Татьяна ФЕДЯЕВА. Источник власти
Начались рабочие будни. 8 января. Шесть часов утра. Ленинградский вокзал. Из тверской электрички не выпадают и не вываливаются, как обычно, а степенно выходят пассажиры. Усталые неулыбчивый лица, полное отсутствие печати прошедших праздников. Сегодня пассажиров не так уж и много. Наверное, половине из них даже повезло ехать сидя. Не как обычно, в битком набитых вагонах. И вставать надо в четыре утра... Идёт трудовая Россия. Пока ещё не вся. Отдыхают большие начальники и вместе с ними – их челядь...
Жалко, не могу разместить фото покоев одного известного слуги народа. С учительницей из Пензы не так давно познакомилась не в электричке, а в поезде дальнего следования. Слово за слово. Она разоткровенничалась и сказала, что работает нянькой в семье, состоящей из шести человек, и что обслуги в ней – тридцать душ. Включая гладильщиц, уборщиц, иностранок-гувернанток, поваров, охранников и т.д.
– Да, ну! – протянула я. – Это же очень много, попробуй оплати труд!
Она посмотрела на меня с жалостью, а потом (видно, то ли распирало наболевшее, то ли похвалиться-пожаловаться захотелось), понизив голос, сказала:
– Нам строго-настрого запрещено делиться любой информацией о хозяевах, иначе увольнение, и больше ни одно агентство с тобой работать не станет, тогда нищета. Но я не сдержалась и сделала несколько снимков дома. Вроде как звоню кому (хотя это тоже под контролем) или сама на себя смотрю, как выгляжу. Да знаю, что кругом камеры напиханы, но я аккуратно, чтобы никто не заметил!
...Как и многие из нас, я была в царских покоях. То есть, в Эрмитаже, в самых известных сегодня музеях вроде Версаля и т.д. Так вот. Архитектура и убранство того, что она показала, по роскоши и позолоте явно не хуже.
– Сбросьте мне хоть парочку снимков! – попросила. – Ведь интересно же! Да и никто не узнает. Где вы, где я, а где ваши хозяева...
С нее как будто что-то упало. Она вдруг изменилась в лице и судорожно стала удалять снимки:
– Ох, зачем же я все это рассказала! Меня же выгонят. Да ещё и накажут, чтобы другим неповадно было. Вы не знаете, какие у них возможности! А мне – жить надо. Дети ещё маленькие. Отец умер. Мама в деревне в нищете. Хорошо хоть помогает: внуков берет к себе. С мужем в разводе, пьет он. А свекровь попалась очень хорошая – пока меня нет (работаем неделями) – и сын, и дочка у нее...
Вы что, думаете, такие хозяева, как сейчас у меня, одни такие? У меня эта семья не первая. Фонтаны, бассейны, рестораны, Монако, Лондон, Париж... Представляете, могут на день-два слетать, просто чтобы там в любимом кафе встретиться с друзьями... Фамилии? Не скажу, конечно. Да их все и без меня знают. Служат народу. Так о них говорят. Ну, ладно, считайте, что я ничего не говорила. Так, наболтала, что ни попадя. Вроде как выдумала...
Праздники подходят к концу. Еду к своим ребятам – в приют для людей, оказавшихся в трудной жизненной ситуации. Электричка до Клина. Спокойные, обыденные лица. Едет народ. Тот, который источник власти.
...Нам сегодня предстоит травить клопов. Женская комната, где четыре кровати, сейчас освобождена. Обои содраны. Битва с кровососами не прекращается несколько месяцев. Сколько сил и денег на это вбухано, не счесть. Но пока все равно мы их не победили. Набираемся опыта. Спрей, карбофос, керосин, мелки, «Раптор» и «Комбат» – все эти средства перепробовали. Переходим к более радикальным. Не знаю, что получится. Но делать что-то надо.
Кстати, о клопах. Мне казалось, что их давным-давно нет, что выведены окончательно. Ничего подобного! Встречаются везде. Когда познакомилась с этой проблемой, поняла, что повсеместно. Даже там, на что никогда не подумаешь. Во вполне приличных с виду местах. Так что бороться с этой напастью надо всем. И везде.
Илл.: Гавань. Толпа, 1930. Keith Henderson (1883-1982)
