Татьяна НИКОЛЬСКАЯ. Христианская рок-поэзия 1990-х гг. в религиозно-общественном контексте

В качестве предисловия

Эта статья была опубликована почти 20 лет назад в сборнике научных трудов «Русская рок-поэзия: текст и контекст», изданном в 2000 году Тверским государственным университетом[1]. В ту пору Университет получил грант на изучение русской рок-поэзии. В отличие от распространённого тогда грантоедства, когда деньги исчезали в нескольких «избранных» карманах, грант был честно потрачен на организацию научных конференций и издание нескольких сборников. Руководителем проекта был Юрий Викторович Доманский – в ту пору кандидат филологических наук, преподаватель кафедры теории литературы ТвГУ[2]. Он же, вместе с Т.Г. Ивлевой и другими сотрудниками, представлял редколлегию сборников. В буре лихих девяностых Ю. Доманский разными путями выходил на знатоков и ценителей рок-поэзии, рассылал им сборники, приглашал к участию в конференциях и публикациях. В результате в короткий исторический срок вокруг Твери образовался довольно многочисленный круг «теоретиков» и «практиков» рока. Чувствовалось, что Доманский не просто занимается изучением рок-культуры, как добросовестный учёный, а живёт этим.

Я не являюсь знатоком рок-музыки, но эта тема интересовала меня, чему способствовало погружение в мир литературно-музыкального самиздата конца 1990-х гг. А погружение, в свою очередь, было вызвано победой демократии, в результате чего легальные литературные журналы С.-Петербурга превратились в настоящие бастионы, героически оборонявшиеся от «чужих» авторов. Кроме того, хотелось разобраться, какое место заняла рок-культура в разнообразных религиозных сообществах, где наш народ искал и находил утешение от безысходности. В результате я приняла участие в двух сборниках «Русская рок-поэзия: текст и контекст» и в конференции с таким же названием.

Не помню, оплачивал ли оргкомитет транспортные расходы, но всё остальное (гостиница, питание, публикация) брала на себя приглашающая сторона. Для того времени это выглядело почти чудом: за десятилетие лихих девяностых я приняла участие в 4-х научных конференциях (примерно столько, сколько сейчас за полгода). На одной из них участников и даже слушателей покормили обедом; на двух других, носивших гордое название «Элита России», имелась вода для докладчиков, а позже на жёлтой полугазетной бумаге вышли сборники материалов.

Вторая международная конференция «Русская рок-поэзия: текст и контекст» состоялась 16–20 сентября 2000 года в Твери. Она проходила в тихом месте на окраине города – то ли в небольшом пансионате, то ли в гостинице. Здание разделили между собой участники конференции и женская волейбольная команда, приехавшая на сборы. Надо сказать, девушки были недовольны соседством учёных, потому что в один из вечеров организаторы устроили шикарный рок-концерт, а в другой – прощальный банкет. Спортсменки же рано вставали на тренировки и рано ложились спать, так что оценить исследование рок-поэзии не могли и даже жаловались на нас администрации (кажется, без особого успеха).

Стояли тёплые солнечные дни. Участники съезжались на конференцию к вечеру, чтобы заселиться в гостиницу и приступить к общению (чтение докладов начиналось на следующее утро). Среди гостей я обратила внимание на общительного рыжеватого блондина с длинной гладкой бородой. Его необычность стала ясна на другой день, когда из штатского костюма он переоделся в чёрную рясу с наперсным крестом. Участники заседания с любопытством оглядывали докладчика, а кто-то задал вопрос о его статусе, на что тот иронически заметил: дескать, люди привыкли отождествлять православие с Московской Патриархией, а ведь есть и другие юрисдикции. Священник оказался моим земляком, человеком довольно известным среди петербургских учёных (как автор работ по патристике и истории Византии) и в религиозных кругах (как видный представитель т. н. альтернативного православия[3]). Я не была с ним знакома, но помнила по имени и фамилии: однажды он выступал, молодой и безбородый, на перестроечной тусовке конца 1980-х – кажется, в ДК им. Ленсовета. Вадим Лурье (в крещении Василий) принадлежал к приходу церкви святой преподобномученицы Елисаветы Фёдоровны при Елизаветинской больнице Санкт-Петербурга. Храм прославился тем, что в июне 1997 года его настоятель – протоиерей Александр Жарков с большинством прихожан перешёл из Русской Православной Церкви Московского Патриархата в РПЦ Заграницей (в советское время именуемую «Карловацким расколом»), а в сентябре того же года был застрелен на окраине Царского Села под С.-Петербургом. Преступление, оставшееся нераскрытым, наделало много шуму. Одни высказывали мнение, что священник был «наказан» за уход из РПЦ МП; другие (большинство) – что убийство имело криминальный характер: ведь храм при больнице считался «лакомым куском» для преступных группировок, собиравших «дань» в подобных местах. В дальнейшем Василий Лурье возглавил приход, который через два года присоединился к т. н. Российской Православной Автономной Церкви (РПАЦ), одной из «ветвей» альтернативного православия. В 2000 году, за несколько месяцев до нашей конференции, В.М. Лурье принял монашество и стал носить имя Григорий[4], под которым и выступил с докладом о музыкальной группе «Наутилус Помпилиус».

Не помню, было это в первый или во второй вечер, но после ужина, к ужасу волейболисток, в гостинице состоялся рок-концерт. Публика во главе с Юрием Доманским восторженно встретила приехавшего на выступление Псоя Короленко. Я не знала его в лицо, но по реакции зрителей поняла, что прибыл некто «звездный» и полулегендарный. Его песня про «штатец Айова» вызвала овацию (рифму цитировать не берусь, хотя припев запомнился железно).

Псой Короленко имел волосы тёмные и длинные, другой музыкант, Сергей Калугин, – короткие и светлые. Зрители принимали его куда скромнее, однако он тоже получил свою долю аплодисментов. Мне же Калугин очень понравился – особенно его песня «из немецкой жизни» про девушку Адель, которой сделали предложение сразу три юноши, и она без конца гадала на ромашках, мучаясь и не зная, кого сделать своим избранником:

Ведь Пауль так весел,

А Густав так мил,

А Мартин играет на флейте…

В следующих куплетах романтика иссякла: годы прошли, Адель потолстела, а её краснолицего мужа, заедающего пиво капустой, не опознать вовсе. Так стоило ли Адели мучиться и губить ромашки, если при любом раскладе итог один...

Заседания конференции продолжались два дня, а по окончании вместо обычного ужина для участников устроили банкет: столы были выстроены в длинный ряд, уставлены выпивкой и закуской – достойное завершение учёных трудов в то несытое время. За столом я оказалась напротив о. Григория Лурье, интересного собеседника. У нас завязался разговор о православных юрисдикциях и мессианских евреях[5], как вдруг в зале вспыхнул скандал, и о. Григория призвали выступить миротворцем. В черной рясе, с наперсным крестом на груди, он поднялся с места, осторожно приблизился к выяснителям отношений и стал говорить что-то увещевательное. Совместными усилиями нескольких человек скандал удалось загасить. Банкет продолжился, а наутро участники конференции разъехались кто куда – дав возможность волейболисткам спокойно спать по ночам (если только не прибыла после нас другая конференция). А две статьи о христианской рок-поэзии пополнили мой скудный в ту пору список научных публикаций по теме диссертации «Русский протестантизм и государственная власть в 1905–1991 годах»[6].

Всему на свете бывает конец. Закончился и грант тверичан. Но скромные с виду сборники в мягкой белой обложке, изданные в конце девяностых – начале нулевых, самим видом напоминающие то суровое время, не забыты. Их читают, цитируют, опубликованные там статьи гуляют по интернету. Не исчезло и название «Русская рок-поэзия: текст и контекст». Выпуск сборников на эту тему продолжился в последующие годы...

В том же 2000 году, когда проходила тверская конференция, в г. Череповце Вологодской области также состоялась научная конференция о рок-поэзии. Она называлась «Рок-поэзия как социокультурный феномен» и была приурочена к 40-летию со дня рождения Александра Башлачёва. Добравшись до Череповца аж в 2017 году, я посетила музей А. Башлачёва и приобрела в одном из книжных магазинов тонкий сборник материалов той давней конференции[7]. В числе нескольких авторов был и Ю.В. Доманский. Почему-то книжка о Башлачёве в жёлтой обложке, изданная на его родине, не разошлась в течение 17 лет, несмотря на мизерный тираж – всего 200 экземпляров.

А недавно, 23 ноября 2019 года, в С.-Петербурге состоялся круглый стол посвящённый теме «Религиозные и философские сюжеты в отечественной и мировой рок-музыке». Меня пригласили как автора той самой статьи – «Христианская рок-поэзия 1990-х годов в религиозно-общественном контексте». Впрочем, участие было скорее зрительским. Поскольку докладчики, видимо, долго были лишены возможности говорить на любимую тему, то о религиозных сюжетах они практически и не вспомнили, а каждый говорил «о бедном, о своём». Доклады получились очень разными – от набитой -измами тягомотины до живого эмоционального рассказа о рок-музыкальной молодости в городе Омске.

Через несколько дней я написала о круглом столе короткую заметку в ФБ, после чего Лидия Андреевна Сычёва предложила продублировать в «Молоке» публикацию статьи о христианской рок-поэзии 1990-х годов. Сначала я усомнилась, стоит ли печатать столь давнюю статью о столь давнем времени – тем более, что немало людей моего поколения написали бы на эту тему более компетентно. Но, подумав, я согласилась и решила отправить статью почти без изменений (лишь добавив предисловие и несколько уточнений). Надеюсь, эта публикация станет ещё одной репликой в начатом когда-то разговоре о русской рок-поэзии.

Христианская рок-поэзия 1990-х гг. в религиозно-общественном контексте

Проблема христианской рок-поэзии и её места в христианском обществе является сравнительно новой для России. На Западе, где религиозная жизнь развивалась вне государственного диктата, различные деноминации давно обратили внимание на этот вопрос. Со стороны консервативных христиан всегда вызывали резкое неприятие и критику присутствующие в рок-культуре антиклерикальные идеи и даже открытая декларация сатанизма, использование мистической и оккультной символики. Вместе с тем, социальная активность и отзывчивость на новые явления стимулировали попытки западных церквей использовать рок-музыку для привлечения молодёжи к религии. Ещё в 1959 г. советский журнал «Наука и религия» писал: «Духовному пастырю из лондонской церкви св. Барнабаса пришла в голову “чудесная” идея – пригласить исполнителя рок-н-ролл в церковь. Таким путём духовный пастырь заполучил свою паству на очередную проповедь»[8].

Крупнейшим проектом мирового значения стала рок-опера «Иисус Христос – суперзвезда» и её экранизация. В этой постановке предпринята попытка взглянуть на евангельские события нетрадиционно и обратить внимание не столько на божественное, сколько на человеческое начало Мессии. Сошедший с неба, Он оказался в самой гуще земных страстей, где каждый стремится к собственной цели. Посреди восторженного поклонения Христос остаётся одиноким и непонятым. Его ученики нуждаются не столько в религии, сколько в «звезде», способной осветить и наполнить смыслом их земное существование. С другой стороны, появление Мессии возбуждает зависть Иуды, также желающего быть «звездой». В трактовке евангельской истории усматривается параллель с миром «талантов и поклонников». Рок-опера «Иисус Христос – суперзвезда» с успехом прошла по многим странам, приобретя популярность и в России.

Таким образом, в западной религиозной культуре выработалось как негативное, так и позитивное отношение к рок-музыке. Мнения, насколько она совместима с христианством, весьма различны и базируются между двумя полярными точками зрения:

1) Рок – явление сатанинское, враждебное христианству. Поэтому верующему недопустимо ни увлекаться роком, ни тем более использовать этот стиль в собственном творчестве.

2) Рок-музыка – самостоятельна, неподвластна определенной идеологии и может быть наполнена христианском содержанием.

Поскольку в советском обществе господствовала атеистическая идеология, протест против его устоев, творческое выражение социального дискомфорта были лишены антиклерикализма, свойственного западной молодежной субкультуре 1960-х гг. Получившая яркое развитие в русской рок-поэзии идея внутренней раздвоенности, где соседствуют «матюги с молитвами», идея войны «между землей и небом», происходящей в душе человека, по сути не противоречат христианскому и, в частности, русскому православному сознанию.

У русского православия и протестантских конфессий в России традиционный взгляд на музыку сложился в ином контексте, чем на Западе. Чтобы понять современное отношение к рок-культуре этих деноминаций, необходимо остановиться на их прошлом.

Несмотря на многолетние гонения, православие в СССР так и не стало замкнутой субкультурой, чётко отделённой от внешнего мира. Для Православной Церкви духовный путь каждого отдельного христианина – это процесс постепенного воцерковления, постепенной замены «мирских» ценностей духовными. Исходя из этого, верующему не следует полностью отказываться от светского искусства и развлечений, если к этому не созрела внутренняя готовность[9].

Кроме того, патриотическая идея выражения любви к Богу через любовь к родине – пусть даже атеистической – предполагала терпимость к окружающему миру, осознание себя его частью. Наконец, и советское государство стремилось воздействовать на верующих через светскую культуру и СМИ. Идея социальной и культурной изоляции, характерная для крайних течений православных «катакомбников», не получила развития в основной массе верующих. И хотя об использовании современных музыкальных стилей в православном богослужении не может быть и речи (там действуют строгие многовековые каноны), в обыденной жизни верующий достаточно свободен в своих вкусах и пристрастиях, в том числе и музыкальных.

В отличие от православных, русские протестанты (евангельские христиане, баптисты, пятидесятники, адвентисты седьмого дня и др.) изначально находились в ином положении. Если иностранные протестанты имели в Российской империи свободу вероисповедания (запрещалось лишь «совращать» православных в свою веру), то для русских само право законного перехода из православия в другую конфессию было даровано лишь в начале XX века – Высочайшим Указом Николая II «Об укреплении начал веротерпимости» от 17.04.1905 г.[10] Русские религиозные меньшинства подвергались гонениям и дискриминации, хотя не столь жестоким, как при советской власти.

Такое положение не способствовало интеграции русских протестантов в российское сообщество, а после 1917 года гонения обрушились на все без исключения религии и конфессии. В 1960–1980-е гг. большинство протестантских общин СССР стремились к максимальной отделённости от «безбожного мира», что вообще характерно для гонимой религиозной субкультуры. Греховными или ненужными для верующего нередко считались средства массовой информации, телевизор, кино, светская литература и музыка (за исключением классики).

Одновременно протестанты уделяли серьёзное внимание религиозной музыке. Внешней особенностью богослужения русских протестантов являются творческие импровизации: молитвы и проповеди чередуются с пением, декламацией стихов, музыкальными этюдами. Постоянная практика воспитывает у протестантов любовь и навыки к пению. По крайней мере, до недавнего времени их музыкальные традиции были основаны на классической, народной и советской песенной музыке. Помимо молитвенных гимнов и псалмов существует огромное количество текстов (чаще всего анонимных), переложенных на музыку для внебогослужебного пения. Тексты, опубликованные в песенных сборниках (среди них есть стихи русских классиков и переводы песен зарубежных протестантов), постоянно пополняются новыми сочинениями, которые распространяются среди верующих стихийно.

В советское время выступления в церквях талантливых музыкальных коллективов становились неофициальной формой евангелизации, привлекая на протестантские собрания неверующую публику – в основном из числа родных и знакомых прихожан. Созданные в общинах хоры и оркестры выступали на богослужениях, праздниках, свадьбах, похоронах, совершали неформальные «гастроли» в братские церкви других городов. Так, в начале 1960-х гг. в общине адвентистов седьмого дня села Бергомет Черновицкой области (Украина) был создан музыкальный кружок, который вскоре превратился в духовой оркестр из 12–18 человек. Успех молодых музыкантов настолько вдохновил других верующих, что несмотря на предупреждения и угрозы со стороны властей, подобные оркестры вскоре появились ещё в двух общинах – сёл Санкивцы и Рынгач[11].

Но, стремясь к развитию музыкального творчества, русские протестанты решительно отвергали проникновение в свою среду «молодёжных» стилей, включая рок-музыку. Когда в начале 1980-х гг. годов ленинградцы Валерий Баринов и Сергей Тимохин создали первую русскоязычную христианскую рок-группу «Трубный зов», чтобы говорить с неверующей молодежью на понятном для неё языке – это вызвало не только гнев властей, но и недовольство руководителей общины евангельских христиан-баптистов (ЕХБ), к которой принадлежали участники группы. Видимо, не без нажима властей молодые музыканты были отлучены от церкви[12].

                                                       Рок-группа «Трубный зов»

В конце 1980-х – начале 1990-х гг. в христианские церкви разных деноминаций хлынули прозелиты – по преимуществу люди молодого и среднего возраста. Естественно, они принесли с собой новые веяния, светские вкусы и пристрастия. Противоречия между «старыми» и «новыми» христианами (не по возрасту, а по времени религиозного обращения) стали заметной проблемой, особенно в консервативных общинах. Например, в 1991 г. на молодежном собрании ленинградской церкви ЕХБ один юноша попытался исполнить песню собственного сочинения в рок-стиле. Это вызвало мгновенную реакцию пресвитера: он встал и громким голосом прервал молодого музыканта.

Хотя за последние 10 лет обычаи русских протестантов стали заметно либеральнее, вопрос о допустимости для христианина светских увлечений (в том числе – рок-музыки) вызывает серьёзные споры. На страницах конфессиональной печати их можно проследить по читательским дискуссиям: например, «Зачем космонавту мяч?» и «Телевизор в доме: друг или враг?», проведённым в 1994–1995 и 2000 гг. протестантским журналом «Вера и жизнь»[13].

Вместе с тем, взаимовлияние религиозного и светского сообществ неизбежно. Верующая молодежь, приходя в церковь, обычно не оставляет своего увлечения рок-музыкой как в пассивном (в качестве слушателей), так и в активном творческом смысле. В России появились христианские рок-группы, исполняющие песни религиозного содержания в своем любимом стиле. Рок-музыканты становятся желанными гостями христианских радиопередач, выступают на протестантских богослужебных собраниях. Возникают проекты создания христианских музыкальных журналов[14].

Вместе с тем, новое явление вызывает ответную негативную реакцию православных и протестантских консерваторов, для которых само понятие – «христианский рок» является абсурдным. «Авторы рок-произведений не скрывают, что являются членами сатанинской “церкви”, где поклоняются дьяволу», – писала газета «Православная Москва»[15]. Аналогичное мнение выражено в статье «Какую музыку мы изберём для себя?» журнала Союза ЕХБ Беларуси «Крынiца жыцця»: «Можно по праву сказать, что своими корнями эта музыка уходит в преисподнюю. Вся её идеология сводилась к тому, чтобы проповедовать половую распущенность, бунт против всяких ограничений и всякой формы власти. <...> Могу сказать одно: “христианская рок-музыка” – это фальшивка»[16].

В публикациях, отражающих точку зрения консервативных христиан, рок-музыка и её текстовое содержание обычно рассматриваются без оценки разных направлений рока и тем более без религиозно-общественного контекста. В книге священника Родиона «Люди и демоны», где рок-музыке посвящён довольно большой раздел под названием «Музыка преисподней», нет ни одного «русского» примера. Автор сосредотачивает внимание исключительно на зарубежных группах и исполнителях[17]. За рамками остается вопрос, что же антихристианского содержится, например, в песне «Под небом голубым» группы «Аквариум» и вообще в текстах, выражающих тоску по духовности и высшему смыслу жизни, неудовлетворенность миром, где этому нет места.

С другой стороны, проблема адаптации рок-музыки к культуре христианского общества действительно остается сложной. «Мы не сатанисты, просто у нас такой стиль», – объяснил молодой музыкант из Перми оккультную символику на своей одежде. Другой поклонник рока в своих посланиях прощался фразой: «До встречи в аду!» При дальнейшей переписке выяснилось, что автор не считал себя противником христианства, однако желал сохранить верность любимому направлению рока. Антихристианство достаточно популярно среди российских поклонников рок-музыки, а в связи с появлением в обществе антиклерикальных настроений оно имеет почву для возрастания.

Наряду с выделением консервативного крыла, в христианском мире России (даже внутри консервативных деноминаций) появились сторонники более или менее либерального отношения к светскому стилю жизни, культуре и развлечениям. В евангельско-баптистском сообществе практикуется создание «миссионерских общин» для новообращенных, где смягчены традиционно-консервативные правила и устои. «Новые миссионерские общины обладают большим потенциалом для новообращенных. <...> Члены новых церквей открыты народу именно потому, что они вышли из него и говорят на его языке. Баптистские традиционные комплексы у них отсутствуют», – говорит Семён Бородин, руководитель Христианского миссионерского союза[18].

Особым либерализмом в протестантском мире отличаются неопятидесятническое и харизматическое движения. В Россию они пришли с Запада, имея уже сформировавшуюся идеологию и церковную практику христианского модернизма. Как и за рубежом, неопятидесятнические и харизматические общины привлекают молодежь отсутствием строгих правил и устоев, а главное – использованием на богослужениях современных стилей музыки, в том числе и рока. Для церковных модернистов характерны даже «музыкальные» термины. Например, понятие «лидер группы» может означать руководителя молитвенного кружка. У харизматов и неопятидесятников на смену традиционному хору пришли мобильные «группы прославления», состоящие из нескольких человек.

Многие такие группы, после успеха в своей общине, пытаются подняться на более высокий уровень творчества – обретают название, репертуар, выступают перед публикой вне богослужений. Именно среди неопятидесятников и харизматов христианская рок-музыка наиболее популярна и не противоречит их понятиям о духовности. В дискуссии, которую открыла летом 2000 г. петербургская евангельская газета «Мирт», среди различных мнений о рок-музыке либеральную точку зрения выразил ректор местного «пророческого колледжа» (пятидесятническое направление) Антон Абрамов: «В музыкальном служении свята не форма, свято содержание, а если точнее, то форма освящается содержанием»[19].

Пережив духовное обращение, многие верующие пытаются выразить себя в сочинении стихов или песен на христианскую тему, даже те, кто прежде никогда не занимался музыкой или поэзией. В последнем случае человек не имеет профессиональных навыков, ничего, кроме желания послужить Богу песнями и стихами, призывающими атеистов к обращению. Но даже при наличии в прошлом поэтического и музыкального опыта необходимо время, чтобы научиться творить в новой системе ценностей. Неудачные попытки и крайности на этом пути неизбежны. У христианского рок-музыканта остается ещё и проблема, общая для его неверующих коллег: стать частью новой волны, избавиться от подражания предшественникам, обрести собственный голос. Пока же можно сказать, что многие христианские любительские группы и особенно их песенные тексты не самостоятельны, похожи друг на друга – тем более, что авторы стремятся выразить не столько свои мысли и чувства, сколько особенности своей деноминации.

                                                          Фото из Музея Александра Башлачёва

Следует оговорить и условность причисления к року тех или иных музыкантов, исполнителей. Здесь, как и везде, происходит смешение музыкальных стилей. Так, например, группа «Третий крест» (Ростов-на-Дону), по определению её гитариста Игоря Кравченко, не придерживается определенного направления и исполняет песни в разных стилях. При этом рок-музыка обычно включается в евангелизационную программу для неверующей молодежи. Группа «Галактическая федерация» (С.-Петербург), поначалу исполнявшая хард-рок, со временем изменила стиль.

Тексты песен христианских музыкальных групп имеют обычно чисто религиозное содержание, в них практически отсутствует тема отношений человека и общества (что характерно для русской рок-поэзии). Основное содержание текстов – прославление Бога, Его величия и милосердия, благодарность и предвкушение вечной жизни, призывы обратиться ко Христу и быть Ему верными среди житейских испытаний, осознание бессмысленности жизни без Бога. В песнях чаще всего отсутствует обращение к зрителю от имени конкретной личности или социальной группы. Для таких текстов нехарактерны и атрибуты пространства и времени. Возможно, это связано с чисто практической целью многих групп и исполнителей – донести до зрителей в близкой им музыкальной форме определенную религиозную информацию. Конечно, это не способствует ни росту профессионализма, ни сложности и глубине текстов.

Вместе с тем, процесс адаптации собственного творчества к новой системе философских и эстетических ценностей достаточно сложен и не может за несколько лет принести потрясающих результатов. Христианские рок-музыканты, встречая оппозицию внутри собственной конфессии, имеют для творческого развития меньше возможностей, чем последователи традиционной музыки. Наконец, недостаток или разрыв контактов между странами и регионами бывшего СССР затрудняет выявление талантливых рок-групп, исполнителей из русской провинции, не говоря о «ближнем зарубежье». Тем не менее, есть и положительные итоги.

Успешно развивается творчество известной среди верующих С.-Петербурга музыкальной группы «Дружки». В её песнях религиозная тема обычно выражается не напрямую, а через темы жизни и смерти, дружбы, любви, осознания пустоты существования без высшей цели.

Группа «Галактическая федерация» появилась в октябре 1990 г. Её название заимствовано от американского движения «Галактик федерейшн», что означает «гражданин мира, странник». Анатолий Вишняков, создатель и лидер группы, уже имел профессиональный опыт, будучи лидером группы «Примьер», поэтому «Галактическая федерация» изначально смогла выступать на хорошем уровне. Для А. Вишнякова поворотным событием стало крещение в Православной Церкви, после чего он перешел к сочинению песен (текстов и музыки) на христианскую тему[20]. За время своего существования «Галактическая федерация» подготовила (правда, на любительском уровне) 7 альбомов: «Русь святая», «Ты на чьей стороне?», «Я пою о Христе», «Стонет душа», «Я обрел Христа», «Родина, встань с колен!», «Плач юродивого...». Песни «Галактической федерации» отличаются от многих подобных текстов интересом к пространству и времени. Группа поет для России и о России, драматическая история которой отражает духовную борьбу Добра и Зла. Упоминания исторических событий и атрибутов современности переплетаются с отрывками из православных молитв («Ублажаем тя, преподобне отче Серафиме» и др.). Одновременно Россия видится автору неотрывной частью земного мира, где «тихонько все живут и друг друга тихо жрут» – мира, который противопоставляет себя Христу. В нём продолжается духовная война, и каждый должен задать себе вопрос: «Где же встанем мы с тобой?». Не всё в текстах А. Вишнякова одинаково удачно. Автору пока не хватает литературного профессионализма. Довольно банально звучит ностальгия по дореволюционной России, идеализация прошлого, а песня «Сабля наша востра» явно перекликается с известным шлягером про обрез стальной и батьку атамана.

И всё же группа имеет хорошие творческие перспективы, несмотря на временную утрату своего лидера, когда в течение нескольких лет музыканты были вынуждены исполнять лишь старые песни[21].

Таким образом, в религиозном мире современной России христианская рок-музыка (и поэзия) продолжает развиваться, имеет свою аудиторию и общественный отклик, как положительный, так и негативный. Однако, процесс выявления наиболее ярких и одаренных христианских рок-групп и исполнителей ещё нельзя назвать состоявшимся.

Татьяна Никольская, кандидат исторических наук, член Союза писателей России

На илл.: «Галактическая федерация» в 90-е