ведь ты знаешь ответ,
И тебе, как и многим учёным, известно,
Что заблудшим народам спасения нет!
Этот путь не однажды уже выбирали.
Поглотила безумцев кошмарная жуть.
Но по той же дороге потомки шагали…
Новых жертв и сегодня чудовища ждут.
Ну, а те, кто случайно сумеют остаться
Уцелевшими средь круговерти смертей,
В одичавших людей на Земле превратятся,
Чтобы снова начать размножаться на ней».
Опечален мудрец безысходностью этой,
Неизбежностью самоубийства людей.
Он рисует задумчиво нашу планету
И веками горящие звёзды над ней.
Вдруг учёный чему-то в усы улыбнулся
И воскликнул:
– Я дам указатель пути!
Чтоб развития круг
вновь на смерть не замкнулся,
Люди, я помогу вам дорогу найти!
В этот радостный миг появляется воин –
Грозный варвар, в руке – окровавленный меч.
Архимед несуразностью обеспокоен,
Он ведь жизнь всех людей собирался сберечь.
– Боже мой!
Этот страшный посланец откуда?
Я ж нашёл сохраненья народов секрет
И собрался открыть бесконфликтный путь людям,
Но убийца является в этот момент!
Замахнулся, сомнений не знающий воин,
Что ему старика неизвестного жизнь?
Архимед лишь неловко прикрылся рукою,
Прокричав напоследок:
– Не тронь чертежи!
Сталь клинка просверкала в мгновение это
И в крови мудреца захлебнулись слова,
Отлетела его голова на планету,
На рисунке кровавые звёзды зажгла.
7
Задрожала земля, и завихрилось время,
И другая картина предстала глазам:
Я увидел людей –
первобытное племя
Озиралось испуганно по сторонам.
А вокруг – целофизисы и крокодилы,
Кровожадные стаи другого зверья.
Вид планеты какой-то дремучий, унылый,
И запятнана кровью повсюду земля.
Не могу это видеть!
Рукою толкаю
Очертанья экрана. Мне кровь не нужна!
Как помехи, века перед взором мелькают,
И опять на экран выползает война!
Но такой не бывало на нашей планете.
Видно, время промчалось куда-то вперёд?
Будто стрелы от молний, летают ракеты,
Полог ядерной пыли закрыл небосвод.
Бомбы атомным градом везде опадают.
Смертоносный идёт над Землёй звездопад.
Города и народы в огне исчезают
И планета Земля превращается в ад.
Вижу в этом огне силуэт человека,
Он проклятия шлёт, непонятно, кому?
Страшно корчится в адовых муках калека,
Но спастись даже Бог не поможет ему!
8
Снова с силой экран в небосводе толкаю,
Не успев разобраться – вперёд ли, назад?
Вновь на смену приходит эпоха иная,
Над Землёй пыль и пепел по ветру летят.
От палящего солнца вода закипает
И бурлит в водоёмах, как будто в котле.
Запах смерти и тлена повсюду витает
И не видно людей и зверья на земле.
Нет, один человек появляется всё же,
Выползает с трудом из пещеры на свет.
Видно – голод и жажда несчастного гложут,
Жадно мокрую глину прибрежную ест.
Горемыку, как пьяного, ветер шатает.
Он измучен, нет силы уже никакой,
А к нему две огромных змеи подползают,
Оплетают мгновенно, как столб верстовой.
Не под силу несчастному сопротивляться,
Рухнул он, как подкошенный, тело дрожит.
Человека убив, змеи начали драться
Меж собою – не могут его поделить!
9
Чёрной буркой экран закрываю в обиде –
Не выносит душа погружения в ад.
Не могу, не желаю подобное видеть,
Как ползучие гады над нами царят!
Только разум людской на Земле должен править,
Дети Евы с Адамом в согласии жить,
Мы обязаны дом наш потомкам оставить,
Все народы и расы в семью единить.
Посмотрите на небо, все люди планеты,
Сколько звёзд в ледяной загораются мгле?
Их, наверное, столько же в небе нам светят,
Сколько видим песчинок на нашей Земле?!
Миллионы планет существует над нами.
А точнее пока не сумели их счесть.
Есть и солнца свои над другими мирами
И, наверное, жизнь, нам подобная, есть?!
Если мы наш небесный ковчег уничтожим,
Если общими силами не сбережём,
Во Вселенной о нас и не вспомнят, быть может,
И, возможно, совсем не узнают о том?!
* * *
Эту горькую песню о жизни слагая,
Поднимается в небо, к Гомеру, душа,
Чтобы рядом с великим поэтом летая,
Наблюдать с высоты, что там люди вершат?
С высоты удивительна наша планета,
Хоть её тяготят арсеналы ракет,
Но она ещё светится сказочным светом
И прекрасней планеты в галактике нет.
А за нами с Земли Архимед наблюдает,
Его лик сохранился в эпохах лихих,
На губах под усами улыбка блуждает,
Он внимательно слушает наши стихи.
Ему равный учёный нескоро родится,
Чтобы к счастью дорогу землянам открыть,
Чтобы так же, как он, неустанно трудиться,
До последнего вздоха науке служить.
Может годы пройдут до его появленья,
А, быть может, пройдут ещё тысячи лет?
Но я верю, и нет ни на йоту сомненья,
Что родится опять на Земле Архимед!
Он родится и выведет к счастью народы,
Если новая мерзость его не убьёт!
А пока же манкурты в толпе верховодят
И всемирное зло непомерно растёт.
Неразумные дети Адама и Евы,
Позабывшие голос добра и любви,
Выжигают тротилом людские посевы,
Топят братьев и сами же тонут в крови!
Люди, люди!
Одумайтесь, милые люди!
Пусть души моей крик потревожит и вас:
– Неужели мы нашу планету погубим,
Чтобы в страшных мученьях бесследно пропасть?
На илл.: Гомер. Британский музей, после 1816 года.
Об авторе: Бати Асхадович Балкизов родился в 1948 году в селении Верхний Куркужин Баксанского района Кабардино-Балкарской Республики, в крестьянской семье. После школы служил в армии. В 1971–1998 гг. работал в МВД Кабардино-Балкарской Республики, ушёл в отставку в звании майора. В 1981–1987 гг. учился на заочном отделении Литинститута в поэтический Владимира Фирсова. С 1991 года – член Союза писателей России.
В издательстве «Эльбрус» вышли пять сборников стихов Бати Балкизова на родном языке. На его стихи написаны десятки популярных песен. На русский язык стихи и поэмы переведены Валерием Латыниным.
О переводчике: Валерий Анатольевич Латынин родился в 1953 года в донской станице Константиновской Ростовской области. Окончил Алма-Атинское высшее общевойсковое командное училище и Литинститут. Более 20 лет отдал военной журналистике и издательскому делу. Полковник запаса. Один из организаторов и лидеров движения за возрождение казачества.
Валерий Латынин широко публикуется в литературной периодике. Автор многих книг стихов, прозы, поэтических переводов, вышедших в России и за рубежом. Член Союза писателей России и Сербии, Международной ассоциации писателей-публицистов (МАПП), лауреат всероссийских и международных литературных премий.
