Николай ИВАНОВ. Лучшее будущее

Рассказ

Снег был глубокий. Он проваливался в него, иногда почти по пояс. Он не заметил, как потерял ботинки, и пробирался по снегу уже босиком. Где-то в километре от этого места, спасательный вертолет рыжего цвета, раскручивал свои винты. Ревели двигатели. Он собирался взлетать. Андрей не мог размахивать руками, неся в руках своего раненного ребенка. И кричать уже не мог. Он только хрипел сорванным голосом: «По…моги…те…»! Сын был без сознания. Его маленькая головка безжизненно болталась, глаза были закрыты. От одной только мысли, что вертолет сейчас улетит, у Андрея захлебывалось сердце. Но его увидели. Очевидно, кричали все те, кто был на снежном спуске и стали свидетелями трагедии. Возможно, вертолет собирался эвакуировать раненного с горнолыжного спуска и поэтому запустил двигатели. Двое спасателей на лыжах, со специальными салазками, быстро спустились к нему со стороны вертолетной площадки, взяли у него мальчика, уложили в салазки и поспешили к вертолету. А он так и остался стоять посреди снежного поля в горах. В этот прекрасный, солнечный, воскресный день.

Почему беда часто приходит неожиданно? Когда совершенно ее не ждешь. И ничего необычного. Воскресный день в горах, горнолыжники, дети, родители, музыка, канатная дорога. Все веселые и радостные. Свежий воздух, белый снег и солнце. Дети катаются на детской горке. Кто на санках, кто на ледянках, а кто просто так, на пятой точке. Они визжат от восторга и веселья. И вдруг пятилетний Ваня сильно ударился об чье-то детское колено и остался лежать без движения. Сначала никто ничего не понял. Первой закричала жена, потом все женщины. Андрей бросился к сыну. Подхватил его на руки. До города было далеко. На машине не успеть. И тут он увидел вертолет.

Андрей позвонил мне вечером. Я жил недалеко от той больницы, куда привезли Ваню. Он попросился на ночлег. Жена ночевала в больнице. Ваня был в реанимации. С Андреем мы были однокашники. Меня списали по здоровью, а он продолжил службу.

Ничто так не пугает на этом свете, как смерть ребенка. Особенно твоего ребенка. Пока все хорошо, он бегает возле тебя, шалит, иногда чересчур шумно, не слушается тебя, даже порой раздражает. Ты покрикиваешь на него, строго и не очень. Иногда очень. Особенно когда приходишь уставший с работы, а там какие-нибудь неприятности. А дети прыгают, радуются. Разве им понять твои проблемы? Они просто живут, и просто радуются. Жизнь бурлит в них и хохочет. Ведь это же дети.

И вдруг ты понимаешь, что завтра его может не стать. Он просто исчезнет из твоей жизни. Не будет прыгать тебе на шею с разбега, не будет разбрасывать свои игрушки везде, где попало и смеяться звонко и безудержно над солнечным зайчиком или каким-нибудь мультиком.

И твоя жизнь превращается в невыносимую муку. Что будет завтра?

У Вани была разорвана печень. Разрыв был очень большой. После первой операции у мальчика открылось кровотечение. Печень не срасталась. Была сделана вторая операция. Опять неудачно.

Андрей жил у меня. Сначала он держался. Он нашёл какого-то великого профессора в этом городе, который должен был контролировать хирурга, делающего операцию сыну. Но профессор сказал, что это лучший хирург в городе. И что он делает всё возможное, но разрыв слишком огромный, и гарантий нет.

Андрей метался, как загнанный зверь. Он не знал, что делать. Он рвался искать каких-то врачей, вызывать кого-то из Москвы, продать машину, квартиру, делать все, что возможно – только спасти ребенка.

Он искал каких-то бабок с чудесными снадобьями, колдунов, травников. Готов был поверить во что угодно, лишь бы вылечить. Он говорил мне, что если сын умрет, он покончит собой. Этот боевой офицер, прошедший ад войны, не знал, зачем жить, если его не станет.

Но нет. Четвертая операция – и тоже безуспешно. Мальчик впал в кому.

Тогда Андрей пошел в церковь. Он поставил свечи, заказал молебен, но, что нужно делать в храме, он не знал. Ведь офицер, всю жизнь верующий только в собственные силы, не мог за один день стать верующим. Он пошел по моей просьбе и просьбе жены. Но сам он не верил. Конечно, у меня не было времени что-то объяснять, ослепшему от горя, отчаявшемуся человеку.

И мы вернулись домой. И лишь только я знал, что тот, кто переступит порог храма, получит ответ на свое прошение. Всегда.

Андрей стал пить, когда узнал, что следующая операция не принесла результата. Печень у мальчика расползалась и не хотела срастаться. Врачам пришлось делать уже шестую операцию. Потянулись сутки ожидания. Но нет. Всё напрасно. Всё шло к трагическому исходу.

Мне было жалко смотреть на Андрея. Он – боевой летчик, прошедший горячие точки, испытывал такой страх, такой ужас, который не испытывал, даже когда душманы сбивали его вертолет со «Стингеров», когда пробирался к своим через пустыню и горы. Тогда страх был направлен против него, и он знал, как с ним бороться. А здесь страх ударил его в самое больное место, в его сына, и он не знал, как защитить его. Он не мог закрыть его своими руками или своим телом. Своей жизнью.

Андрей напивался так, что без чувств валялся на полу. Я приходил, накрывал его одеялом. Подкладывал подушку под голову. Он совсем ничего не ел.

Ребенок страдал, страдали отец и мать, и не было человека на белом свете, который бы мог помочь. Счет шел на часы. К печальному исходу.

После седьмой операции утром Андрей попросил меня найти какого-нибудь сильного экстрасенса или целителя, чтобы зацепиться за последнюю соломинку. Я знал одну женщину целительницу, ясновидящую, которая весьма успешно лечила людей. Но бывали случаи, когда она отказывалась лечить и говорила, что человек этот уйдет.

И потом, я был в нерешительности. Ведь у церкви с целителями сложные отношения. Я не мог себе представить, что при встрече с ней, она скажет такие слова Андрею, что с ним случится сердечный приступ или что-то нехорошее. Я высказал ему свои опасения, но он сказал, что ему все равно, лишь бы я привел его к ней. И мы поехали на встречу.

Когда мы вошли в квартиру целительницы, я сел на диван в зале, а они удалились в ее кабинет. Но заходя за ней в комнату, Андрей неплотно закрыл стеклянную дверь, и я невольно слышал все.

Хотя они говорили негромко. Через стеклянную дверь я видел Андрея. Ее я не видел.

Андрей стал рассказывать ей свою историю.

И он сказал, что если сын умрет, то не видит смысла в своей жизни. Он просит ее помочь и готов заплатить любые деньги.

Когда он закончил, целительница молчала несколько минут.

– Значит, ты хочешь развестись с женой?

Ее вопрос или утверждение были для него как взрыв гранаты.

– Причем здесь жена?!

Он даже отпрянул, сидя на стуле, как от удара кулаком.

– Но как же так?! Откуда вы…? – Он осекся.

Она опять замолчала.

– А ведь это ты… убиваешь своего сына.

Андрей весь превратился в какую-то мумию. Он замер. В его глазах был ужас.

– Отвергая жену, ты отвергаешь детей, которых даровал тебе Господь через нее. Отказываясь от жены, ты отказываешься от детей.

Кого ты хочешь обмануть, Андрей? Судьбу? Провидение? Себя любимого?

Ты пришел ко мне и хочешь, чтобы я помахала руками, нашептала какие-нибудь заклинания, взяла с тебя деньги и вылечила твоего ребенка? Ты так поступал всегда. А кто будет лечить тебя, Андрей? Ты пришел в церковь, заказал молебен, купил и поставил самые дорогие свечи. А ты хоть в чем-нибудь раскаялся?

Что бы ты сделал с тем человеком, который бы захотел убить твоих детей? Или с теми, кто набросился бы на других детей? Ты – боевой офицер, защитник слабых и обездоленных. Ты бы разорвал его зубами и руками. И, возможно, даже пожертвовал бы собой. И был бы героем. И гордился бы собой.

Но ты совершенно легко убиваешь своего ребенка. Просто приказал жене избавиться от него.

Андрей ничего не понимал. Как будто лишился речи. У него тряслись руки, он весь сник и только слушал женщину, которую я не видел.

– Я говорю тебе еще об одном ребенке. О твоей дочери. Которая еще не родилась.

Что, тебе ребенок сейчас не нужен? У тебя другие планы на жизнь? А почему ты это делаешь, Андрей? Только потому, что не видел своей дочери? Не видел ее улыбки? Не слышал ее голоса, не чувствовал ее тепло? А ведь счастливыми хотят быть все. Даже те, кто еще не появился на свет.

Ты воин, рисковавший собой ради людей, боровшийся против несправедливости, ты сильный и бесстрашный герой, вдруг решил убить своего ребенка. Почему Андрей? Потому, что общество не запрещает делать аборты?

А сейчас ты хочешь развестись с женой из–за того, что она тебя не слушается. И тебе все равно, что ты ее когда-то любил. Говорил нежные слова, дарил цветы, мечтал с ней о будущем.

А ведь дети – это плоды вашей любви. Посланники будущего. Чистого и доброго будущего, где родители не убивают своих детей ради карьеры, красоты или благополучия. Будущего, где люди будут радоваться каждому новорожденному младенцу. А ведь оно когда-нибудь наступит, это будущее. Только тебе в нем не найдется места.

Ведь для тебя будущее – это только должности и звания, о которых ты мечтаешь.

Ты хочешь, чтобы твоя жена избавилась от твоей дочери. И не родится твоя дочь. И умрет тот мальчик, который уже родился и предназначен ей в мужья. И не родятся твои внуки и правнуки. И ты создашь целую цепочку детских смертей только потому, что тебе предложили повышение по службе и эта беременность не входит в твои планы? Разве об этом мечтали твои родители, бабушки с дедушками, твои предки? Чтобы ты уничтожил весь ваш род?

Она опять замолчала. Долго и тягостно.

– Ты знаешь, сколько ко мне приходит одиноких, больных, депрессивных женщин, одиноких, спивающихся мужчин? А ведь они все – убийцы. Они приходят ко мне со своими деньгами, обагренные кровью детей, и надеются на излечение. И я отказываюсь их лечить. Мне их совсем не жалко.

Твой сын сейчас, даже находясь без сознания, упорно борется, не за себя, а за тебя, Андрей. Любовь твоего ребенка к тебе – самая чистая и светлая. Ребёнок не представляет своей жизни без отца и без матери. Он любит вас обоих и готов пожертвовать собой ради того, чтобы вы были вместе. И поэтому подсознательно идёт на болезнь или травму, чтобы вы, родители, в этом общем горе объединились и не расходились.

А достоин ли ты его любви? Кто ты, Андрей? Защитник или убийца? Тебе решать.

У меня многие люди спрашивают: «Почему невинные дети умирают?» Теперь ты знаешь, почему. Прости. Я тебе помочь ничем не могу. И никаких денег я с тебя не возьму. Жизнь твоих детей в твоих руках.

Домой мы ехали молча. Молчал я, молчал и Андрей. У меня не было слов. Никаких. Ни утешения, ни поддержки. Мне было страшно. Ведь то, что она сказала ему, касалось и меня. А найдется ли мне место в лучшем будущем? Я не знал.

Вечером Андрей не пил. Он сидел за столом на кухне и молча смотрел в окно. Я ушел в комнату, чтобы не мешать ему.

Когда на рассвете я зашел на кухню, Андрей всё также сидел за столом, молчал и смотрел в окно.

Примерно около девяти утра позвонила жена и сказала, что сыну стало лучше, и он пришел в сознание. Через две недели Ваню выписали из больницы. Два месяца спустя я получил письмо от Андрея, пришедшее из одного города на Черном море. И в нём была фотография, где счастливый Ваня обнимал папу и маму.

А еще через несколько месяцев я узнал, что в их семье родилась дочь.

Илл.: Julia Kulgayeva