Елена ТУЛУШЕВА. Шанхайская тетрадь

От редакции: Елена Тулушева два месяца провела в Шанхайской литературной резиденции по приглашению местного Союза писателей. Её впечатления от поездки – в этом очерке.

 

За два месяца в Шанхае, будучи оторванным ото всего мира, погруженным в другую языковую среду, можно бы, наверное и роман написать, заперевшись в номере со своим вдохновением. Да вот только как это совместить – ликующего впечатлительного туриста, жадного до новых мест и впечатлений, и интровертированного писателя, которому наконец дали возможность не отвлекаться на дела земные (все равно отсюда ничего толком не решишь), обеспечили всем для поддержания жизни, только пиши! А Шанхай к тому же как назло манит и ранним утром и поздней ночью.

Мы живем в самом центре. Из окон нашей высотки прекрасный вид на золотую многоярусную крышу буддистского храма Джинган Тэмпл. С шести утра в сквере у храма начинается Тай-чи для всех желающих. Любой может просто присоединиться к группе спортсменов, повторять движения, наслаждаться процессом. Самые стойкие из нашей группы – поэтесса из Ямайки Милисент Грэхэм (Millicent Toni Graham) и писатель из Египта Яссер Абдель-Хафез (Yasser Abdel-Hafez) – все два месяца исправно посещали эти утренние занятия.

Мне же силы воли на такие ранние подъемы не хватало, ведь ночной Шанхай удивительно заманчив. Всю ночь город продолжает освещаться ярко и гармонично, только весь этот свет как будто для тебя одного – китайцы ложатся рано, и улицы к десяти вечера уже пустеют. А после полуночи начинают появляться группы работяг. Я любила гулять ночами, наблюдая за жизнью этого другого Шанхая. Электрики, уборщики, дорожные рабочие. Они живут в собственном ритме. На несколько часов этот модный современный город становится их территорией: они заменяют плитку, чинят фонари, моют асфальт, поливают клумбы, отскребают остановки – готовят город к завтрашнему дню, каждую ночь, незаметно ухаживая за ним, кропотливо восстанавливая баланс.

В Шанхае я пишу с 9 утра, пока в Москве еще ночь. Ближе к двум часам дня, когда там дома начнет разгораться трудовое утро, моя почта засигналит, наполняясь письмами, вопросами, напоминаниями, предложениями, идеями. А пока у меня целое утро, чтобы писать. Зеленый жасминовый чай в стеклянной тубе, чтобы можно было наблюдать, как разворачиваются шарики листьев, превращаясь в чудные узоры. Мятые черновики, упаковка гелевых ручек, что-то хрустящее для перекуса в самые напряженные моменты. Могла ли я раньше представить себе: четыре часа, чтобы писать… Дома и двух себе не выделишь – непозволительная роскошь.

Единственная трудность здесь – это соблазняющее солнце. Шанхайцам никогда не оценить его. У нас по девять месяцев в году серого московского неба… Для меня оно прекрасно: под ним я могу работать, писать, любить, встречаться в друзьями и просто прекрасно жить. Но когда я вижу солнце, всё внутри требует немедленно покинуть помещение и поторопиться поймать это сокровище! Просто непозволительно просиживать такую удачу в номере. Потому по утрам мне приходится плотно закрывать шторы, оставляя лишь узкую полоску, достаточную для освещения моего стола.

Утро, наполненное продуктивной работой, вкусный обед и после этого… «Я могу делать всё, что хочу?» – этот вопрос я, не переставая, задавала не то себе, не то куда-то во Вселенную первые две недели. Это так непривычно… Приходилось заставлять себя расслабляться. Мне помогли шанхайские парки – самая прекрасная для меня часть Шанхая. Даже на крохотном кусочке территории, зажатом между небоскребами, китайцы могут создать удивительный ландшафт: и ручей, и каменный мостик, и лужайку и рощу. А большие парки – вот это наслаждение для любого горожанина: звуки леса, запахи свежести, укромные уголки, водопады, изобилие зеленого, полная гармония с природой. Но что было для меня особенно ценным – это люди. Люди, которые помогли мне переосмыслить мои задачи. Эти пожилые посетители парков (кого еще встретишь там в разгар рабочего времени), танцующие и поющие, занимающиеся гимнастикой и запускающие змея – я могла наблюдать за ними часами, сидя в тени бамбуковых зарослей. Они выглядят так расслабленно и умиротворенно. Так хочется поймать их волну: в центре двадцатимиллионного города, в двадцать первом веке, в одной из самых трудолюбивых стран в мире, они оставляют за воротами парка все лишнее и погружаются в мир гармонии, удовольствия и независимости от чьих-то идей, трендов, задач.

Они выводят иероглифы водой на асфальте… Что может быть медитативней, чем смотреть, как воздух постепенно забирает твой рисунок, истончает линии, и вот уже лишь несколько капель напоминают о том, что ты что-то сделал… Философия, столь отличная от нашей современной, в которой нужно тратить время лишь на созидание чего-то «стоящего»: что можно будет хотя бы повесить дома на стенку или показать друзьям.

Всего в рамках этой резиденции приехало 11 писателей из десяти стан: Бельгия, Бразилия, Великобритания, Египет, Италия, Мексика, Франция, Таиланд, Ямайка и Россия. Среди них поэты, прозаики, драматурги. Нас постоянно опекали сотрудники Шанхайской Ассоциации писателей (аналог нашего Союза писателей). Пейхуа Ху (Peihua Hu) и Хаянь Ду (Haiyan Du) каждую неделю организовывали экскурсии по городу, встречи с писателями, банкеты и интервью для местной прессы. О нас написали заметки Шанхай Дэйли, Шанхай Йус, Шанхайская литературная газета, в которой позднее вышло мое эссе об этих двух месяцах в Китае.

Нас на несколько дней свозили в деревни провинции Анхуи, чтобы мы могли составить более полное впечатление о стране. Эта поездка была колоритной: под палящим солнцем мы исследовали древние деревни с их прохладными каменными старинными домами, любовались заросшими прудами с узкими мостиками без перил, пробовали все новые изыски китайской кухни этой провинции (в каждой провинции свои особенности и по остроте, и по сладости).

В Шанхае мы гуляли по французским кварталам и набережным, посещали небоскребы и даже побывали внутри часовой башни. Каждая такая поездка и встреча была наполнена смехом и улыбками, длинными разговорами и порой жаркими дебатами, рассказами о своей стране и её литературе. Мы бродили по Конфуцианскому центру, вперемешку обсуждая историю Древнего Китая и Древнего Египта. Мы ездили в писательскую семью и за чайной церемонией обсуждали интерьеры домов писателей и их влияние на вдохновение. Сейчас мне кажется, что таких встреч было слишком мало – так тоскуешь в сентябре по «самой лучшей» своей смене в детском (увы, как давно это было!) лагере, с детской фантазией надеясь еще встретиться и с детским же бессилием осознавая, что это невозможно. И будет много еще таких лучших, но в сентябре ты садишься за парту, и с безнадегой ощущаешь, как какая-то часть твоей жизни уже не повторится.

С китайским профессором Чжэн Тиу мы познакомились еще четыре года назад, также в Шанхае, когда он пригласил меня на Первый Форум молодых писателей России и Китая. Тогда у нас было мало времени на общение с профессором, в основном мы работали по секциям, участвовали в дискуссиях и обсуждениях с китайскими писателями. Собственно, как раз из той поездки критик Андрей Тимофеев привез идею «Молодых Традиционалистов». Шанхай тогда объединил целое поколение молодых писателей России.

И вот, спустя четыре года, я вхожу в кабинет Чжэн Тиу, и на мгновение кажется, что я попала в родительскую библиотеку – бесконечные книжные стеллажи, знакомые собрания сочинений, русские классики, русские критики… А стол и диваны – все это заставлено чудом не распадающимися башенками книг наших современников. Профессор все лето путешествовал по российской провинции, встречаясь с местными писателями и от каждого увозя по книге.

За чашкой настоящего зеленого чая («Нельзя заваривать кипятком, ты убиваешь листья, температура должна быть не больше 70 градусов»), в прикуску с мункейком, мы обсуждали, как можно перевести у Хлебникова слово «лебедиво». Я, в свою очередь, в принципе недоумевала, как можно переводить на китайский Хлебникова, а профессор лишь вздыхал, что сколько бы смыслов этого слова мы с ним не нашли, он, как переводчик, должен выбрать лишь одно. За его плечами тома переводов поэтов Серебряного века. Акмеисты, футуристы, символисты… На несколько часов я абсолютно позабыла, что нахожусь в Китае! Русская речь, такая любовь к нашему языку, нашей литературе, такое искреннее желание сохранить, донести до читателя нашу поэзию. О современной российской литературе Чжэн Тиу говорит по-философски отстраненно: «Кто из них на самом деле «литература», мы узнаем лет через пятьдесят, не раньше».

Профессор Тиу является директором Института Мировой Литературы, но в душе своей он не руководитель-организатор, а исследователь. Мечтательно вздыхает о возможности запереться в кабинете и писать, писать, переводить. Отрада – китайские каникулы в честь 70-летия республики. Путешествовать с супругой, как многие шанхайцы в эти дни, Чжэн Тиу не поедет – это ведь золотая возможность на несколько дней остаться наедине с книгами, успеть перевести несколько страниц, успеть написать несколько статей. Даже в каникулы Чжэн Тиу обычно не выбирается дальше своего района – «Далеко ехать, Лена, терять время». Однако правила гостеприимства для профессора не пустой звук. И чтобы показать мне разные стороны китайской культурной жизни, профессор Тиу приглашал меня и на конкурс чтецов, и на концерт с участием Шанхайского оперного оркестра, недавно вернувшегося с гастролей в ОАЭ.

Для всех писателей нашей резиденции Чжэн Тиу организовал конференцию по мировой литературе, в которой участвовали китайские переводчики и литературоведы. Каждый писатель говорил о литературных новинках в своей стране, доклады были переведены на китайский для последующих публикаций. Интересно взглянуть на эту мозаику мировой литературы из наших выступлений лет через двадцать – что останется, что сбудется из того, о чем мы говорили.

Для меня же профессор Тиу организовал несколько лекций в Университете Шанхая и Ханьчжоу, официально, как приглашенному специалисту.

Профессор говорит по-русски нараспев, его речь лишена заимствований и сленга, но наполнена цитатами наших классиков. Русский язык он изучает со школы. И вот уже не одно поколение его учеников возглавляет кафедры русского языка в университетах по всему Китаю.

Его ученица Вэйхун Ма работает в Институте иностранных языков города Ханьчжоу. «Рай на небесах, а на земле Ханьжоу» – так китайцы отзываются об этом городе, в центре которого замерло огромное озеро, с разбросанными вдоль берегов храмами и пролесками.

Посещение этого института оказалось особенно теплым. Студенты подготовились именно к творческой встрече, а не лекции. Так забавно было снова сидеть за партой и слушать разговор о своём творчестве. Они спрашивали о моих рассказах, удивляя прекрасным пониманием текста и особенным видением смыслов, интересовались новыми идеями, просили рассказать о прототипах героев и процессе работы.

В Восточно-китайском педагогическом университете меня попросили провести урок творческого письма. Китайские студенты учат русский уже третий год, и их преподаватель Ираида Топоркова ищет новые способы развивать навыки письменной речи, постоянно следит за новинками русской литературы, стараясь воспитывать студентов разносторонне.

Переживала я сильно – не знала, насколько глубоко они освоили русский язык. А хотелось ребят заинтересовать. В итоге занятие прошло весело. Мы пробовали играть в метафоры, начали с простого – животные. «Если про человека говорят «ты как медведь», что вы подумаете о нем?» Все шло вполне логично, пока я не назвала свинью… Воцарилась тишина. Ну же, говорю, какая у вас ассоциация возникает, когда я говорю слово «свинья». В ответ тихое нерешительное «вкусно».

Затем мы писали короткие рассказы от лица любого предмета, находящегося в аудитории. «Супружеская пара и холостяк. Мы помогаем вам каждый день, но если мы разозлимся, то вы умрете». Знаете, что это? Розетка! Китайская розетка две дырки сверху и одна внизу. А «я самый умный предмет в этой аудитории, потому что поглощаю знания каждый день»? Обычная меловая доска. Абстрактное мышление у них развито прекрасно.

А в университете SISU мы говорили о современной русской прозе, молодой и не очень, реалистической и метафорической. Многие современные русские романы оказались известны студентам. Потом обсудили мои рассказы. Удивил меня анализ китайскими студентами моего рассказа «Одиннадцать платьев» через призму феминизма, о котором к счастью или увы я даже не задумывалась.

Моя шанхайская тетрадь пока что не бумажная, она еще только пишется. Но в голове есть ее образ – он похож на толстые тетрадки (48 листов) из девяностых: сероватые листы, переплетенные мрачной обложкой, которую украшаешь бесконечными наклейками, разрисовываешь фломастерами, если повезет – еще и блестками. А внутри – внутри целый мир: рисунки, записки, тексты песен, пожелания от друзей, приклеенные вкладыши от Love is, обязательные конвертики с «секретами», вырезки из журналов, смешные анкеты для одноклассников… И в неуютный ноябрьский день, когда Москва никак не может одеться снегом, а все зябнет от продувного ветра, хочется окунуться в эту шанхайскую тетрадь, согреться воспоминаниями, сидеть, глупо улыбаясь, думая о том, что где-то разбросаны по миру еще десять таких же чудаков, как ты, которые за два месяца стали друзьями.

На илл.: Тулулай Алексей. Огни Шанхая. 2012.

Tags: 
Project: 
Год выпуска: 
2019
Выпуск: 
12