Анатолий БЕЛОЗЁРЦЕВ. «А надо бы плюнуть в меня». О челябинском буклете стихов А. Вознесенского.

Фото с сайта "Южный Урал" Челябинской ГТРК

Редакция журнала "МОЛОКО" заранее приносит извинения читателям за то, что в приведенном ниже тексте вам попадутся, мягко выражаясь, ненормативные фразеологические обороты. Ни редакция, ни автор тут не виноваты. Мы всего лишь публикуем фрагменты, так сказать, из "классики". Делаем это вполне сознательно, чтобы "мастерство" знаменитого российского литератора было оценено нашими читателями, грубо говоря, по заслугам.

+ + +

Безусловно, Андрей Вознесенский одаренный поэт, он по праву пользуется популярностью у поклонников современной отечественной поэзии. Лично для меня его поэма «Лонжюмо», посвященная В.И. Ленину, стихотворение «Уберите Ленина с денег» и некоторые другие были и останутся классикой советской поэзии второй половины XX века. А сколько хороших лирических песен написано на его стихи! Словом, высокое звание лауреата Государственной премии СССР он носит по праву.
Но что сотворила с нашей творческой интеллигенцией разрушительная перестройка, сколько душ погубила она, причем очень одаренных, по-настоящему талантливых людей! Увы, не исключение и поэт Андрей Вознесенский. Два года назад, 14 декабря 2003 года, в Челябинском зале камерной и органной музыки состоялся творческий вечер этого поэта. Поклонники салонной лирики проявили инициативу, а Издательский дом «Фонд Галерея» издал буклет, по существу, сборник избранных стихов А. Вознесенского. Он изобилует уникальными фотоснимками, на которых автор запечатлен в окружении суперличностей, которых знает весь мир: это композиторы Дмитрий Шостакович, Родион Щедрин, Микаэл Таривердиев, режиссер Юрий Любимов, поэты Борис Пастернак и Белла Ахмадулина, президент США Рональд Рейган и его супруга Нэнси Рейган, супружеская чета Кеннеди, Жаклин Кеннеди-Онассис, балерина Майя Плисецкая, скрипач Владимир Спиваков, артист Иннокентий Смоктуновский, скульптор Эрнст Неизвестный, ученый-филолог Дмитрий Лихачев, артист и бард Владимир Высоцкий и многие-многие другие. В челябинский буклет поэт включил стихи избранные, ведь буклет задуман автором и издателями как подарок каждому, кто оказался «счастливчиком» побывать на его творческом вечере.
И вот спустя почти два года я тоже держу в руках этот сборник. Держу и не знаю, куда провалиться от стыда. Очевидно, для того чтобы предстать перед уральской обывательской публикой не монстром из прошлого, а вполне современным поэтом, А. Вознесенский открывает сборник сногсшибательным рассказом-предисловием «Мое первое стихотворение». Прочитав его, не знаешь, как поступить дальше: продолжить листать сборник или захлопнуть его, вычеркнув навсегда имя поэта из своей памяти. Сюжет рассказа прост: автор вспоминает свое военное детство в провинциальном уральском городе Кургане, как он спас жизнь собаке Джульбе, игры сверстников в русских партизан и гитлеровцев, допросы гестаповцами пойманной Зои Космодемьянской. Я родился позднее Андрея Вознесенского, но хорошо помню подобные картины военного детства. Все это происходило с обычным ребячьим юмором и смекалкой, на мальчишеском жаргоне – добром и понятном всем. А в рассказе А. Вознесенского, за исключением нескольких фраз, всюду мат и откровенный блатной жаргон. Приведу лишь несколько фраз, которые дадут представление читателям об этом «изящном» творении.

«Мальчик возвращался из школы по зимним курганским улочкам. Плечи второклассника стягивал ранец. Смеркалось.
В одноэтажных домишках кое-где таинственно зажигались святочные слюдяные окна. Уральский морозец щипал щеки малолетнего москвича. Он дышал через шарф.
На углу Железнодорожной улицы он заметил трех огольцов, чем-то занятых у сухого дерева».

Это вступление – нормальное и человеческое. А дальше – прошу прощения у читателей за то, что вынужден в качестве доказательства цитировать дальше.

«Аборигены, – размышлял мальчик, – гвардейцы кардинала хуевы. Ща отметелят. Пора съебывать через пустырь».
Но подростки не обратили внимания на нашего путника. Они играли в гестаповцев. Главный был одет в черную шинель, на пряжке ремня отсвечивали буквы «ЖУ». Судили партизанку. Партизанкой была дворняжка, вернее, щенок, черный с рыжими подпалинами. Дерево служило виселицей. Кутяш тыкался мордой в руки мучителей, не понимая плачевности своего положения. Четвертый побежал за веревкой. Шел допрос».

Нет, не жестокость ребят поражает в этом рассказе – все это могло быть на самом деле, в том числе с ребятами нашего военного поколения, а тот жаргон с современным «демократическим» подтекстом, на котором они ведут так называемый допрос.

«– У, засранка, комсомольская проблядь! (так гнусно не выражались даже гестаповцы! – А.Б.) Где Сталин?! Отвечай, падаль. Ссы на его портрет, а то вздернем – блядь буду, вот те крест, век свободы не видать… (Не подростки, а прямо-таки бородатые паханы с 15-20-летним уголовным стажем! – А.Б.).

– Хуй вам в жопу, – отвечала героическая партизанка. – Сталин придет, всех вас раком выебет. На жопу глаз натянет! Вам всем срать недосрать до великого вождя.

(Вот вам и 18-летная комсомолка Зоя Космодемьянская! Сарказм и политический цинизм автора превзошел всех, кто ненавидел Советскую власть – А.Б.).

Мальчик подошел ближе. «А ведь они замудохают щенка».
– Ты чо?! Хули тебе, куированный? – гестаповцы уставились на мальчика.
– Москвичка – в жопе спичка, – тоненько завопил дразнилку меньшой из них, тот, который озвучивал партию партизанки.
– Курган – в жопе наган, – находчиво отпарировал москвич. – Пацаны! Махнемся? Кутенка – на лупу…
Он достал из кармана свое заветное сокровище – увеличительное стекло, все в ссадинах от ношения в кармане. «За собачку, бля…» Сделка состоялась. «Ну, хуярь отсюда, – прокричал ему вслед старший. – Ишо раз пымаем – отпиздим»…

На этом прерываю цитирование «бессмертного» произведения. Думаю, и этого образчика художественного мышления достаточно для того, чтобы получить представление о духовной деградации нашего кумира.
Невольно задаюсь вопросом: что заставило в общем-то талантливого художника слова общаться с читателями с помощью современного уголовного жаргона. Стремление не отстать от времени, не выпасть из обоймы любимчиков? Только у кого?
Если б подобным «высоким штилем» был написан только этот небольшой рассказ, а то ведь листаешь сборник – вновь и вновь встречаешь стремление автора покрасоваться перед неискушенной публикой своим знанием улично-притонного жаргона.

В атаку взвод не поднять,
Но сверху в радиосеть:
«В атаку – зовут – твою мать!
И Эрнст отвечает: «Есть».

Или:

Я – в кризисе. Душа нема.
«Ни дня без строчки, – друг мой дрочит.

Чтобы быть объективным, в сборнике есть стихи, которые и волнуют, и вызывают настоящий интерес. Среди таких – «Гойя» (1957 г.), «Бьет женщина» (1964), «Неизвестный – реквием в двух шагах с эпилогом» (1964), «Ностальгия по настоящему» (1975), «Теряю голос» (2000).
От буклета, шикарно изданного, за версту прет псевдодемократичностью. Автор включил в книгу два фотоснимка довольно символических: на одном из них он заснят с решеткой от дома Ипатьевых, в котором была расстреляна царская семья Николая II, на другом – поэт с асфальтовыми отпечатками гусениц танков, подобранных возле Белого дома в августе 1991 года. Чего стоит циничная авторская подпись под этим снимком: «Крушение Третьего Рима. (Не кровного для большинства из нас Советского Союза, а именно империи Третьего Рима – А.Б.). Подлинные отпечатки гусениц танков на асфальте Белого дома». Эти снимки говорят сами за себя. Поэт уже не воспевает великого вождя пролетариата, как он это делал в поэме «Лонжюмо», и больше не требует убрать Ленина с денег – его убрали и, кажется, надолго. Зато теперь он с теми, кто устраивает шабаш на улицах Минска. Свой сборник А. Вознесенский завершает стихотворением «Минчанка» (1998), посвящая его И. Халип – одной из тех, которая боролась с «режимом» А. Лукашенко.

Ирина, сирена Свободы,
Шопеновской музыки,
Забьют тебя без стыдобы
Бронированные мужики.

По телеку шлемы и шабаш.
Свалив на асфальт, скоты,
«Шайбу! – лупили – шайбу!
Но шайбочка – это ты.

За что? Что живут не слишком? –
За то, что ты молода?
За стрижиную твою стрижку,
Упавшую, как звезда?..»

Вот и прояснилась гражданская позиция Бояна XXI века! Оказывается, минские омоновцы защищали порядок на улицах братской нам Белоруссии от разбушевавшихся «демократов» потому, «что живут не слишком». А разве белорусы не имеют право на нормальное человеческое житие, разве не имеют они право защищать то, что им свято, дорого, что завоевано кровью их отцов и матерей?
У меня невольно возникает вопрос: почему же А. Вознесенский, так болеющий за судьбу избитой на улицах Минска демократки, не переживал, не печалился за судьбу несколько сотен, если не тысяч защитников Дома Советов, в упор расстрелянных продажными ельцинскими опричниками на глазах всего мира? Там, в Минске, парни, вставшие на защиту народных завоеваний, – скоты, а у нас, в Москве, расстрельщики Советов, по мнению автора, – доблестные герои? Где ваша логика, господин Вознесенский? Не слишком ли вы залукавились? Не отсюда ли ваши перлы, которыми вы решили прошибить элитную уральскую публику:

«комсомольская проблядь», «блядь буду», «хуй вам в жопу»…

О, бедный великий русский язык! Как же тебя насилуют те, кто откровенно ненавидит русский народ! За что? За то, что ты не покорился ни Наполеону, ни Гитлеру? За то, что ты еще жив? Как мне жаль челябинских девочек, которые были вынуждены набирать на компьютере, а затем вычитывать эти поганые слова!
Неужели Божий дар писателю дан лишь для того, чтобы любой ценой сразить читателя, чтобы его стошнило от той блевотины, которую обрушил на его сознание властитель душ человеческих?
Возможно, за оскорбление человеческого достоинства читателей автора уральского буклета и Издательский дом «Фонд Галерея», выпустивший его, по существующим ныне законам можно и привлечь к ответственности. Я же публично заявляю о том, что отныне презираю автора всеми фибрами – за его пошлость и хамство, за его цинизм и скотское отношение к душе человеческой, ко всему святому и дорогому для всех нас.
Свое стихотворение «Минчанка» А. Вознесенский заканчивает так:

Лицо твое вспухло, как кукиш,
Губы раскровеня…
Ты встретишь меня. Поцелуешь.
А надо бы плюнуть в меня.

Как самокритично выразился автор! Действительно, плевать ему в лицо есть за что.

г. Челябинск