Руслан БАЖЕНОВ. Поэтом можешь ты не быть...

В наши дни много говорится и пишется о поэзии. Много говорится о ее смерти. А кто-то считает, что современная русская поэзия переживает чуть ли не второй Серебряный Век. Масса людей, пишущих стихи (избежим слова «поэты»), растет, и Интернет дает им возможность обнародовать свои произведения и найти даже пару-другую критиков, впрочем, чаще всего малокомпетентных в вопросах поэзии.
Но мы не будем сегодня говорить о графоманских изысках, которыми набиты просторы Рунета. Поговорим лучше о поэтах ныне более-менее признанных, о тех, которые вроде бы отвоевали себе место в истории русской литературы (во всяком случае, по их мнению и мнению «продвинутой» культурной прослойки).
Для начала маленькое, чисто техническое отступление, чтобы было понятно, с каких позиций будет вестись разбор произведений современных авторов.
Что поэзия должна? Мне возразят постмодернисты и прочие приверженцы «чистого искусства»: «Поэзия ничего не должна!». И окажутся в корне не правы. Стихотворные строки ДОЛЖНЫ оказывать влияние на чувства людей, и чем сильнее это влияние, тем лучше. Уметь вызвать эмоции, сопереживание – в этом талант и сила поэта.
Одна из важнейших составляющих художественного произведения – идейная направленность. Для ЧЕГО писалось, КАК стихотворение выражает мировоззрение автора, ЧТО поэт хотел сказать читателю? Ну и с технической точки зрения важны рифма, ритм, образ, т.е. то, КАК сделано стихотворение, имеет большое значение для эмоционального воздействия на читателя.
Обозрим поэтический «зверинец» наших дней. Разделим его на поэтов, писавших в советское время, но не печатаемых (самиздатчики), на поэтов, очень широко издававшихся в советское время (официальных), и поэтов, вступивших на тяжкий путь стихотворца уже в постсоветский период.
Основной костяк современных поэтов-неоклассиков составляют представители диссидентской литературы. В наши дни они все герои и все в почете. Выходят истории Самиздата, их произведения стали «классическими», многие из них еще живы, пишут, издаются и играют довольно весомую роль в жизни салонной литтусовки.
Как они, бедняжки, стонали под злобным игом советской цензуры и КГБ! Как проклятая советская власть давила на них, не давала раскрыться во всю мочь! Ну-с, глянем, какими произведениями они боролись со злодейским режимом, и попробуем оценить их поэтический уровень.

 

Иосиф Бродский

Первая фамилия, которая у всех на устах, – это поэтический гений всех времен и народов Иосиф Бродский. Бож-же мой! Как бегали за его стихами сов. интеллигенты, орошая скупой диссидентской слезой хлипкие самиздатовские листочки! Борец! Матерый человечище!
И нобелевки Запад не пожалел для СВОЕГО русского поэта. Правда, сегодня многие из тех, кто читал Бродского в советское время, все чаще разводят руками и удивленно говорят: «Как мы могли ТАКОЕ читать?» Впрочем, все по порядку.
Итак, мы определились с задачами поэзии, сузив их даже, в угоду ушлой современной литшпане, до «произведения определенного эмоционального эффекта на читателя». Что мы видим у Бродского? Какой эффект производят его строки?
Первое впечатление – скука. Сухие костяшки слов цепляются друг за друга, перекатываются, бесцельно, безжизненно. Будто заглянул во внутренность часового механизма, а там вяло крутятся шестеренки, шевелятся какие-то пружинки, а стрелки не двигаются... Серо... монотонно...

Воспоминание

Дом был прыжком геометрии в глухонемую зелень
парка, чьи праздные статуи, как бросившие ключи
жильцы, слонялись в аллеях, оставшихся от извилин;
когда загорались окна, было неясно - чьи.
Видимо, шум листвы, суммируя варианты
зависимости от судьбы (обычно - по вечерам),
пользовалcя каракулями, и, с точки зренья лампы,
этого было достаточно, чтоб раскалить вольфрам.
Но шторы были опущены. Крупнозернистый гравий,
похрустывая осторожно, свидетельствовал не о
присутствии постороннего, но торжестве махровой
безадресности, окрестностям доставшейся от него.
И за полночь облака, воспитаны высшей школой
расплывчатости или просто задранности голов,
отечески прикрывали рыхлой периной голый
космос от одичавшей суммы прямых углов.
 

Такое ощущение, что рядом стоит кто-то, равнодушный, и, мерно покачиваясь, монотонно читает какую-то ему самому неинтересную книгу (как вечный двоечник на уроке зачитывает отмеченный учителем параграф). Образы очень механические, неживые, пыльные и вялые. Я вообще не представляю, как его можно читать вслух. Только с листа. И только один раз. Больше уже не захочется узнавать о «торжестве махровой безадресности».
А знаменитейшее стихотворение Бродского «Бабочка»? Вот отрывочек:

Сказать, что ты мертва?
Но ты жила лишь сутки.
Как много грусти в шутке
Творца! едва
могу произнести
"жила" - единство даты
рожденья и когда ты
в моей горсти
рассыпалась, меня
смущает вычесть
одно из двух количеств
в пределах дня...

Чувствуете гнусавую сонную напевность? А какие-нибудь эмоции пронзают? Можно прочитать и следующие 14 строф – эффект тот же. Пустая словесная вязь наматывается на пустоту. Ни-че-го. Ни чувства, ни переживания, ни одного слова, которое кольнет в сердце, которое можно ПОЧУВСТВОВАТЬ.
С технической точки зрения большая часть поэзии Бродского – большой памятник графоману. Невозможно найти ничего нового. Мы говорили об элементарных составляющих поэзии. Итак, рифма. У Бродского с этим совсем плохо. Ну ладно, нет у него свежих рифм, не Маяковский, понятно. Но хотя бы просто уйти от навязчивоглагольной можно? Ведь можно же постараться избежать рифм, вроде «дня – меня», или употреблять их пореже? Можно, конечно. Можно, если поэт хотя бы профессионален, пусть даже и не талантлив.
Ритм. Как нуден и скушен он у Бродского! Ладно, пусть он не меняется в одном стихотворении, но можно его хоть как-то оживить или разнообразить? Можно избежать этих равнодушных горловых перекатов, от которых, кажется, что в комнате не хватает воздуха? Нельзя. Нельзя оживить труп стихов Бродского. Оттого такой и ритм: как будто чье-то тело, булькая, потихоньку погружается в вялые объятия болота. И если стихотворение огромное (а таких много), один и тот же унылый там-там ритма, будет долбить вас так, что дочитать его будет чрезвычайно сложно.
Может быть, есть впечатляющие образы и метафоры? Может быть, они «вытаскивают» стихотворение? Увы, увы. Образы его затерты от долгого употребления как русскими, так и еще аж античными поэтами. Или же они очень сложны и оттого чрезвычайно невнятны. Они представимы на уровне слов, понятий, абстрактной геометрии, но не на уровне чувств, зрения, слуха. Потому и не ложатся они в память, потому и не трогают сердца. Помню, мне встретилось что-то нормальное, вроде «хворост ребер». Но какая это жалкая и натужная подачка читателю! Причем я совсем не уверен, что этот образ является новым.
Что же делать поэту, если он не владеет рифмой, ритмом, образом? Остается только максимально «онепонятить» стих, сделать его как можно более туманным и рассыпчатым, чтобы читатель запутался в нем, обалдел, и, сделав умное лицо, сказал: «Да-а-а, в этом что-то есть!»
А у литературоведа чтобы был материал для высасывания отсутствующего смысла из пальца и разведения вокруг этого всего большой и шумной мути. Этим Бродский овладел, да. В этом он и правда, того... Гений. Прочтите ту же «Бабочку». Возводятся горы словесного мусора вокруг полудохлого насекомого. К этому привязываются Бог, Судьба и прочая и прочая. Да нет, я не говорю, что так нельзя. Можно! Только нужно это делать или профессионально, или талантливо. Лучше, конечно, все вместе. Но для этого автор должен быть настоящим поэтом. Бродский же умеет вот это:

Сказать тебе "Прощай",
как форме суток?
Есть люди, чей рассудок
стрижет лишай
забвенья; но взгляни:
тому виною
лишь то, что за спиною
у них не дни
с постелью на двоих,
не сны дремучи,
не прошлое - но тучи
сестер твоих!

Образ в строчках «Есть люди, чей рассудок// стрижет лишай//забвенья» крайне слабый, потому что рассудок плохо ассоциируется с волосяным или кожным покровом, который может стричь лишай. Рифмы: « рассудок – суток » - поэтическая элементарщина, «виною - спиною», «двоих – твоих» - то же. «Тучи - дремучи» – затертость, вроде «розы-морозы», разве что «лишай-прощай» - ничего. Находка. Сгодится на рекламу дерматологического шампуня.
Смысловое содержание – невнятные банальности и нагроможденье логических ошибок. Лирический герой задает вопрос – «Сказать тебе прощай»? Ну, хорошо, спросил. Дальше, видимо, в какой-то непонятной связи с произнесенным вопросом начинается размышление про людей с изъеденным лишаем мозгами, и вина их забвенья (забвенья чего опять же???) в том, что за спиной у них не было постели на двоих и дремучих снов (тоже слабенькое тавтологическое сравнение, ведь «дремучий», ассоциируется с «сонный», от слова «дремать»), и прошлого у них не было, а были тучи бабочек, которые в следующей строфе:

Ты лучше, чем Ничто.
Верней: ты ближе
и зримее. Внутри же
на все сто
ты родственна ему-

оказываются ничем!
Чувствуете четкость мысли! Распутав все петли, накинутые гением, мы приходим к выводу, что люди, мешающие поэту сказать прощай бабочке, страдают забвением чего-то оттого, что за спиной у них целые тучи тех же бабочек, которые лучше (вернее «ближе и зримее»), чем Ничто, но внутри точно такие же! Вот! Если я кого-то захочу свести с ума, я заставлю его понять всю логическую цепочку этого стихотворения. И это философская поэзия! Это - наш бог, наш – гений! Главное – посложнее запутать.
Сейчас вижу, как вскакивают с мест озверевшие бродскисты и брызгают слюной: «Как вы смеете алгеброй проверять гармонию?! Это же высшие сферы! Это поэзия!» - произносится с придыханием и восторженно-глупым лицом.
Отвечаю. Если ваша гармония не вызывает во мне эмоциональных переживаний и не наводит на глубокие размышления, если она не трогает меня, если ее смысл для меня туманен, я начинаю резать ее на части и проверять – а гармония ли это? Или это просто кусок раскрашенного картона, который ловкий декоратор впаривает зрителям вместо моря?!
Чтобы было понятнее, вот примеры настоящей философской поэзии, и думаю, что эти строки поймет и почувствует каждый.
Маяковский:

Смотри, любимая, какая в мире тишь!
Ночь небо обложила звездной данью.
В такие вот часы встаешь и говоришь,
Векам, истории и мирозданью.

Есенин:

Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь...
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.

Заболоцкий:

А если это так, то, что есть красота
И почему ее обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?

Простые, ясные и сильные слова! Слова, которые ложатся в душу, которые меняют человека к лучшему и дают понимание того, что ты не один в этом мире, что есть люди, у которых такие же чувства и мысли, как и у тебя, они жили на этой земле, мечтали, любили, думали. И ты должен быть лучше, чем ты есть, ты должен быть достойным их. Это НАШИ слова, именно НАШИ мысли, которые выразили поэты в своих произведениях.
А слововерчение, затуманенность смысла используются чаще всего для того, чтобы скрыть внутреннюю пустоту и бездарность. Вспомним слова Артура Шопенгауэра: «Кто ясно мыслит – ясно излагает».
Некоторые читатели-почитатели отстаивают «сложность» Бродского, возводят ее в достоинство. Для них это хорошо – что над его стихом нужно думать, как над хорошим паззлом. Но они забывают, что писать сложно о простом, очень просто. И это не признак мастерства, скорее наоборот.
И в корне неверно определение, которым иногда пользуются те, кому не по нутру Бродский: «Великая пустота Бродского». Не великая! Пустота не бывает великой, как не бывают великими зло, подлость и ложь. За Бродского ухватился Запад, чтобы противопоставить его положительному началу русской культуры, использовать его как фишку в борьбе против СССР. Настоящий талант Запад не смог найти. Настоящий поэт не бросил бы Родину ради сладкого американского особнячка.
Я думаю, все помнят слова Анны Ахматовой, сказанные ею во времена процесса над Бродским (его судили за тунеядство): «Иосифу делают биографию». Она была настоящим поэтом и знала уровень Бродского.
Если целой стране 20 лет вдалбливать: «Вася Пупкин – гений» - то какую бы муть Вася не писал, все больше и больше людей будут верить в это. Мало у кого хватает смелости увидеть в слоне муху, раздутую до состояния полной прозрачности. Грандиозный пиар, в котором участвовали литературоведы всех мастей, критики, всякая диссидентщина и т.д., воплотился в большой миф. Но проходит время, и в памяти народа остаются не словоблудные псевдогении, а Поэты. И посмотрим, что останется от всей поэзии Бродского через 20 лет, когда маятник истории откачнется влево.
Меня почему-то терзают совсем не смутные сомнения, что вот ТАКИЕ строчки, в будущем никому не будут нужны:

Дорогу развезло,
как реку.
Я погрузил весло
в телегу,
спасательный овал
намаслив.
На всякий случай. Стал
запаслив.

Дорога, как река,
зараза.
Мережей рыбака
тень вяза.
Коню не до ухи
под носом.
Тем более, хи-хи,
колесам...
 

Но мы отвлеклись. Бродский был очень начитанным человеком. Он вырос на благодатной культурной почве, впитал в себя довольно обширный пласт мировой культуры. И это вносит в его стихи столько аллюзий (намек на литературное произведение или факт), столько отсылок к античности и малоизвестным авторам, что человеку с не гуманитарным образованием читать многие его стихи просто бессмысленно. И это беда не только Бродского. Это отличительная черта так называемой «интеллектуальной поэзии», поэзии для «своих», оторванной от народа. Это беда искусственного мира литературных морлоков, вампиров, лежащих в пыльных гробах прошлого, которые присосались к телу литературы и сейчас сбиваются в свои литстайки, выдают премии, издают никому, кроме таких же, как они, ненужные журнальчики.
Именно они, поощряемые Западом, возвели на трон Бродского, его пустоту, его выхолощенность. Именно они ввели его в моду, и теперь тысячи его подражателей вытаскивают из своих рыбьих ротиков серые гирлянды вяло скрученных словесных конструкций.
Есть такой приемчик у вербовщиков многочисленных сект, вроде сайентологов: говорить, говорить, говорить что-то новичку и потихоньку начинать искажать логическую связь слов. Потом все больше и больше, в конце концов, они начинают нести откровенную чушь, а у человека с плохой психологической защитой мозг перенапрягается, не может разобраться в логическом хаосе и утрачивает способность анализировать. После этого ему можно говорить все что угодно, он поверит всему и со всем согласится. Порой стихи Бродского мне напоминают речи таких вербовщиков.
А полнее всего Бродский раскрывается в его открытых стихах, где смысл не затуманен. В них мы можем, как при ярком солнечном свете, увидеть, что из себя он представляет как поэт. Вот небольшие отрывки на любой вкус:

Приучил ее к минету.
Что за шум, а драки нету?
Крыл последними словами.
Кто последний? Я за вами.

Сочетался с нею браком.
Все равно поставлю раком.
Эх, Цусима-Хиросима!
Жить совсем невыносимо.

Харкнул в суп, чтоб скрыть досаду.
Я с ним рядом срать не сяду.
А моя, как та мадонна,
не желает без гондона.

Последние строки очень интересны, верно? Я вот, например, атеист, но так НАГЛО оскорблять чувства верующих не стал бы. Но Бродский же у нас гений, ему все можно. В связи с этим уместно вспомнить «богохульные» строчки Маяковского. Они не могут задеть чувств верующего, потому что они глубоко трагичны, они тоньше, они кричат об одиночестве человеческой души. Маяковский никогда бы не опустился до такой площадной гадости.
И этот человек ( Бродский ) говорил о Блоке как о безвкусном поэте, имея в виду строки из замечательного блоковского стихотворения «На Железной дороге»:

Под насыпью, во рву некошенном,
Лежит и смотрит, как живая,
В цветном платке, на косы брошенном,
Красивая и молодая.

Мол, писать о мертвой, как о «красивой и молодой» - это безвкусица. А образец вкуса - это отрывок из стихотворения Бродского «Лесная идиллия»:

Она:
Что за мысли, в самом деле!
Точно гриб поганый съели.

Он:
Дело в нем, в грибе поганом:
В животе чекист с наганом.

Вместе:
Ну-ка вывернем нутро
на состав Политбюро!

Или:

"Ушли." "Эй, Горчаков, твоя моча?"
"Иди ты на..." "Ну, закрываем глазки."
"На Пасху хорошо бы кулича."
"Да, разговеться. Маслица, колбаски..."

Думаю, комментарии излишни. От такой поэзии тошнит.
В одной строке у Блока больше чувства, больше жизни, больше поэтичности и добра, чем во всем Бродском, даже если пристегнуть к нему и всех его последователей!
Бродский (впрочем, не только он) сыграл довольно большую роль в определении отношения лит. масс к поэзии Серебряного Века. И конечно, на первых местах в его рейтинге совсем не Блок, и не Есенин, и тем более не Маяковский. А неплохой, но достаточно средний Мандельштам, крепенький Пастернак, который все-таки никак не тянет на гения. Ну и, конечно, «титанический» Ходасевич, почти никому, кроме «узкого круга», неизвестный. Плюс Анна Ахматова и Марина Цветаева. Все поэты неплохие, последние две - лучшие женщины-поэты, без сомнения. Но неужели не видна пристрастность выбора? Неужели не видна ярая антисоветскость (хотя и у Пастернака, и у Мандельштама полно просоветских стихов, и тем хуже для их образа, если они «принуждали себя» их писать)? Да и просто лживость этого выбора?
Здесь одно из двух, либо Бродский лукавит, либо у него просто отсутствует поэтическое чутье, поэтический вкус, без которого не бывает настоящего поэта.
Почему же именно Бродского выдвинули на звание «гения эпохи»? Ну, дальше вы увидите, что из диссидентов-то, а тем более эмигрантов, и выбирать было особенно некого. Кроме того, Бродский был удачно «обижен» советской властью, которая искренне не понимала, почему наш народ должен кормить человека, который не хочет работать, не любит Родину и всячески ей вредит.
Не мог же Запад назначить гением Николая Рубцова с его прозрачными, сияющими и вечными строками:

В жарком тумане дня
Сонный встряхнем фиорд!
Эй, капитан, меня!
Первым прими на борт!
Плыть, плыть, плыть
Мимо могильных плит,
Мимо церковных рам,
Мимо семейных драм.
Скучные мысли прочь!
Думать и думать – лень!
Звезды на небе – ночь!
Солнце на небе - день!
Плыть, плыть, плыть
Мимо родной ветлы,
Мимо зовущих нас,
Милых, сиротских глаз.
Если умру – по мне
Не зажигай огня!
Весть передай родне
И посети меня.
Где я зарыт, спроси
Жителей дальних мест.
Каждому на Руси
Памятник – темный крест.
Плыть, плыть, плыть...

Не назначишь гением и Высоцкого, который в анкете на вопрос о любимых исторических персонажах ответил: «Ленин и Гарибальди». Рубцова-то или Высоцкого не купишь местечком в американском раю или нобелевкой. Не скажешь же «гений» о просоветском Станиславе Куняеве с его: «Добро должно быть с кулаками». Оно-то должно, конечно, быть с авианесущими кулаками, да только американскими, а не советскими!
К тому же стихи Бродского были достаточно замудренными, для того чтобы морочить голову людям с неустойчивой психикой и ослабленным разумом. Да и политические воззрения Иосифа были на 100 процентов прозападные, антирусские, предательские. Достаточно вспомнить цитаты из его нобелевской речи, вроде набившей оскомину пропагандистской лжи: «количество людей, сгинувших в сталинских лагерях, далеко превосходит
количество сгинувших в немецких» и прочей солженицщины. А антинародность Бродского просто доказывается его утверждением, что не народ формирует язык искусства, а наоборот, а если все-таки что народное проникает – то это, мол, не искусство. Хотя человеку, хотя бы немного знакомому с диалектикой, ясно, что процесс взаимодействия языка народа и языка искусства обоюдный, взаимный и неразрывный.
Не могу не признать, что у Бродского все-таки есть несколько неплохих стихотворений, например «Пилигримы». Но они никогда не перевесят той громады бездарных, пошлых, лживых и уродливых строчек, из которых состоит его творчество.
И напоследок. Как мне кажется, все споры о поэзии можно разрешить очень просто. Если поэт хороший, его строки ложатся на память, становятся своими, родными. Ну, кто из нас в солнечный зимний день не восклицал:

Мороз и солнце; день чудесный!

Или на память разве не приходили ахматовские:

Я пью за разоренный дом,
За злую жизнь мою,
За одиночество вдвоем
И за тебя я пью, -
За ложь меня предавших губ,
За мертвый холод глаз,
За то, что мир жесток и груб,
За то, что Бог не спас.

Или Есенин:

«Пускай ты выпита другим,
Но мне осталось, мне осталось,
Твоих волос стеклянный дым
И глаз осенняя усталость...»

И так можно продолжать очень-очень долго. У каждого настоящего поэта, даже не очень известного, можно найти вот такие милые сердцу строчки.
В своих разговорах с ценителями поэзии Бродского я просил их прочитать что-нибудь их тронувшее, хоть что-нибудь, что вошло в них, стало частью внутреннего мира. В ответ - тишина, в которой слышен скрежет мозговых шестерней, работающих вхолостую, потом или «Пилигримы» (и ничего кроме них), или вопли: «Бродский все равно гений!». Мне же, в отличие от них, запали в память две строчки Бродского. Наверное, потому, что это именно то, что я хотел бы сказать по поводу всего его большого поэтического наследия:

Пускай художник-паразит
Другой пейзаж изобразит.

Хоть за это спасибо, Иосиф!
 

Диссиденты-несиденты

Следующие в нашем списке – ребята попроще, поменее Бродского. Они все, конечно, тоже борцы с советским режимом, даже учитывая то, что никто из них не сидел, разве что в вытрезвителе. Но зато опусы их ходили в самиздате, восхищали, а не печатали их проклятые советские издательства не потому, что их творчество - «бездарнейшая погань», а потому, что не было свободы в СССР! Не было! Ну ладно, начнем с

Всеволода Некрасова

Если Бродский – это Пушкин 20 века, то Всеволод Некрасов – это, без сомнения, современный Николай Некрасов! Послушаем, что поют о нем его дружки-литературоведы. Внимание! «Стихотворения Всеволода Некрасова – образец гражданской лирики, которую он поднял на недосягаемую высоту», «Всеволод Некрасов сформулировал и довел до совершенства принципы минимализма».
Вот! Так что прошу с особым вниманием отнестись к тем строкам, которые я вам буду цитировать. Итак, перед вами образец мощнейшего заряда гражданственности, скомпонованный в минимальный объем (не вырываю куски, стихотворение целиком!):

Товарищ верь
Взойдет она
Товарищ прав

О, как! Две строки свистнуты у Пушкина, одну сам вымучил. Если не гений, то очень близко. Так и пронзают эти строки, так и бьет из них поэзия! Можно было бы на этом остановиться и предоставить читателю самому решать, как относиться к этому Некрасову 21 века, но слишком велик соблазн еще поцитировать:

это
не должно повториться
повторяю

Это все повторяется 5 раз подряд. Будете заучивать наизусть – возьмите на заметку. Только не читайте на улице – могут к врачикам отвезти. И не перепутайте - 5 раз! А вот эта строка, которая составляет целое стихотворение, должна повторяться 7 раз.

свобода есть

Заметьте, стихотворение полностью, как есть. Только для экономии места указываю, сколько раз это было напечатано в оригинале.
Еще? Ну, вот отрывок из стихотворения про победу в ВОВ (которая, конечно, обливается грязью):

Победа (повторяется 48 раз подряд!)

Не-е-ет, надо к врачикам! Срочно!
И быстренько-быстренько про ученика Всеволода Некрасова Ивана Ахметьева. До учителя, конечно, недотягивает, но... Тоже вполне себе минималист. Тот еще... Вот, пожалуйста, несколько стишков (Целиком!). Решайте сами:

все
под Богом ходим
в России живем

Тонкое наблюдение:

cинее пальто
cерое лицо

Будни поэта:

1.35
заботы нового дня

И:

читайте
но не завидуйте

Последние строки особенно актуальны. Переходим к, действительно, монстрам. К такой титанической фигуре, как

Генрих Сапгир

Вот что пишет о нем Виктор Кривулин: «Уход из жизни Генриха Сапгира, может быть, заставит нас, его современников, несколько иначе взглянуть на то, что сделал он для русской поэзии. Только теперь становится очевидным масштаб его дарования, а главное, его лидирующая роль в становлении новых принципов отношения к слову». Или еще: «Масштаб дарования Сапгира сделался очевиден только в последнее время...», «Один из отцов-основателей современной русской поэзии...».
Вот так вот. И никак не меньше. Ну что ж, читатель, ты готов познакомиться с «лидером в становлении новых принципов отношения к слову»? Тогда вперед! Отрывок из стихотворения «Молох»:

МОЛОХ
(читать нараспев протяжно и важно)

Волох и Вулох и шизики все и подонки!
Юра Мамлеев — брюхатое божество!
Лорик и Шурик и все его дочки —
Бледные девочки — темные почки
Вы поклонитесь слоновьим копытам его!
Фикус зеленым пером осеняет его...

Ну и так далее. В конце:

Просто вас выдумал душка Мамлеев!
Да поклонюсь многодумному заду его!

С одной стороны и критиковать-то, по сути, нечего. Ну не будешь же, тупо глядя на червя, говорить: «Червь склизкий и противный, потому что имеет на теле специальные железы и...». И- так все всем понятно. Но есть у «отца-основателя» вирши и покруче. Например, отрывок из «Еврейской мелодии»:

гладко струганный и шершавый
(Проведи рукой по шершавому бруску
туда и обратно два раза)
шур-шур-шур (повторяется 4 раза)
(Проведи рукой по гладкому бруску
туда и обратно два раза)
свел-свол-свал (2 раза)
свел-свол-свал (тоже 2 раза)
(Проведи двумя руками одновременно
по шершавому и гладкому)
шур-шур-шур
свел-свол-свал
шур-шур-шур
свал-свол-свел

Это вот стихотворение! Кто не согласен – «Петров выйди из класса!». Кстати, скоро наших детей будут учить этому. Кое-где уже учат, во всяком случае, студенты гуманитарных вузов в обязательном порядке должны знать «масштабы дарования» современных поэтов. Ведь эти поэты - борцы и жертвы! Не печатали вот такие замечательные стихи в жуткой Советчине! Не издавали! Зато теперь справедливость восстановлена. Печатают. Премии дают. Демократия.
Масштаб дарования Генриха Сапгира раскрывается в простых и ясных частушечных стишках. Вот, напоследок, получите отрывочек:

Под водой белеет мрамор:
Куча сисек, рук и жоп.
У пруда рыдает барин,
Будто вправду кто утоп.

Главное - не зарыдать от внезапно нахлынувших чувств. Кто там следующий?

Сергей Стратановский

Что же пишут о сем пиите?«...бесспорно, одно из самых заметных имен в сегодняшней русской поэзии - Сергей Стратановский. Первый лауреат премии им. Иосифа Бродского, он в течение 30 лет последовательно развивает интеллектуально-философскую линию в русской поэзии...»
Лауреат! 30 лет старается для нас, развивает. Ну, приступим к рассмотрению? Вот стихотворение целиком:

Ты чуешь гарь? Земля в петух-пожаре
В петух-мечте о красно-золотом
Опоньском царстве, где голодным ртам
Отрежут по куску зажаренного Бога

Ну вот, вот и родимая антисоветчина! Тут с наскока не возьмешь, это вам не Вс. Некрасов или Ген. Сапгир.
Итак, берется образ «красный петух», которым обозначается пожар и топорно приделывается слово к слову. Причем, если смысл «петух-пожара» еще понятен, хотя и неясно, зачем понадобился этот неологизм, то «петух-мечта» - это уже не воспринимается. «Опоньское царство» - ни к селу, ни к городу. Но общий смысл ясен. Подлый СССР, в котором народ имел бесплатное образование, медицину, достойную зарплату и великую цель – это столовая, в которой кушают Бога. Вот. А в царской России его не кушали, тогда все было очень хорошо. Так хорошо, что за 12 лет три революции случились. И на современном Западе его не кушают, там все очень проникнуты Богом. Даже на долларе написали, как они в него верят.
Образ поедания Бога – устаревший до безобразия. Ну, помните, еще в Библии, хлеб – плоть Христа, вино - кровь Христа и т.д. Размер самый банальнейший. Рифмы вообще нет. Образ – хилый. В 4 строках - 3 невнятицы: «Опоньское царство» (может, конечно, это какая-то тончайшая аллюзия, но если 9 человек из 10 ее не поняли – то значит плох поэт), «петух-мечта» и «красно-золотой», плюс один топорный новояз – «петух-пожар». Про идею и смысл я уже говорил, впрочем, мы их не будем касаться, это уже область убеждений, вернее их отсутствия кое у кого.
Далее Стратановскому мешает жить очень талантливый советский поэт Эдуард Багрицкий. И, соответственно, решает наш борец с режимом пригвоздить к позорному столбу большевистского прислужника. Делает он это с помощью этих вот виршей (отрывок):

В колбе микробов ненависти
кормит поэт полумертвый,
Крыльями машет над ним
птица романтики яростной.
Слышишь: враги наступают
с запада, с севера, с юга,
Раненый пулей кулацкой,
видишь, упал комсомолец,
Кровь заливает лицо,
кровь на подушке поэта.
Слушай меня, комсомолец:
с юга, с востока – враги,
Кровь - наш товарищ,
и если прикажет – солги,
Кровь - наш товарищ,
и если прикажет – убей!

С рифмой и ритмом Стратановский явно не дружит, как, впрочем, и не дано ему владеть образами. Ну да ладно, неохота опять длинно объяснять бездарность этого стиха. Лучше услышьте голос настоящего поэта, Эдуарда Багрицкого, пусть он сам ответит на все нападки своими стихами. Устроим состязание!

Эдуард Багрицкий:

...Так бейся по жилам,
Бросайся в края,
Бездомная молодость,
Ярость моя!
Чтоб звездами сыпалась
Кровь человечья,
Чтоб выстрелом рваться
Вселенной навстречу!
Чтоб волн запевал
Оголтелый народ,
Чтоб злобная песня
Коверкала рот,-
И петь, задыхаясь,
На страшном просторе:
-Ай, Черное море,
Хорошее море!..

Отвечает Стратановский:

Ягод кровь замороженных, Павлик Морозов
падает лес мертвяков
гроздья детских голов
гроздья крови и яда
щепки крови и щепки богов
почва корова отцы вода
небо корова, отцов трава
ягодки отцеубийц
баня баб тараканьих
боги – дрова мертвецов

Эдуард Багрицкий:

...Нас водила молодость
В сабельный поход,
Нас бросала молодость
На кронштадтский лед!
Боевые лошади уносили нас,
На широкой площади убивали нас!
Но глаза незрячие открывали мы,
Но в пылу горячечном поднимались мы!
Возникай содружество ворона с бойцом!
Укрепляйся мужество сталью и свинцом!
Чтоб земля суровая кровью истекла,
Чтобы юность новая из костей взошла!
Чтобы в этом крошечном теле, навсегда,
Пела наша молодость, как весной вода!

Вы чувствуете? Вот и все отличие настоящей поэзии, поэзии мужества, поэзии Багрицкого, участника гражданской войны, настоящего бойца, от трусливого диссидентского карканья! В прямом соревновании, лицом к лицу побеждает настоящая поэзия! Поэзия людей, которые не боятся пролить свою кровь в защиту справедливости и Родины. А некоторые этого не могут, но зато могут исподволь, потихоньку грызть страну, вытуживаться в своей бездарности, менять белое на черное, правду на ложь. Они сейчас на коне, вернее, они так думают. Они раздают премии, печатают книги, копошатся в мышиных норках своего литературного мирка.
Но жизнь, она сильнее. И правда всегда найдет себе дорогу, потому что рождаются новые люди, приходит новое поколение, которое сможет отличить графоманию Айги (о нем разговор впереди) от гения Маяковского, вязкую изощренность Бродского от великой простоты Есенина и бездарную проповедь трусости Стратановского от гимна смелой молодости Эдуарда Багрицкого.

Итак, если гений прошлого – это Иосиф Бродский, то из ныне живущих на эту роль претендует «самый известный на Западе современный русский поэт»

Геннадий Айги

Вы хотите знать, что нужно для того, чтобы стать гением, для того, чтобы ваши стихи перевели на 43 языка мира и чтобы на Западе вас очень-очень любили (или хотя бы делали вид)? Все просто. Во-первых, вспомните принципы минимализма незабвенного Всеволода Некрасова и напишите что-то вроде

ФЛОКСЫ - ПОСЛЕ "ВСЕГО"
Автор Геннадий Айги
Памяти Пауля Целана

а Белизна-а?
(нет - меня) -
а Бели-изна...

Вот! Вспомнили? Ну и еще стишок, можно? Я его наизусть заучил, недолго мучиться пришлось. Да и вы, думаю, быстро заучите, при случае щегольнете! И ребенку очень пригодится так, походя, в школе щегольнуть знанием величайшего современного русского поэта. Ну вот:

Мыши нет есть

А вы боялись! Видите, как все просто! И даже не надо повторять 48 раз подряд, язык мозолить.
Забудьте о рифме, рифма – для лохов, вроде Лермонтова и Пушкина. Ну, соответственно, о ритме тоже лучше забыть, фигачьте прозой, для приличия разбивая строчки цезурой (впрочем, не обязательно). Не забудьте хорошенько начитаться Бродского, чтобы выучиться мастерству затемнения смысла. Готово?! Теперь, ваше творчество называется медитативно-философским направлением в русской поэзии! Кстати, интересный момент: как же любят современные литературоведы называть непонятное философским. Видимо, это какая-то рефлексия, еще со студенческой скамьи. Впрочем, мы отвлеклись. Вот вам кусочки из стихотворения «ЧТО ЗАБРЕДАЕТ В СЛОМАННУЮ ФЛЕЙТУ» (кстати, «что», как правило, не забредает, забредает «кто», ну да ладно, поэт же, творческая личность).

Без ветра....... - поле - вдруг - остановилось,
Как седеющие волосы.

Ух, как талантливо! Сосредоточить в 2 строчках столько отвязной бредятины – это надо суметь! Поле остановилось! Как седеющие волосы! Вот это образ! Намного круче «изъеденного лишаем рассудка», намного! Да еще и без ветра! С ветром бы оно еще подумало, стоит ли останавливаться, вот так вот - вдруг, подражая седеющим волосам, а без ветра и думать нечего!
Читаем дальше:

Все из "души" состояло - понятие "здесь".

Перечитайте 200 раз. Не помогло? Не поможет, не напрягайтесь. Классический пример невнятицы, маскирующей глупость. Эту строчку можно истолковать как угодно, и ни в одном толковании вы не будете уверены. Это и есть первый признак бессмыслицы. Впрочем, один из смыслов достаточно поверхностен, он сразу в глаза не бросается только потому, что не хочется думать, что такую околофилософскую банальщину можно повторять в наши дни. Ищешь волей-неволей более свежую, глубокую мысль. А ее нет.
Уверен: можно составить компьютерную программу, которая будет выдавать подобные философские вирши со скоростью 2 млн. айги/сек.
А вот это нечто более внятное:

Человек разговаривает как можно проще с
публикой; с другим человеком, с глазу на глаз,
он разговаривает сложнее; и уже совсем сложно
- с самим собой.

Во! Уже лучше! Затертая до лоска от долгого употребления чужая мысль в талантливых руках Айги превращается в первоклассный, мастерский стих! А в чем мастерство-то, спросите вы? Как в чем? А вы не видите? В отсутствии поэтической обработки, вот в чем! Верлибром, верлибром надо фигачить, дорогие мои! И ничего тогда не надо: ни таланта, ни труда, ни чувства языка. Ничего! Возьмите на заметку, начинающие поэты!
Ну, хотите еще поглубокомысленнее:

И всюду ходит по Земле Он - № убийц.

Сами ломайте голову над такими стихами, я уже не могу. Давайте-ка возьмем отрывок одного из лучших стихотворений Айги «ТЕПЕРЬ ВСЕГДА СНЕГА» (лучшее, в смысле знаменитое).

как снег Господь что есть
и есть что есть снега
когда душа что есть
снега душа и свет
а все вот лишь о том
что те как смерть что есть
что как они и есть
признать что есть и вот
средь света тьма и есть
когда опять снега
О-Бог-Опять-Снега
как может быть что есть
а на проверку нет
как трупы есть и нет...

И т.д. и т.п. а заканчивается:

...а будь что есть их нет
снега мой друг снега
душа и свет и снег
о Бог опять снега
и есть что снег что есть

Я цитирую не целиком только из экономии места. В отсутствующей середине нет ничего кроме снега. Если кто-то заподозрил меня в коварном замысле сокрыть от читателей гениальные строки – найдите опус в интернете (только не забудьте надеть лыжи, чтобы не увязнуть).
А чтобы вы имели представление о современных литературоведах (во всяком случае, об их «продвинутой» части), почитайте-ка, что они пишут о творчестве Айги. Как талантливо можно из ничего развить целую теорию (кстати, у каждой бездарности есть сложное объяснение своего творчества и руководство по его пониманию). Итак, внимаем: «Айги - один из самых ярких представителей авангардизма в современной поэзии. Одновременно в его творческой системе прослеживается ряд признаков классической поэзии XIX века: высокая метафизическая устремленность, значительная роль пейзажной лирики (природа для Айги - образец гармонии и источник духовного совершенствования), возвышенный лирический герой», «Для выражения традиционных идей поэт пользуется нетрадиционными средствами. По его мнению, языковые и поэтические стереотипы мешают установить контакт с Высшим Началом. И потому поэт отказывается от них».
Во как! Отказывается! Тогда идите к своему высшему началу, в монастырь буддийский или куда там. Что же в поэты-то вы все лезете?
Я не буду и дальше разгребать эти сугробы. Просто предлагаю читателям: если есть среди вас программисты, соберитесь, напишите программку, которая в произвольном порядке, подчиняясь алгоритму определенного размера, будет расставлять по строчкам слова вроде «снег», «душа», «есть», «Бог», «опять» и так далее. Подарите Геннадию Айги, чтобы не мучился вручную. Может, тогда старичку нобелевку дадут (разговор об этом идет давно, не удивлюсь, если дадут.)
Кстати, недавно прошел слушок, что некий Сергей Тетерин создал программу «Кибер Пушкин 1.0», которая занимается сочинением стихов, и в качестве примера автор приводит следующие вирши:

Слипшийся дзот
заарканенный зануда
Дрогни православие
В рот не берет великий Будда.
***
Розовый, падший цветок георгин,
Склоняет к сожительству лень,
Бурей заброшен в курятник пингвин
***
Санки, катая по раннему небу,
Сказки, читая поганцам минтая,
Забросьте хвосты на ближайшую пальму.
Приматы душили Варвару и Марью!

Знаете, вполне в стиле! Вполне по-современному, очень даже отчетливо несет постмодернизмом! Того же Сапгира переплевывает с легкостью! А уж про Айги и говорить нечего!

Следующий номинант на звание самого-самого

Дмитрий Пригов

Поэт космического масштаба, не меньше. Входит вместе с Владимиром Сорокиным и Виктором Ерофеевым в Большую Тройку, под кодовым обозначением ЕПС (Ерофеев, Пригов, Сорокин), или, после того как к ним стал благоволить бывший министр культуры Швыдкой, – ШвЕПС. И если Сорокин с Ерофеевым творят новое искусство в прозе, развивая фекально-блевотное направление русской литературы, то Пригов – он на все руки мастак. Вроде Лермонтова. И прозу пишет, и стишки кропает, причем в таких количествах, что боюсь не обогнать его никакой компьютерной программе. Около 12 тысяч! Ходят слухи, что даже на унитаз он не садится без верного блокнота и ручки. Нельзя упускать не единого момента жизни великого поэта! И очень-очень актуальны его произведения. Нерв эпохи! Вот не успели американцы в Ирак войти, а Пригов уже тут как тут:

Какая-то чудная штука
Безумная такая драка
И снова на земле Ирака
Однако не слыхать ни звука
Ой, ой! - спохватываюсь
вдруг
Оказывается, я звук
У телевизора
Случайно
Выключил

Вот так вот! Звук поэт выключил и торопится нам об этом поведать. Ну, совсем как популярный ныне нон-фикшн, только в стихах. Ничего не выдумываю, что увидел, о том пою. Вот и на Чечню поэт отозвался, как и положено поэту: с чувством отображая всю правду жизни во всей ее суровой неприглядности:

Вижу дикие орды чеченцев
Подступающие к Москве
А на подступах в глине в песке
Что-то роют стада ополченцев
То ль окопы, а то ли траншеи
Вот по пояс, а вот и по шею
А вот и вовсе ушли из глаз

Я не скрываю начало или продолжение, нет-нет-нет. Все, что есть, целиком! Нравится? Не-е-е-ет?! Это же кон-цеп-ту-ализм! Полагается сделать умное лицо, покивать головой и сказать: «Да-а-а! Трансцендентально!»
Справедливости ради стоит отметить, что стихи Пригова, написанные в 60-е годы еще более-менее читабельны, встречаются интересные образы, имеется какая-никакая смысловая наполненность. Впрочем, и они... :

Воздух прозрачен и недвижим,
Как у последнего входа.
Боже! Дыханьем твоим
Оживает природа.
София горит, как твоя слеза!
Андреевским спуском голым,
Боже! - Киев к небесам
Летит над Подолом.
И проявляется лик в вышине,
Как добиблейский снимок.
О, не рыдайте по мне!
Я царствую с ними.

Если честно, то весьма и весьма средненько. Возможно, это и заставило посредственного поэта Пригова превратиться в модного концептуалиста из дрим-тим ЕПС. Похоже на то, как не очень красивая девушка бреется наголо, протыкает брови колечками и выкрашивает уши в ультрафиолет. Зато отличаюсь!
 

Александр Галич

Во! Вот здесь я покушаюсь на святое! На святыню покушаюсь! Если Бродский - это гений, да, мозг эпохи, то Галич – это голос! Крик, можно сказать. И несчастье все его в том, что слишком рано кричать он начал. Как говаривал Горький Маяковскому: «Вот вышел ты рано на заре, крикнул во весь голос, а день-то длинный, сил-то хватит?». Прав классик-то был, только не знал, что не к Маяковскому его слова относятся, а к Галичу. Голосу эпохи попозже бы начать, небось, сейчас бы рассказывал Макаревичу тайны приготовления своих любимых блюд, на «мерсе» бы катался. Но свою порцию яда успел-таки влить в общее дело. Причем временами делал это не без таланта, чем принципиально отличается от всех вышеперечисленных господ. Впрочем, что гласит Уголовный Кодекс? Наличие алкогольного опьянения не снимает, но отягощает вину.
Ко всем тем, кто воспринимался в советское время как «ум, честь и совесть», теперь, после того как всем стало ясно, куда нас звали и куда завели все эти честнейшие и благороднейшие галичи и прочие, отношение резко меняется. И их строки, которые раньше воспринимались вполне на ура, теперь кажутся злобной и подлой клеветой на Советскую власть, на нашу историю. Гнойником, разлагавшем сознание масс, предстали они. Разве не смешно сегодня, зная, что каждый год Россия безвозвратно теряет по миллиону человек, что люди вымирают от недоедания, пьянства и болезней, так вот, разве не смешно читать строки Галича про советского рабочего, который, будучи отцом шестерых детей, повесился потому, что ему в кассе взаимопомощи не дали денег, бедняге:

...Лишь записочку предсмертную
Положил на телевизор:
Что, мол, хотел он и того купить,
и сего купить,
А на копеечки-то вовсе воду пить,
А сырку к чайку или ливерной -
Тут двугривенный, там двугривенный,
А где их взять?!

Где их взять квалифицированному рабочему со средней зарплатой от 300 руб. (500 долларов)? Откуда, если в советское время многодетным семьям давали мат. помощь, профсоюзные путевки и т.д. И это, не учитывая бесплатное образование, бесплатную медицину и символическую плату за квартиру? Одна дорога – вешаться!
Вообще, перечитывая Галича или переслушивая, кому как больше нравится, начинаешь понимать - одно им двигало: лютая злоба по отношению к Советской власти, по отношению ко всему народному, русскому, положительному. И люди чувствуют эту злобу. Старое поколение потихоньку отходит от своих кумиров-шестидесятников (не все, конечно), молодому поколению – они на хрен не нужны. Все их творчество, в итоге, было направлено на разрушение. И неудивительно, что оно породило современную русскую культуру/бескультурье: у урода-отца родился ублюдок-ребенок. Я, конечно, не имею в виду всех шестидесятников, как, впрочем, и всю современную русскую культуру.
Антиподом Галича был Высоцкий, который не написал ни одной антисоветской песни, и быстро отошел от «уголовного романса». Высоцкий, которому после его смерти стали вкладывать в уста то, что он никогда не говорил. Или «дарить» ему авторство бездарнейшей антисоветчины вроде «Черной свечи» Мончинского. К сему опусу Высоцкий даже не прикасался, это можно понять хотя бы по убогому стилю, сюжету, языку романа. Кстати, именно это псевдоавторство стало одной из причин отрицательного отношения к Высоцкому части прокоммунистически настроенной молодежи.
И если Высоцкого помнят и будут помнить, если он прочно вошел в русскую литературу, то Галича вряд ли ждет такая же судьба. Он никогда не поднимался до уровня «Баллады о борьбе» Высоцкого, уровень Галича это:

А он мне все по яйцам целится,
Этот Боби, сука рыжая,
А он у них за то и ценится -
Мистер-шмистер, ставка высшая!

Ну, утрирую немного, конечно. Есть у Галича и действительно хорошие строки. Но, к сожалению, служат они в итоге – злу. И новому поколению антисоветские пейзажи, искаженные злобным сознанием Галича, не нужны. Как, впрочем, не нужны и бездарные ультрапросоветские стихи, которые во множестве плодили всякие официальные поэтища и поэтики той эпохи. Они также внесли этим свой вклад в гибель СССР, отвращая сознание людей штампами и поворачивая их к таким, как Галич.
Галич очень сладко пел в свое время:

Я выбираю свободу Норильска и Воркуты.

Однако же не выбрал, укатил-таки на Запад, как и Бродский, бросил Россию. Вот вам и вся любовь к Родине. Лучшее доказательство. Намного больше уважения вызывают ярые антисоветчики, но те, кто остался, не струсил, пусть и получил в итоге лагерь или расстрел (хотя, я вас умоляю, какой расстрел или лагерь после 53-го?). Можно заблуждаться в своей любви к Родине, а можно ее не любить. Вот и вся разница.
Ну и какой же настоящий диссидент не плюнет в кого-нибудь из великих? В Горького, например. (Намек на проживание Горького на о. Капри):

А вы, валяйте, по капле
"Выдавливайте раба!"
По капле и есть по капле -
Пользительно и хитро,
По капле - это на Капри,
А нам - подставляй ведро!

Плюнул и дальше пошел. Причем хорошо плюнул, талантливо. Нынешним так не плюнуть – слюна жидковата. Только вот понимание свободы по Галичу оказалось таким: рвануть на Запад, за хорошей жизнью, под крылышко тамошним спецслужбам. Вот такая вот свобода.
Дальше Галича «разбирать» не будем, кто его любит – пусть хвалит, мне лично такая поэзия и такой поэт не нужны. Если вынуть из его песен политический подтекст, от которого слишком сильно воняет радио «Свобода», то останется – пшик. На хорошую понюшку не хватит.
И какой противоположностью, какой любовью к Родине встают великие стихи, великого Поэта Маяковского, всем своим большим сердцем сросшимся с Россией и ее судьбой:

В лица вам, толще свиных причуд,
Круглей ресторанных блюд,
Из нищей нашей земли кричу:
«Я землю эту люблю!»
Можно забыть, где и когда
Пузы растил и зобЫ.
Но землю, с которой вдвоем голодал,
Нельзя никогда забыть!

А вот еще один штришок к и так нелицеприятному портрету поэтов-диссидентов. Они все страстно цепляются за знакомства с великими, за любую, самую маленькую веточку, растущую из Серебряного Века русской поэзии. Для Бродского и Рейна главное событие в жизни – знакомство с Анной Ахматовой. Для Айги – с Пастернаком. Для Вячеслава Некрасова и всей так называемой «лианозовской школы» – с каким-то мелким поэтом, но зато футуристом! Чувствуя несостоятельность своего творчества, своими хиленькими корешками хотят они уцепиться за плодотворную могучую почву настоящих поэтов. Хоть немножко, хоть чуть-чуть. Он забывают, что звание поэта – это не переходящее знамя. Оно добывается с боем, с кровью, из стана врага! Оно выкрашивается в цвета своего сердца! И никому не передается! Настоящий поэт не рвется встать под фонтан чужой славы. Он живет на одной лестничной площадке со всеми великими тенями и ему не надо искать их благоволения в личном знакомстве.

Киты-предатели

Теперь мы перейдем к самому некрасивому, но необходимому разделу. Все поэты, которых мы будем в нем рассматривать, были признаны еще в советское время. Они были официальными поэтами, рупорами КПСС. Были обласканы и награждены, имели квартиры, дачи, машины. Мотались по заграницам. Их печатали миллионными тиражами. И все, ВСЕ они предали Советскую власть, с колоссальной скоростью перекрасившись в диаметрально противоположные цвета. Те из них, кто сейчас живы, живут тоже вполне себе хорошо. Иуда повесился. Они же с толком потратили свои 30 сребренников. Первый в этом списке

Евгений Евтушенко

Человек-уникум. Трудно найти кого-нибудь в литературной тусовке, кого бы меньше уважали. Его болтание из стороны в сторону, моментальная смена взглядов стала притчей во языцах. Мы не будем заниматься копанием в фактах его жизни. Обо всем нам расскажут его стихи.
Поэт – это не просто рифмоплет. Поэт должен доказать свое творчество всей своей жизнью, а чаще - смертью. Только тогда его стихи получают пропуск в бессмертие. Когда я читаю, может быть, не самые сильные строки Евгения Березницкого:

Нет краше, страна родная,
Счастья – тебе служить,
Идем мы, смерть презирая,
Не умирать, а жить!

Я верю ему! И у меня холодок по хребту, от Настоящего! Потому что знаю, что осенью 1941-го года, под Ельней, Березницкий погибнет в атаке. Он ответил за свои слова!
Когда Евтушенко пишет:

Вы нас, поэтов, убиваете,
Чтобы цитировать потом!

- мне искренне смешно. Человек, в жизни не сделавший ничего смелого, ни одного поступка, достойного Поэта, доживший вполне благополучно до 72 лет, нас упрекает, что мы его убиваем. Повисите-ка сначала, Евгений, в петле в «Англетере», или поставьте точку пули в своем конце, или надорвите сердце песней, рвущейся из души, чтобы ваши строки обрели силу!
Когда он пишет:

Я делаю себе карьеру, когда не делаю ее

- на лицах людей, знакомых с его биографией, волей-неволей появляется ироническая усмешка.
Вот отрывок одного из стихотворений Евтушенко. Сюжет: поэт, приехав в Италию, ставит автографы на партбилеты итальянских коммунистов:

И, в горле невольный комок затая,
я подписи ставил неровно,
как будто подписывал клятву,
что я
не сдамся,
не сдрейфлю.
не дрогну.

Еще мы посмотрим,
кто быдло,
кто нет,
и чей я поэт —
мы увидим,
но я никогда
ни один партбилет,
подписанный мною,
не выдам!
И я полуправды писать не могу,
себя между строчек утаивая,
рукою,
что ставила подпись мою
на тех партбилетах в Италии...

И сдрейфил, и дрогнул, и сдался! И чей он поэт, мы увидели!
Чего стоят эти слова? Они имели бы другую цену, если бы Евтушенко вышел на баррикады в 93-ем. Если бы он глотку рвал против ельцинской вакханалии в 91-ом. Но нет... Он своей жизнью, своим уютом и комфортом, всем написанным и сказанным после 89-го (когда стало можно!) обесценил свое творчество. А ведь вот эти стихи, которые я процитировал, могли бы обрести силу, если бы Евтушенко действительно «не сдрейфил».
Александр Межиров – настоящий поэт не только потому, что написал мощнейшее по своей силе «Коммунисты, вперед!», но и потому, что не отказался от своих взглядов. И его:

Повсеместно,
Где скрещены трассы свинца,
Где труда бескорыстного невпроворот,
Или там, где кипенье великих работ,
Сквозь века,
На века,
Навсегда,
До конца:
-Коммунисты, вперед! Коммунисты,
вперед!

- останутся в веках, потому что он остался коммунистом, когда это стало невыгодно, потому что он не отказался от себя. Поэт ДОЛЖЕН прожить свою жизнь так, чтобы ПОДТВЕРДИТЬ ею свое творчество. Его стихи и его жизнь неразрывно связаны друг с другом. Хорошо писать бодрые коммунистические стишки, живя в уютном СССР, имея звания и награды, зная, что тебя не то что посадят – тебя похвалят, издадут и погладят по головке. И даже тот же Галич или Бродский выглядят намного честнее по сравнению с подобными вывертышами от поэзии.
Вспомните слова того же Ходасевича, может быть чересчур эмоциональные, но в чем-то очень верные: «Поймите и Вы меня, в конце концов приверженного к Совдепии. Я не пойду в коммунисты сейчас, ибо это выгодно, а потому подло, не ручаюсь, что не пойду, если это станет рискованно».
Маяковский как-то в одном из своих стихотворений на призыв повернуться «лицом к деревне», ответил, что у него «лицо, а не флюгер». У Евтушенко не то, чтобы флюгер – у него пропеллер, юла, причем особенный его талант заключается в том, что он может повернуться в одну сторону лицом и задом одновременно.
Он же еще и литературовед! Вот! Причем просто блестящий! Все помнят его титанический труд «В начале было слово», напечатанный по главам в газете «Труд». Ну, как вам, например, отрывочек: «Лермонтов направился на Кавказ с сердцем, готовым к пуле, «нарываясь» на смерть, и, в конце концов, додразнил Мартынова до дуэли».
Очень удобная версия. Человек, который это писал, не читал ничего о смерти Лермонтов, кроме школьного учебника, и то не до конца. Лермонтова убили. Подло и в упор. И, скорее всего, не без содействия царских властей. Евтушенковский Мартынов выходит чуть ли не жертвой самоубийственного желания Лермонтова умереть. Хотя Лермонтов перед дуэлью предупредил, что будет стрелять в воздух, и так и сделал, а Мартынов просто застрелил его с шести шагов, как палач. Все современники считали, что дуэль «сделана противу всех правил и чести», и называли ее убийством. Это знает любой студент любого гуманитарного вуза, любой школьный учитель, любой литературовед. А в таких вещах надо быть особенно осторожным, когда дело касается теней великих. Ведь эту гнусную и клеветническую точку зрения восприняли многие тысячи читателей!
В его статьях о поэтах видна его собственная натура, он великих переделывает под себя, старается им придать какие-то жалкие черты своей собственной личности. И в каждой, в каждой статье – плевок в Советскую власть, меленькая гадостишка, сказанная шепотком, выставление себя борцом против нее, этаким смельчаком, чудо-богатырем. А уж стихотворения, которые он посвящает Поэтам, вообще поражают своей дичайшей бездарностью. И обязательно что-нибудь антисоветское. Даже если про Ивана Тургенева пишет, и то умудряется всунуть. Талант!

Произошло отторгновение
от русской блажи, от Тургенева,
равно любившего «Бордо»,
Муму, Россию, Виардо.
Где вы, тургеневские барышни?
Вас выломали, как боярышник.
И распинали ваших правнучек
В гулаговских вонючих прачечных
Блатные, их за грудь беря...

Ну и т.д. Как будто сам в Гулаге гремел цепью и лично страдал от насилия блатных! Нет же! Ездил на машине, побывал за счет советского народа в 93 странах, жил в прекрасной квартире, писал про партбилеты и коммунистов. Фу, какие все-таки бывают люди....
А ведь и в Советское время можно было разглядеть, что это за фрукт, сочинил же он:

Мне партия дороже дружбы!

Не потому ли мы проиграли, что у нас официальными поэтами были такие вот ЕВТУШЕНКИ? Он же, в начале 90-х, вывернувшись наизнанку, гневно писал о воинах-афганцах, выразивших сомнение в правильности “перестройки”: «Мы все — за свободу, но не за свободу фашизма. Мы все за свободу, но не за свободу убийц».
Вот так вот. Вы – безногие, искалеченные и преданные интернационалисты – убийцы и фашисты, потому что любите Родину. Вас заклеймил поэт! А бил себя в грудь когда-то:

…И если сотня, воя оголтело,
Кого-то бьет,
пусть даже и за дело, -
Сто первым я не буду никогда!

А сегодня, 70-летний, строчит импотенто-эротические стишки, из разряда «Как это было»:

...На посиделках у крылечка
шепнула ты: «Смелее будь.
Зайди под кофту... Там как печка», -
и пригласила руку в грудь...

Есть замечательная статья Лидии Сычевой, в которой она пристально анализирует трусливый, липкий страх смерти, выпирающий из стихов Евтушенко. Отсылаю вас к ней. А мне лично, противно читать Евтушенко. Уж лучше открытый враг, нежели такое вот – бесцветно-бесхребетное.
О достоинствах его поэзии мне сказать нечего. Так, нечто подражательное, то под Маяковского, то еще под кого-нибудь. Свой голос так и не прорезался. Мне нравилось одно стихотворение Евтушенко. Теперь же мне нравится, как переделали этот стих:

Со мною вот что происходит:
В меня мой лучший друг не входит.
А входят в праздной суете
Разнообразные не те...

Поэзия превратилась в фарс. И в этом виноват он сам.

Следующий инженер душ человеческих

Андрей Вознесенский

Евтушенко дубль два. Все то же самое. Разве что в стишках намного больше невнятицы и сумбура, очень этим походит на современных, как их там, постно... мордо... дермисто... а-а-а! Вот! Постмодернистов!
Помню, видел его по телевизору, когда вернули музыку гимна СССР. В отглаженном пиджачке, весь такой европеец. Как возмущался! Как говорил - нельзя, нельзя возвращать музыку этой преступной страны, коммуняки, кошмар, куда катимся! Ну и дальше сопли-вопли и т.д. За точность не ручаюсь, но смысл, в общем, такой. Зато какое стихотворение о Ленине состряпал, когда это было ВЫГОДНО! Первый класс! Называется «Я в Шушенском». Вот кусочек:

Я в Шушенском. В лесу слоняюсь.
Такая глушь в лесах моих!
Я думаю, что гениальность
Переселяется в других.

Уходят имена и числа.
Меняет гений свой покров.
Он - дух народа.
В этом смысле
Был Лениным - Андрей Рублев.

Как по архангелам келейным,
порхал огонь неукрощен.
И, может, на секунду Лениным
Был Лермонтов и Пугачев.

Дальше вполне в духе «оттепели» наездик на Сталина, зато потом:

И как ему сейчас торжественно
И как раскованно -
сиять,
Указывая
Щедрым
Жестом
На потрясенных марсиан!

Это все про Ленина! Вот какой пламенный большевик таится в скромном поэте! Не верьте его сегодняшним словам, он просто лазутчик в стане врага, он еще вытащит свой партбилет. А ведь и правда вытащит, если завтра власть сменится... Все они вытащат. А если царь придет, так заявят, что всю жизнь были монархистами. И оду напишут о восшествии на престол. Грустно...
Да, впрочем, о Ленине у Вознесенского есть и поэма. Бичует он в ней капиталистов, с энергией так, хорошо бичует! И Ленина называет поэтом! Вот вам отрывочки:

...бормотал он оцепенело:
«Символическая черта!
У поэтов и революционеров
одинаковые черепа!»

Поэтично кроить Вселенную!
И за то, что он был поэт,
как когда-то в Пушкина —
в Ленина
бил отравленный пистолет!

Хватит! Ленин в крови у времени.
Среди строящейся новизны
школа Ленина,
школа Ленина
продолжается, черт возьми!

И еще:

«Скажите, Ленин, в нас идея не ветшает?»
И Ленин
отвечает.

На все вопросы отвечает Ленин.

А насчет гимна СССР, что Вознесенскому отвечал Ленин?

Школа Ленина — школа мира.
Не примазывайтесь к нему,
кто прогресс на костях планирует,
полпланеты спалив в войну.
Школа Ленина — все, что создано,
школа Ленина — Енисей,
школа Ленина —
это родина
с небесами, что нет синей.

И вот вам строчки из интервью наших дней:

Пастернак — присутствие Бога в нашей жизни... Даже его инициалы «Б.П.» говорили о его беспартийности...

А как же, господин Вознесенский, ваши слова:

«Я — поэт советский!»

Или советский - пока Советы есть? А потом капиталистический? А потом, чей? Зиг Хайль, герр Вознесенски??? Помню, у нас на районе жила одна девушка. Сегодня с одним, завтра у другого, послезавтра под третьим, а замуж за 230-го, очень влюбленного и потому слепого. Жалко парня.
Вот так вот, дорогие мои. Учитесь искусству жить у таких вот шустрых девушек. Оч-ч-чень пригодится. Спросите у Вознесенского.
В массе своей творчество Вознесенского – это бессмысленная мешанина. Уж очень ему хочется походить на Маяковского. Ну что делать – если душонкой не вышел да разумом послабже порядка на два. Вот и получаются подобные вирши (из поэмы «Вечное мясо»):

...Пролетал ее шурин, Прохоров,
пролетал, Тарелкин, мужчина,
Омский хор пролетал на Вену.
Сына ей надо сына...
Мамонт мой, маленький комарик,
Царевич неубиенный!
Мамонт пролетал над Коломенским,
Загнувши салазки бивней –
Олохолуу!
Чем больше друзей хоронишь,
Тем память их неизбывней...

Действительно - Олохолуу! В огороде бузина, а в Киеве дядька. Если охота, почитайте целиком. Проникнитесь вечным мясом. А лучше:

Выходите хохотать –
В зад автобусы толкать.

Ладно, разобрались с Вознесенским. Пусть корябает свои стишки про интернет и старается быть на волне. Он получил свою чечевичную похлебку. Каждому - свое. Я не могу есть мясо стихов Вознесенского и Евтушенко. Пусть оно когда-то было свежим и хорошо выглядело. Повар был небрежен, и мухи успели отложить личинки. Оно протухло и нестерпимо воняет предательством. Крысам его! Пусть жрут!
И напоследок. Многие старые подлецы, глядя на молодежь, скалят в ухмылке зубы и говорят: “Эх, в ваши дни мы тоже были идеалистами и романтиками, вот поживете да узнаете, какова жизнь”.
Врете! Если к старости стал подлецом, значит, был им всегда. Подлость не измеряется возрастом. Так же, как и благородство.
Нам, новому поколению, нужны такие люди, как Евтушенко и Вознесенский, для того, чтобы мы знали, какими мы никогда не должны быть.
 

“Умеренность и аккуратность”

Этот маленький раздельчик посвящен тем, кого трудно отнести к диссидентам, но и к крупным официальным поэтам тоже. Во всяком случае, как предыдущие «киты» во весь голос не кричали: «Я – коммунист». Хотя, может, и кричали, просто сегодня уже не слышно. И в самиздате особенно лютой антисоветчиной не засветились, потом, правда, погадили на погибший СССР. Но так, мелко, по-птичьи. В общем, середнячки. Но тоже метят в маститые, вполне себе издаются, поучают, интервью, литкружки, все-такое. Некоторые из них, конечно, тоже были диссидентами и антисоветчиками (Кублановский, например), но я их все-таки ввел в этот раздел, потому что у них у всех есть одна общая черта – порой не бесталанное пение с чужого голоса.

Сергей Гандлевский

Цитатор-аллюзионист. Весь ушедший в мир чужой поэзии и потому не сделавший почти ничего своего. Он всю жизнь передает приветы своим любимым поэтам, продолжая их строки или их коверкая:

Не жалею, не зову, не плачу,
Не кричу, не требую суда.
Потому что так и не иначе
Жизнь сложилась раз и навсегда.

Ну что ж, было бы неплохо, если бы первая строка не принадлежала Есенину. К сожалению, она уже написана до Гандлевского. Остается только перепевать. Можно выразить отвращение к проклятой советской действительности с помощью Блока:

...Аптека, очередь, фонарь
Под глазом бабы. Всюду гарь.
Рабочие в пунцовых робах
Дорогу много лет подряд
Мостят, ломают, матерят.

А Михаил Лермонтов! Как можно его забыть?! Перепеть, передразнить:

Стоит одиноко на севере диком
Писатель с обросшею шеей и тиком
Щеки, собирается выть.
Один-одинешенек он на дорогу
Выходит, внимают окраины Богу,
Беседуют звезды; кавычки закрыть.

А если выбрался на дачу, не забудь про Пастернака:

Люблю разуть глаза и плакать!
Сад в ожидании конца
Стоит в исподнем, бросив в слякоть
Повязку черную с лица.

Но самое большое удовольствие Гандлевского не в этом. Самый кайф – это перепеть какого-нибудь второсортного поэта, чтобы его друзья «с головой, отгрызенной книгой», узнали и оценили тонкость! Сущность его поэзии - радость узнавания, радость общности на уровне: «А вы тоже читали!».
Ну вот:

Этой азбучной нежности навыки,
Скрип уключин по дачным прудам.
Лижет ссадину, просится на руки
– Я тебя никому не отдам!
Для чего мне осталась в наследие
Чья-то маска с двусмысленным ртом,
Одноактовой жизни трагедия,
Диалог резонера с шутом?

Перепевка микроскопического Набокова-Сирина, подражателя Ходасевича. А сам Ходасевич, по большому счету, считается «титанической фигурой» только всякими бродскоподобными господами и на фоне сверкающего Серебряного Века слабо различим. Но в этом и есть самый смак! Как бы это сказать по-научному? О! Версификация эпигона графомана! Звучит как статья из Уголовного Кодекса, не правда ли? Ну, шучу, Ходасевич, конечно, не графоман, он неплохой поэт, хоть и запутавшийся.
Вот мне даже страшно, если честно, копаться в стихах Гандлевского. Подумаешь, что это его стихотворение, похвалишь или поругаешь, а он вдруг, раз! и выскользнет из рук постмодернистским ужом: оказывается, это аллюзия, чужое. В дураках и останешься. Не-е-ет, пусть копается какой-нибудь озверевший от своей эрудиции литературовед, ему за это деньги платят.
А я не чувствую дыхания жизни в поэзии Гандлевского. Нет, не все, конечно, должны быть бойцами. Есть время и для лирики, и для боя. Просто, если стране плохо, если Родине плохо, если людям плохо – имеет ли право поэт считать облака и играть с трупиками чужих томов? Должен он выразить боль других? Или ему на все должно быть по: мол, это мой внутренний мир, катитесь вы все от меня? Мне кажется, что если поэт стоит на такой позиции, то и народ, и страна, и мир имеют право сказать ему: «Ты со своей поэзией нам не нужен».
Мне нравится одно стихотворение Гандлевского. Правда, опять же не знаю, стеб ли это или нет, и не хочу ломать голову. Пусть оно и замутненное в середине до безобразия и аллюзированно на творчество самого Гандлевского, но начало и конец я вам процитирую:

"Пидарасы", - сказал Хрущев.
Был я смолоду не готов
Осознать правоту Хрущева,
Но, дожив до своих годов,
Убедился, честное слово...

...Впору взять и лечь в лазарет,
Где врачует речь логопед.
Вдруг она и срастется в гипсе
Прибаутки, мол, дул в дуду
Хабибулин в х/б б/у -
Всё б/у. Хрущев не ошибся.

Вот-вот. Все ваше творчество - б/у. В точку. «Кукурузник» иногда умел залетать за облака и видеть звезды.
Самая большая проблема Гандлевского в том, что он не русский. Нет, нет, я не о национальности. Для меня одними из самых, что ни на есть, русских поэтов, являются евреи Михаил Светлов и Эдуард Багрицкий. Не в этом дело. Дело в душе, в чувстве, в слове. Гандлевский и сам, правда, наполовину осознает это:

...The sights необъятного края:
Байкал, Ленинград и Ташкент,
Тоскливо слова подбирая,
Покажет толковый студент.
Огромная русская суша.
Баул в стариковской руке.
О чем я спрошу свою душу
Тогда, на каком языке?

Действительно, на каком языке? «The sights», это ведь не Родина, это совсем, совсем другое...
Потерянное поколение. Жалко, не бесталанный...
 

Юрий Кублановский

Нет, не люблю я это поколение диссидентов и всяких шестидесятников. Не люблю. Стремление к всеобъемлющей объективности, этакому «идеальному газу», эмоциональное восприятие жизни, оторванное от разума, порождает трусость и подлость бездействия или подлодействия.
Тот, в ком нет огонька Великого заблуждения, никогда не совершит Великого открытия. Он способен лишь изобрести резоль от перхоти. Поистине, за деревьями не видят они леса, и презренное забвение потомков – их судьба.
Кто такой Кублановский? Писал, в 1982 году уехал в эмиграцию (утверждает, что его «уехали»). В 1990 вернулся. Яростный антисоветчик. Монархист. Певец всяких колчаков и прочих деникиных. Одна нога в царской России, по которой тосковал, как тоскует по зоопарку уже рожденный на воле зверек, пропитанный генетическими иллюзиями потерянного рая. Другая – в Советском, ненавидимом прошлом, но по нему – тоже тоска, как по миру, в котором был виден враг, была цель, был смысл.
О казненном монархе Людовике:

Ничего — за последним уступом
я еще постою за тебя...

Ну и что же не постояли в 93-ем? Ведь тогда к Верховному Совету пришли и монархисты, пусть слегка отмороженные, но заслуживающие уважения хотя бы потому, что пролили свою кровь. Или соблюдали чистоту принципов, а? Тот, кто согласен драться только при определенных условиях и только с идеальными соратниками, на самом деле бежит от борьбы. И ваши обожаемые белогвардейцы, про которых вы так трогательно пишете:

Ибо все белые с белыми лицами
За спину
встали
Его,

- не были ангелами. Они с наслаждением вешали рабочих, фотографировались рядом, пытали и насиловали, как заправские эсэсовцы. И обида народа на них была вековая (черт с ним даже, с крепостным правом) – почитайте-ка лучше о расправах 1905 года, о расстрелах стачек, как ваши «милые русские мальчики» рубили шашками рабочих, детей, женщин, плевали сквозь зубы: «Восставшие скоты!», - а потом, романтично закатив глаза, читали дамам что-нибудь из Фета. И народ скинул поколение садистов с белыми руками, и пошли они Вечными Жидами шататься по парижским кабакам.
Конечно, не все они были такие, и понимание трагедии белого движения уже состоялось в советском обществе, рана зарубцевалась. А вы снова вытаскиваете трупы на берег, ну и получайте отповедь!
Но и белогвардейцы мне милее, чем тот, кто из боязни совершить одну большую ошибку, совершает кучу маленьких и незаметных подлостей.
В настоящем – ничего. Похвала сомнительного Солженицына, премии, воспоминания. Попытки найти себя, да нет, поздно уже. Не боец. Не воин. Не солдат. Не Поэт. Просто еще один унылый отзвук прошлого, написанный свиснутыми у Николая Некрасова размерами и полуосмысленными черно-белыми образами:

Систола - сжатие полунапрасное
Гонит из красного красное в красное,
Словно
шинель на
шелку.
Льнет, простужая, имперское к женскому

- так и хочется продолжить:

Доля ты! - русская, долюшка женская
Вряд ли труднее сыскать.

Ну, все, простите, не перебиваю.

Около Спаса, что к Преображенскому
Так и приписан
полку.
Мы ль предадим наши топи болотные,
Склепы пехотные, гульбища ротные,
Плацы, где сякнут ветра?
Понову копоть вдыхая угарную,
Мы ль позабудем сухую столярную
Стружку владыки Петра?
Мы ль...
Но забудь эту присказку мыльную
Ты ль позабудешь про сторону тыльную
Дерева, где воронье?
Нам умирать на Васильевской линии,
Отогревая тряпицами в инее
Певчее зево свое.

Ну что сказать? Хорошие ритмы у Николая Некрасова. Бессмертные. Но, может, хватит постмодернистского плагиата, может что-нибудь свое, а?
Потом ну что за образы? Сравнивать кровообращение человека с шинелью на шелку? Бред. Дальше - не лучше. «Льнет, простужая, имперское к женскому» - невнятица. Что за «присказка мыльная»? Намек на «мыло» сериалов? Или на предыдущую строчку «Мы ль?». Если так, то плохой намек, слабенький. Дальше – почему «тыльную»? Ну, понятно, «дерево, где воронье» - это, наверное, символ казней, смерти и т.д. Но почему тыльную? Да потому, что рифмуется с «мыльную». Вот и вся поэзия. Берется прилагательное, слегка подходящее, невнятное, но зато в рифму!
Поэт должен знать, зачем в строке это слово, суметь растолковать тот или иной образ, он должен «отвечать» за свой стих. А кто не умеет, отделываются фразами: «Нужно воспринять мою поэзию как есть, на уровне взаимодействия аур, подсознательно и т.д.». Вот и впаривают нам, прикрываясь пустыми рассуждениями, всяких Айги да Бродских.
«Мы ль позабудем сухую столярную//Стружку владыки Петра», - хороший образ, что надо. Но, увы, дальше - сомнительное «певчее зево» отогревается тряпицами. Ну ладно, пусть тряпицами. Но почему «в инее»? Да потому, что рифмануть надо с «линии», а работать над стихом неохота. Хотел бы я посмотреть, как вы заиндевевшей тряпкой будете «отогревать» свое «зево». Ангину не схватите?
И не надо обвинять меня в буквализме и буквоедстве. Стихи писать – это не в небо уставясь сидеть и ждать вдохновения. Надо обрабатывать стих, не допускать ненужных слов, делать образы четкими и ясными. И логичными. Пусть даже безумными, но логичными. А если есть нарушение логики, фактов, понятий, оно должно быть осознанным, в этом нарушении должна быть своя система.
А общий смысл стиха – плевок в тех, кто боролся и пытался что-то сделать, и оправдание трусости и бездействия. Вот и все. Ах, да, еще и слезки жалости к самому себе.
Как надоело это бесконечное нытье! Один все хотел приползти на Васильевский остров умирать, однако Атлантический океан помешал. По другую сторону помирать уютнее. Вторые все жалуются, что мы их убиваем, да доживают до 70 и блистают отменным здоровьем. Третьи жмут слезу из читателя подробным описанием своей грядущей гибели, пытаются разжалобить. Надоело! Где сдержанность, где ощущение ничтожности своих бед перед океаном мирового горя? Где самоотречение? Насколько больше мужества в каком-нибудь безграмотном вьетнамском пареньке, обожженном напалмом, который, стиснув зубы, честно умер за свою Родину!
Да вы когда-нибудь что-нибудь совершали в своей жизни? Не хватило в свое время смелости выйти на площадь, году этак в 65-ом, вылезли в 91-ом, КОГДА СТАЛО МОЖНО. А когда нельзя? Ведь не сидели по каторгам, не умирали, не боролись ПО-НАСТОЯЩЕМУ, что же вы сейчас ноете? По-настоящему сражаться – это страшно, лучше на кухоньке уютненькой, в полученной от государства бесплатной квартирке посидеть, язычки почесать, какие Советы плохие, как они вам жить не дают. Гольный, гольный эгоизм, маменькины сынки! Плевать вам всегда было на народ, вас всегда волновал один вопрос – почему ВАМ не дают возможность печатать ваши стишки, почему ВЫ не ездите на мерсах, не тусуетесь на экране. Вы не видели ничего хорошего вокруг, потому что ваше сознание, ваш разум не был дисциплинирован, это было не мужское, но женское, чисто эмоциональное, истеричное мышление, только лишенное женской интуиции и доброты.
Коммуняки - плохие, демократы вроде ничего, премийки дают, издают, да только все равно бяки. А вы все такие непреклонные шестидесятники да диссидентики в чистеньких белых одеяниях, ничего не сделали плохого, просто гадили исподтишка народу, который боялись в пивной плечом задеть, да похохатывали, когда убивали вашу страну!
И сейчас вы НИЧЕГО не делаете, кроме переворашивания воспоминаний, в которых (о, ирония судьбы!) все хорошее почему-то связано с советскими временами. Не задумывались, почему?
Отказ от насилия, который вы вроде бы проповедывали, прикрываясь гуманизмом, Богом или еще чем-то, в итоге вылился в трусливенькую гадостишку, маленького, меленького, противного такого пакостенка и в незабвенное письмо 42-х.
Если Бог есть, и он допускает в мире насилие, если знает, что оно – движущая сила ЛЮБОГО исторического развития, значит он его одобряет! Тем более, кто, как не Он, – его автор? Между прочим, Христос сам совершал насилие, праведное насилие над душами. И «непротивление злу» вылилось не в лицемерную крысиную жизнь, а в арены со львами! Самое настоящее противление, да еще какое! Христос требовал отдавать жизни во имя Добра и сам подавал пример!
Это небольшое теологическое отступление для тех, кто прикрывается Богом во имя сокрытия своей... (как там у вашего любимого Булгакова? Самый тяжелый грех?) Ах да, Трусости!
Ваше персональное насилие самое отвратительное – это бессилие. Вы воспитаны на русской литературе, вы живете ею, но вы НИЧЕГО не поняли из нее. Вы думали, что спрятались от жизни за толстыми стенами второй половины 20 века – а жизнь, вот она, рядом!
Сейчас убивают, и мучают, и насилуют каждую минуту, каждый час, каждую секунду! Вы слышите этот непрекращающийся крик?! Вы не Поэт, если не слышите, если вас не терзают мучения миллионов людей, которые не там, не в 19 веке, а здесь, за соседней стенкой, на этой улице!
Вы разрушили гигантскую Плотину под названием СССР, которая в одиночку сдерживала поток Зла и Пошлости, Плотину, которую построили ценой своих жизней, ценой невероятных подвигов ваши деды и отцы! Миллионы гибли, не крича об этом на весь мир, миллионы трудились по колено в грязи, они верили! А вы, вы, напуганные до истерики, до животного, подлого ужаса призраком Гулага да пьянчугой из соседнего подъезда, прогрызли устои этой плотины, на которую и так давила вся туша капиталистической машины!
Пусть он был некрасив, СССР. Пусть глаза мозолили мерзости партократов. Были дачи, были «Волги», была ложь, были евтушенки и прочие. Были. Но, Боже мой, как это все ничтожно по сравнению с тем, что творится сейчас!
Почему ваше зрение было таким однобоким? Почему вы не видели громады хорошего? Почему вы решили, что умнее, сильнее, чище и лучше, чем декабристы, народовольцы, передвижники, большевики и почти все представители Русской Литературы?
А сегодня ваше бездействие есть подлость. Многие из вас прекрасно вписались в мир капитализма, жиреют, хвастаются с экранов своими домами, жратвой и тряпками перед обобранным и униженным народом. Остальные продолжают ныть и стонать или срываются лечить смертельно больную страну примочками и шаманскими заговорами. Упаси Господь от таких хирургов, как вы! У вас в палате перемрут все пациенты, потому что вам будет страшно взять в руки скальпель!
И лишь очень немногие из вас способны честно обхватить покаянную голову руками и тихо сказать: «Господи, что же мы наделали?!». Но этим все и ограничится. В Японии у самураев был только один путь исправления своей ошибки. Вы и по нему побоитесь пойти.
Как вас назвать, если у вас на глазах убивают вашу мать, а вы сидите и молчите, только поддакиваете: «Да, да, так ее, она меня после 11-ти гулять не пускала»?!
Вы – вне народа, вне истории. Вы – Вечные Нытики, которых угнетает Вечная Злобная Система, истерически рыдающие от жалости к самому себе. Вам хочет и рыбку социалистическую съесть и на капиталистический... скажем, стул присесть. Так не бывает.
Не выбравшие между черным и белым становятся серыми.
Я произнес эту обвинительную речь в статье о Кублановском не потому, что испытываю к нему особенную неприязнь, совсем нет. Она относится ко всему поколению, отравленному «оттепелью» и избалованному добрым, гуманным, но изрядно закостеневшим в своей неуклюжей догматичности СССР. И не только к поэтам, а ко всей этой массе псевдоинтеллигенции, сантехников культуры.
Накипело. И мне кажется, что Кублановский ЧУВСТВУЕТ ненужность и неправоту своего поколения. Да и ни к чему лукавить, талантом он не обделен. Другое дело, на что он потрачен и что в итоге?
Кублановский пишет:

Я давно гощу не вдали, а дома,
словно жду у блесткой воды парома...

Это точно. Только это не про Россию, в которой вы - гости, вернее, не только про нее. Это про настоящую жизнь. Иллюзорный мир, придуманный, серый и хрупкий – он ваш. Живите в нем.
Или еще, довольно верно:

был я равным в стае других пираний.
А теперь вот сделался дикарем
и чураюсь шумных больших компаний.
И не смысля, в сущности, ни аза
ни в одном из русских больных вопросов,
я спешу порою залить глаза,
не дождавшись вечера и морозов -
при которых зыблется бирюза
над непаханой целиной заносов...
Вот тогда, считай, на излете дней,
я порой завидую лишь породе
старика, игравшего «Yesterday»
на баяне в сумрачном переходе.

Больше, мне кажется, сказать нечего Хотя вот еще.
Времена меняются. И вы еще увидите, как ваши дети и внуки пойдут по дорогам ваших отцов и дедов. Как они воткнут свои тела под безжалостное колесо, давящее народ, и остановят его. Вы услышите хруст их костей. Новое поколение ответит за ваши ошибки.
Я обращаюсь к немногим из вас, к тем, кто способен услышать. Подставьте свое плечо. Помогите. Это последнее, что может связать вашу судьбу с судьбой шестой части суши с кратким названьем – Русь, которая никогда, вы слышите?! никогда! не отвернет лица от звезд и не уткнет его в тарелку с хрючилом!
 

Евгений Рейн.

Главное достижение Евгения Рейна – его знаменитый ученик. Мы о нем как-то говорили уже. Помните:

Прости, о, Господи, мою витиеватость,
неведенье всеобщей правоты
среди кругов, овалами чреватых,
и столь рациональной простоты.

Узнали? Конечно, он! Иосиф Бродский! Как не узнать «овалами чреватого».
Ну, так вот, Бродский – ученик Евгения Рейна. Только Бродский умер, и горы респекта достаются учителю. Юные поэтики так и рвутся к нему на семинар в Литинститут. Хотят стать вторым Иосифом. Пока такого не появилось... и слава Рейну!
В Советское время Рейн был средним детским поэтом, переводчиком, писал сценарии к документальным фильмам о жизни великих. Конечно, тоже «пострадал» от советского «режима», все сейчас у нас пострадавшие. Зато в наши дни был вознагражден престижной Пушкинской премией, лауреат. Не нобелевка, но тоже неплохо.
Итак, что же пишет учитель гения? К счастью, стихи Рейна не страдают слишком убойной замудренностью. У него другая проблема, которая роднит его с Приговым – потрясающая поэтическая болтливость. Она в соединении с многочисленными аллюзиями, воспоминаниями и зарубежными поездками создает нечто:

В итальянском кафе, там, где Нельсон — спиной
Повернулся, я свой провожу выходной.
Пью шестое «эспрессо», девятый коньяк,
И торчит на колонне адмирал-маниак.
Трафальгарская площадь гремит за окном,
Повернись, флотоводец, друг другу нальем,
Я поставлю британскому флоту стакан,
Ты купи мне водяры, немой истукан...

Ну и т.д. Разговаривать с памятниками в традиции русских поэтов, а Рейн свято блюдет обычаи, старается следовать классическим канонам поэтического имиджа, и даже воздвиг себе стихотворный памятник. Как Пушкин.
Рейн в своих стихах долго и нудно рассказывает читателю о своей молодости: как бродил с другом Иосифом, пил, гулял, стихи читал. Все с подробностями, в скучных размерах, с банальнейшими рифмами, аллюзиями и т.д. и т.п. Иногда прибегает к верлибру:

После матчей я шел пешком к себе на Фонтанку полтора часа. Нельзя было подступиться к трамваю, даже на "колбасе" не было места. Вот почему я остался защитником навсегда. В мое время защитники далеко от ворот не отходили, я и теперь не делаю ничего такого - вечно около своих ворот...

Очень художественно... Так и кандидатскую диссертацию по ядерной физике можно назвать верлибром. Было бы желание...
Есть у Рейна и неологизмы: легкотяжелая штора, например. Непонятно? Ну, это то же самое, что Рейн-поэт. Необъяснимое явление природы.
Хотите проследить, как росло поэтическое дарование Рейна? Пожалуйста. Вспомните стих про памятник Нельсону. Он написан недавно. А этот – 1961 года.

Чего не ждать. Работы побогаче,
другой жены. И эта хороша.
Ах, лета, лета. Скоро будет лето.
Гляди, душа, кончается февраль.
Моя душа - смешная ротозейка.
Она хотела, чтобы я словчился
и стал (какой бы привести пример)
фотографом на пляже на Таити.
Кругом меня гогеновская слава,
и объектив мой славен, как орел.
Я из лотка неплотную пил воду
в краю, где океан полураспада,
ел рыбу там, она вкуснее нашей,
ухаживал за лошадью, служил.
Потом бывал в других местах.
На юге, во Львове, Пятигорске и Москве.
Я пиво пил из белого стакана...

Так что не думайте, что Рейн когда-нибудь жил в стихах в настоящем времени. Он всю свою жизнь вспоминал, вспоминал, вспоминал. Оплакивал прошлое, и так 40-50 лет подряд. Какой унылый кошмар! Замогильные размеры, мертвые рифмы, высушенные чучела бессмысленных образов (что стоит один «океан полураспада»)... Да, в этом они с Бродским, конечно, похожи. Но Иосиф-то хотя бы иногда веселил читателя: «приучил ее к минету». А тут тусклота и вечная, неизбывная серость.
Хоть бы в одном стихе всплеск жизни, песня о будущем, о настоящем, хоть какой-нибудь душевный надлом! Не-а-а:

Я жил по этим лагерям,
По этим дюнам пионерским,
По этим мяконьким горам
И склонам нежнопиренейским...

Поэт прошедшего времени. Вообще, Рейн и другие рейнообразные похожи на погорельцев. Бродят по пожарищу отгремевшего Серебряного Века, с нежностью сжимая в руках уцелевший чайник или вилку, ковыряются палкой в головешках... Качают горестно головой: «Эх, было, было...». Мимо несется, гремит жизнь, сгорают в пламени отважные бойцы, в боливийских джунглях падает под пулей команданте Че, рвет паруса ветер истории, рушатся миллионы судеб, горе захлестывает планету! А они:

...А я стою и плачу. Что знаю, что я значу?
Великая судьбина, холодная земля!
Все быть могло иначе, но не было иначе,
За все ответят тени, забвенье шевеля.

Кстати, у Михаила Исаковского в стихотворении «Разговор на крыльце», есть такой отрывочек:

...Я сижу. Сижу и плачу –
С орденом в руках.
«Кто я есть и что я значу? –
А ведь вот же как!..

Что же это, Рейн, невольно сплагиатил у замечательного советского поэта? Хотя, ах, да, нынче есть замечательная отмазка, если поймают: аллюзия и все тут.
Поплачут, пошевелят забвеньем и снова начинают вспоминать:

Сто лет тому назад в гостинице районной,
с палаткою пивной в одно объединенной,
мы жили вместе с ним... <...>
...Автобус привозил экскурсию из Пскова,
в соседнем номере два дюжих рыболова
горланили "Варяг", а местный пионер
играл побудку нам на собственный манер...

Вечные старики! Унылые мародеры! О вас уже сказал один из героев Горького, и лучше сказать трудно:

А вы свою жизнь проживете,
Как черви слепые живут.
Ни сказок о вас не расскажут,
Ни песен о вас не споют.

До свиданья, Рейн. Нам не нужен ваш тоскливый серенький дождик. Нам нужен ливень, гроза и буря! А вы продолжайте травить литинститутовским рейнятам байки про Ахматову. Она-то жила! А вы?
Мы устали от Past Continius Tens. Мы выбираем Present и Future.
 

Александр Кушнер и Веселая Компания в Кровавых Колготках

Писал в советское время. Издавался. Получал деньги. Советский народ кормил его, обувал, одевал. Посылал за границу. Защищал его в Великую Отечественную.
В наши дни он тоже хорошо живет. Прислуживает власть имущим талантливо и с выдумкой. Издается. Радуется разным мелочам жизни:

...Народ, выпивающий в праздник и в будни,
Вон в мшистой канаве лежит представитель.
Прекрасная школа! Чем школа безлюдней,
Тем лучше: ты сам ученик и учитель.

И он еще альтруист, который любит смотреть на чужие машины и радоваться за их обладателей. И бичевать завистников:

Мне нравятся чужие «мерседесы»,
Я, проходя, любуюсь их сверканьем,
А то, что в них сидят головорезы,
Так ведь всегда проблемы с мирозданьем
Есть. И не те, так эти неудобства.
Пожалуй, я предпочитаю эти.
А чувство неудачи и сиротства —
Пусть взрослые в него играют дети.

А переломным моментом был 93-й год. Нет, конечно, раньше, возможно, где-то в точке рождения. Но в 1993-ем году Александр Кушнер официально стал Иудой. Это просто. Подписал позорное письмо 42-х, в котором наша творческая интеллигенция, «ум, честь и совесть нации», называла ветеранов ВОВ, коммунистов из «Трудовой России» и других защитников Верховного Совета фашистами. Красно-коричневой нечистью. Призывали Ельцина огнем и мечом выжечь заразу: шестнадцатилетних девчонок и мальчишек, честных православных священников, солдат и офицеров, верных присяге СССР.
И выжгли. Пытали, насиловали, убивали. 40 тысяч пьяных, озверевших омоновцев и десантников, танки и БТР, сотни иностранных наемников-снайперов, новорусские бандиты и прочие против 3-4 тысяч, из которых чуть меньше половины – женщины и дети. И 70 легких автоматов АК-74 на всех, из которых не был убит ни один нападавший (как же в своих, русских-то, стрелять?!). За спиной у защитников не ничтожные Руцкой с Хасбулатовым, а Александр Пушкин, Михаил Лермонтов, Николай Некрасов, Владимир Маяковский, Александр Блок, Сергей Есенин, Эдуард Багрицкий, Михаил Светлов, Павел Коган и сотни других Настоящих Поэтов.
За танками, глумясь и насмехаясь, стоят те, кто убили в себе Поэта, даже если он в них был. И никакого компромисса здесь быть не может. Они подписали письмо, в котором продали душу. Я перечислю только бывших поэтов, более или менее известных. Смотрите и запоминайте. И пусть за их строками читатели видят тысячи погибших под пытками, тысячи расстрелянных. Ограбленную страну. Торжество Голубой Лжи. Изнасилованных и убитых девчонок – защитниц Верховного Совета, в каждой из которых смелости, мужества и правды больше, чем во всей их шакальей кодле!
Запомните эти имена:
Александр КУШНЕР, Белла АХМАДУЛИНА, Татьяна БЕК, Роберт РОЖДЕСТВЕНСКИЙ, Мариэтта ЧУДАКОВА, Римма КАЗАКОВА, Булат ОКУДЖABA.
Это только известные псевдопоэты. Список побольше, там много прозаиков, и, думаю, молодое поколение, еще незнакомое с событиями 93-го, само найдет и вызубрит его, чтобы знать от чьих книг так воняет трупами.
Я много ругал в этом обзоре Иосифа Бродского и за его поэзию и за его эмиграцию. И я не отказываюсь от своих слов. Но хочу искренне сказать ему спасибо за то, что он в 93-ем, пусть издалека, пусть телеграммой, но выразил свою поддержку Верховному Совету.
Я не буду разбирать поэзию этих подписантов. Можно, конечно, взять для примера Окуджаву, его коммунистическое стихотворение про «комиссаров в пыльных шлемах» или про «комсомольскую богиню», а потом перенестись в 93-й и воспроизвести его слова: «Я наслаждался этим!» (это про убийства, пытки и танковые выстрелы по безоружным!). Можно взять Роберта Рождественского, автора Ленинианы « 210 шагов к Мавзолею», во времена СССР писавшего:

Говорите по-советски — правильный язык!

- а в 93-ем истошно кричащего: «Бей коммуняк!».
Я не буду этого делать. Потому что мне противно копаться в гнили их червивых строчек. Потому что Настоящий Поэт - с угнетенными, с Родиной, с декабристами, с революцией голодных, против обожравшихся, за Добро против Зла. А эти лжепоэты – рот, привинченный к животу, трусость, возведенная в куб, слизистая жаба, влезшая на белую розу русской поэзии!
Некрасов один раз в своей жизни сломался. Он написал оду подавителю польского восстания. Он каялся, страдал и пытался исправить свой поступок всю свою оставшуюся жизнь. Поэтому, и споткнувшись, не перестал быть Настоящим Поэтом.
А эти вот... Они не способны к раскаянию. Они другие... Они вылеплены не из чистой речной глины, а из тухлой болотной грязи. Помните, у Высоцкого:

... Ты поймешь, что узнал, Отличил, отыскал
По оскалу забрал - Это смерти оскал! -
Ложь и зло, - погляди, Как их лица грубы,
И всегда позади - Воронье и гробы!

Вглядитесь в их лица. Вглядитесь в их жизнь. И, верующий вы или атеист, – взмолитесь! Богу ли, Аллаху ли, или Мировому Разуму, неважно! Попросите только одно. Не повторить никогда их судеб. Никогда не выменять Имя на Вымя.
Попросите силы, чтобы всегда оставаться человеком.