Елена ДУБРОВИНА. Берегите друг друга

Рассказ

Валик и его сестра Наташа были в храме на Литургии, удивляясь здешней духоте, шуму и постоянному движению среди прихожан: маленькие дети, приезжие с сумками, просто одетые местные, отрадненские, и холеные-городские... В их-то сельской церквушке неизменно – тишина и прохлада. Здесь же почему-то было неугомонно, но Литургия велась чинно и неторопливо.

Валик и Наташа заняли очередь к воронежскому старцу, отцу Геннадию, и с трепетным предвкушением необыкновенного ждали беседы с ним. Оба такие росточком маленькие, щупленькие, не похожие друг на друга двойняшки, которым уже обоим было под пятьдесят, то и дело, становясь на цыпочки, украдкой выглядывали из-за спин мужчин и женщин. Они силились слушать богослужебные молитвы, понимая, что служба все-таки важнее мирских забот. Затем их ненавязчиво оттеснили все прибывающие и прибывающие посетители к старцу, а стройный ручеек их очереди превратился в нетерпеливо ерзающую толпу...

Валик и Наташа теперь выглядели смущенными и приунывшими, но все еще терпеливо ждали. Видимо, грели и покоили их сердца последние слова умирающей матери, которые они оба несли по жизни. Всего-то два напутствия: «На все воля Божия» и «Берегите друг друга». Им тогда обоим было по двенадцать лет. Отец вскоре спился до гроба, и воспитывать их взялась тетка. Она была женщиной горластой, властной и сильной, хотя и доброй, но изрядно требовательной: прямая противоположность их матери, кроткой, нежной, тихой, молчаливой.

Вот и жили так всю жизнь вместе Валик и Наташа добрыми соседями в поделенном пополам доме с разными входами и общим двором и огородом. Валик так своей семьи и не создал, зато он, школьный трудовик и завхоз по совместительству, заменил двум сыновьям Наташи отца. Тот существовал в жизни детей либо спящим, либо похмеляющимся, а жил лишь в дурманных мирах Бахуса. Так что при таких обстоятельствах ей одной на зарплату санитарки в Доме престарелых детей было никак не поднять.

Кода Наташа узнала о зловещем диагнозе Валика, то впервые за всю свою жизнь взяла отпуск «без содержания» и снарядила своего брата в путь – в Отрадное. Ах, каким же утешительным словом было для них обоих – «отрадное» – полное надежды и тихой радости!..

Сейчас они с волнением следили, как старец то и дело тяжело поднимается со своего стула и, сгорбившись, уходит в алтарь, вид у него был очень болезненный. Неприятное предчувствие подстегивало и неуместно разжигало у них досаду и раздражение толпой, а особенно лезущими без очереди, «кому очень надо». Вот и сейчас на инвалидном кресле подвезли неподвижную женщину, которая никогда в своей жизни не знала иного состояния; затем подошла девушка в платке, без ресниц и бровей – внешность ее красноречиво говорила о жестокой болезни; затем беременная женщина с двумя малышами, затем... Валик и Наташа понимали: этим людям, действительно, было очень нужно получить совет или утешение старца. Как не пропустить?.. И все-таки они с тревогой поглядывали на каждого «счастливчика», который пробирался к старцу, затем лишь беспомощно вздыхали: «На все воля Божия».

Самые нетерпеливые в очереди начали возмущаться и покрикивать, дескать, «всем надо!» Наташа их оправдывала, мол, люди злы от боли, от неумения терпеть страдания, а может, от их тяжести и маловерного ощущения беспросветности. Валик заметно печалился и тоже начал нервничать, об этом говорили его плотно сжатые губы и то и дело вспыхивающий румянец на бледной коже, хотя он искренне старался в общем негодовании не участвовать: очередь-то не на рынке, поди, а в храме святом.

Валик вдруг от отчаяния промычал, на глаза навернулись слезы: понял он вдруг, что не успеет подойти к батюшке: служба заканчивалась! Наташа крепко взяла брата за руку и начала мысленно молиться. И тут, как по волшебству, как-то так незаметно, они, теснимые нетерпеливыми, вдруг оказались возле старца: всего-то два-три человека впереди.

Отец Геннадий не был похож ни на преподобного батюшку Серафима, ни на прозорливца нового времени – протоиерея Николая Гурьянова. В общем, Валик старца себе не таким представлял. Быстрый в движениях священник с четко очерченными волевыми чертами лица, с зоркими глазами в тон крепкого чая, в очках на прямом по-грузински продолговатом носу, его изрядно посеребренные борода и волосы все еще украшал сочный цвет вороного крыла. И все-таки, несмотря на его внешнюю строгость и сосредоточенность, Валик заметил добрые морщинки на широком лбу, будто два летящих друг за другом журавля. Говорил отец Геннадий громко, четко, дерзко, по делу. Он торопил каждого пришедшего, четко отвечая на вопросы, потому что желающих их задать было много.

Валик вдруг ощутил себя плохо: начало двоиться в глазах и подташнивать, а в мыслях тысячей противных голосов тревожно зашептало: «Борода! борода! борода!.. Беги ты отсюда!» Удивился он, стало ему не по себе, оттого начал отчаянно повторять про себя: «Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй!..» Через некоторое время наваждение прошло, и Валик дал себе зарок: выдержать и очередь отстоять.

Для каждого встреча с отцом Геннадием была целым событием, каждого переполняли разные чувства, для старца же – привычное и утомительное, но важное дело. Кто-то услышал то, чего не хотел и ушел с досадливыми слезами, кто-то обрадован, кто-то озадачен новым открытием для себя. Кого-то старец жалел, кого-то прямо обличал. Вот и сейчас, видимо, девушка с матерью подошли повторно, не желая внять уже полученному прежде совету: «Вам сказано в Тамбов, значит – в Тамбов!» – резко оборвал женские уговоры отец Геннадий и наклонил ухо к бормочущей о своих проблемах согбенной старушке.

Вдруг страх сковал сердце Наташи: «Надо было записать все вопросы. Вот сейчас подойду и все забуду!.. Ладно, буду говорить о самом важном: Валя заболел... Может, еще поправится?..»

Отец Геннадий в очередной раз скрылся в алтаре. Послышался его голос, в немного небрежной манере пения «...и вовеки веко-о-о-ов»... Понимала Наташа, что это все видимое, а отец Геннадий человек особенный, прозорливый, и благоговейнее его в этом храме к Богу вряд ли кто-то относился. Наталья узнала о нем от церковной старосты своего прихода. Та оказалась духовным чадом отца Геннадия, она-то и рассказала о том, как он стал священником.

Однажды его, молодого ученого, человека с пытливым умом, яркого, интересного, со множеством увлечений, вдруг вырвало из жизни смертельной болезнью. Больного менингитом, его по ошибке отвезли в морг, потому что он выглядел хуже покойника, впрочем, медики сочли его безнадежным и, поставив пенициллиновую капельницу, просто ждали естественного разрешения. Но больной утром очнулся изменившимся человеком, сильно удивив персонал больницы. Теперь он был не просто верующий, но точно знающий: Бог есть! «Это Бог меня пожалел и даровал время жизни для покаяния!» Через шесть лет молодой человек стал священником.

Получив неприятное известие о болезни любимого брата, Наташа много плакала, это стало последней каплей терпения в череде неприятностей, свалившихся на ее семью. Она почему-то и думать забыла об отце Геннадии. Утешения ради Наташа начала перечитывать жизнеописание архимандрита Иеронима, которого очень полюбила. Улыбчивый, с белоснежно-светящейся бородой, такой красивый и благодушный, этот дивный старец незримо помогал, так Наташа чувствовала. Вот и в этот раз, в момент чтения, утомленная работой и горестями, задремала, а в момент пробуждения вдруг увидела перед собой батюшку Иеронима. Он лучезарно улыбнулся и сказал: «Здесь все не по-настоящему!» Так горести для женщины стали не такими уж страшными и даже какими-то неправдоподобными и незначительными... А после вечерней службы Наташа поведала увиденное церковной старосте: не было предела ее удивлению, когда та сказала, что ныне покойный архимандрит Иероним был духовником отца Геннадия. Решение созрело немедленно: ехать!..

На амвон вышел священник, сильно похожий на отца Геннадия, так уж, наверное, бывает с духовными чадами, решила Наташа. Он обратился с просьбой к прихожанам: «Простите, отец Геннадий сегодня больше никого принять не сможет...» Это прозвучало как гром с неба! В толпе послышались недовольные возгласы, шепот, одна старушка с пониманием закивала, мол, что тут удивляться, как-никак диабет у него в четвертой степени. Толпа поредела, не всякий стал слушать проповедь, которую начал священник: «...Ходили толпами, ходили, дай ды дай, а потом кто из них оказался рядом с Христом, когда его распинали? Что толку-то, что ходили за ним по пятам? Как им это помогло?..»

Валик и Наташа некоторое время стояли в оцепенении, глядя на пустой стул старца: не верилось, ведь всего-то каких-то два-три человека оставалось впереди... «Валя, тут много старинных икон», – заметила сестра. «Да», – вздохнув, согласился он, и они начали прикладываться к иконам. Люди чинно стояли лишь перед амвоном и в середине храма, а по краям непрерывно было некоторое движение, потому Валик и Наташа не особенно мешали. Они дошли до Казанской иконы Богородицы в серебристом окладе. Ее Лик таинственно сиял, а глаза были живыми, умными, внимательными.

– Матушка, миленькая, помоги отцу Геннадию! Как же он нам всем нужен! Дай ему сил и здоровья! – тихонько начала просить Наташа.

– Помоги, Матушка, помоги! – поддержал Валик.

В этот момент они оба почувствовали себя так хорошо, так необыкновенно спокойно и радостно, такое в душе разливалось мягкое тепло, говорящее: как они любимы, как они дороги, как Она им сильно благоволит. У обоих потекли слезы, слезы облегчения.

– Хорошо тут у вас, – сказала старая монахиня, и встала рядом с Наташей и Валиком перед иконой. Она удивленно посматривала на сияющие лица этих неприметных людей, будто желая узнать некую тайну, свидетельницей которой вдруг стала.

– И правда, хорошо! – улыбнулась Наташа, не отрывая глаз от иконы, не желая оторваться, ведь по опыту знала, что такое с иконами видишь не часто, видишь – их будто ожившими, питающими земные сердца необъяснимой сладостью небесной.

В этот момент на амвон вышел отец Геннадий и внимательно оглядел прихожан, он явно был чем-то озадачен.

«Услышала, нас Матушка! Слава Богу!», – пронеслось у Наташи в мыслях, она почему-то знала, что их скромную молитву ощутил и сам отец Геннадий. И ему явно полегчало, что ее искренне обрадовало.

– Вот, возьмите на память, – монахиня протянула две ламинированные иконочки: Богородичную «Утоли моя Печали» Наташе, а златокудрого воина с мечом, Архангела Михаила – Валику.

Нет, старец в этот день больше никого не принял. Но Валик и Наташа уехали утешенными и отрадно обрадованными, готовыми к грядущим испытаниям.

На илл.: А. Фёдоров. Надежда, Покров и Утешение. 1995.