Рудольф БАЛАНДИН. Какая наука нужна России?

За общую пользу, а особливо за утверждение науки в Отечестве, и против отца своего родного восстать за грех не ставлю.
М. В. Ломоносов

Частный случай

Говорят, пришла пора приватизировать научные учреждения. В этой связи хочу привести один из примеров успешной акции такого рода. Научно-исследовательский институт химического направления был продан в частное владение. За недолгий срок ситуация в новой организации резко изменилась к лучшему: сначала появились доходы, а затем они стали расти. Правда, для этого пришлось переобустроить помещения, возвести новое здание. Впрочем, затраты быстро окупились. Зарплата ученым повысилась. Кстати, недавно в троллейбусе слышал я гневную отповедь одной старушки. Мол, все жалуются, будто ученым сейчас плохо. А у меня во дворе один такой институт, так там съезжаются на иномарках, все больше днем или вечером, а то еще и с охраной, какого рожна им еще надо?
Возможно, она видела владения того самого НИИ. Одно только надо уточнить. Ученых в данном учреждении осталось всего несколько, занимают они полуподвал. Процветают на бывшей ниве науки гостиница и ресторан. Не собираюсь выдавать этот частный (и несчастный для настоящих ученых) случай за всеобщий. Но какая-то сермяжная правда в нем есть. Ставлю себя на место приватизатора. Купил землю, здание с оборудованием и сотрудниками, потратился. До сих пор за последние годы эта организация дохода не давала. Почему бы вдруг с моим приходом она принесет прибыль? Не дураки же в нем заправляли. Значит, по их направлению нет заказов или еще чего-то. А я знаю, как можно быстро иметь с приобретения выгоду. Я же бизнесмен, а не покровитель пролетариев умственного труда.
Примерно так бы я рассуждал, сделав то же самое, что и покупатели того НИИ. И был бы прав. На том и стоит рыночная экономика: выгода превыше всего. Такие у нас установлены правила экономических игр. В постоянном выигрыше только посредники (преимущественно чиновники) и торговцы (преимущественно спекулянты). Наука, литература, просвещение, образование, воспитание при этих условиях обречены на постоянный проигрыш, прозябание и деградацию.

Проклятые вопросы

“Принимая даже во внимание общие тяжелые условия жизни для человека XX в. в обветшалых, несовершенных и во многом диких условиях нашего политического строя, — даже в этих печальных рамках научная работа могла бы быть поставлена лучше, если бы русское общество больше сознавало и понимало ее национальное значение”. С того времени, когда было опубликовано это суждение, прошло 90 лет. Звучит оно злободневно, словно отброшены мы на такой срок в прошлое. Возможно, действительно свершилось нечто подобное. Ведь тогда страна стояла на пороге первой буржуазной революции (февраля 1917-го), завершившейся полным провалом. Теперь мы пожинаем плоды второй буржуазной революции, окончательно победившей в 1991-м.
Приведенная цитата принадлежит академику В. И. Вернадскому — величайшему ученому XX века, создателю учения о биосфере. Она наводит на некоторые, политические размышления. Хотя ученый подчеркнул: “Наука, как национальное благо, должна стоять выше партий”. И оговорился: “Но у нас наука находится в полной власти политических экспериментов, и, например, история нашей высшей школы вся написана в этом смысле страдальческими письменами”.
Остается лишь удивляться столь точным соответствиям далекого прошлого и современности. Над этим следовало бы серьезно поразмыслить тем, кто готов наскоро и радикально перекроить заново российскую академическую науку. В условиях нестабильной и узкоориентированной экономики (что уже само по себе губительно для огромной страны) подобный эксперимент чрезвычайно опасен. А то ведь получится, как с нашим общественным устройством. Один из главных идеологов перестройки и реформ в нашей стране Джеффри Сакс не без лукавства признался: “Мы вскрыли грудную клетку больного, а оказалось, что у него другая, нам неизвестная анатомия”.
Правда, и не больной был, а вполне здоровый. И расчленяли его нечистыми инструментами. И принялись переиначивать внутренние органы так, чтобы получился нежизнеспособный монстр. Сначала была вскрыта черепная коробка. В духовной сфере произвели массовую лоботомию, отчленив рассудочную половину разума от эмоциональной, наркотизируя сознание электронными средствами дезинформации, тотальной антисоветской пропагандой.
Такова, на мой взгляд, реальность. Не учитывая ее, бессмысленно толковать о положении научных учреждений в государстве. Надо исходить из анализа целостной системы, а не ее части, пусть даже такой важной для современной эпохи, как наука. Возникает несколько вопросов, требующих ответа. Нужна ли нынешней России основательная академическая наука? Если нужна, то для чего? Надо ли ее реформировать? Если надо, то как? И почему все “сверху” твердят о необходимости наукоемких технологий и производств, не замечая, что отечественная наука давно уже оказалась в плачевном состоянии? Перестройка — реформы — развал?
Сразу оговорюсь. Ситуация с наукой (и не только с ней) у нас очень сложная и тяжелая. И хотя за последние пару лет я, работая в академическом журнале “Наука в России”, беседовал с крупными учеными, с десятью академиками и членами-корреспондентами РАН, многое для меня остается неясным. Общее впечатление от этих разговоров и обсуждений тягостное.
К сожалению, ограниченный объем статьи не позволяет сколько-нибудь детально анализировать многие проблемы и останавливаться на конкретных примерах. Приходится говорить главным образом “вообще”, хотя положение отдельных институтов, лабораторий, специалистов, академиков-руководителей разное. Есть среди них и те, кто более или менее, а то и превосходно приспособился к нынешним условиям. Ведь резкий раскол на сверхбогатых и сверхбедных, определяемый структурой общества, характерен и для научных организаций, конкретных ученых.
Показателен сам факт: за последние 20 лет сотни тысяч отечественных ученых работают на зарубежных хозяев либо покинув родину, либо за их счет на родине. Причем это одни из наиболее активных, квалифицированных, дееспособных специалистов. Да и как может быть иначе? На рынке интеллектуалов предприниматели стараются приобрести хороший товар за минимальную цену.
Можно возразить: “Не продается вдохновенье...”, не надо забывать о патриотизме, о любви к познанию и пр. и пр. Однако рыночная реальность такова, что и “там” и “здесь” ученый вынужден трудиться на того, кто ему платит. И слишком часто именно любовь к науке вынуждает его переселяться туда, где есть хорошие лаборатории и перспективные исследования.
Вот передо мной недавно изданная книга “Российская наука и СМИ”: материалы международной интернет-конференции, в очередной раз организованной Московским представительством Фонда им. Конрада Аденауэра. Там есть и дельные статьи, и предельно политизированные поделки, доказывающие, будто “упадок” “великой советской науки” представляет собой скорее благоприятный фактор для России”. Судя по всему, подобные авторы полагают, что и не было вовсе великой советской науки (сразу сотни признанных во всем мире ученых — в отходы! И пишет это серенький кандидат наук именно советского времени).
Однако и в таких заявлениях имеется свой резон. Сошлюсь на В. Бабкина — помощника депутата Государственной Думы академика Ж. Алферова: “В ответ на сетования вице-президента РАН Г. Месяца о том, что по объему финансирования науки страна на порядок уступает государствам “семерки”, советник Президента А. Илларионов заявил, что по уровню развития экономики мы находимся рядом с Турцией и Бразилией, с них и надо брать пример. Наши затраты на науку несравненно выше, чем у этих стран, вот и делайте выводы”.

Тут невольно задумаешься: и по каким таким причинам нас “пристегнули” к пресловутой “семерке”, если мы экономические слабаки, а науку ориентируем на турецкий уровень? Однако, как ни печально, позиция А. Илларионова логичней, чем Г. Месяца. При слабой однобокой экономике, нацеленной на истощение природных богатств, а там хоть трава не расти; когда за рубеж перекачиваются не только нефть и газ (национальное достояние наследие СССР), но и выручаемые за них миллиарды долларов, — в такой ситуации содержать крупные и разноплановые научные организации — нелепость, излишество, недопустимая роскошь.
Вывод очевиден: пришла пора перестраивать и реформировать отечественную науку примерно по той же схеме, которая определила нынешнюю социально-экономическую структуру общества. На хилом деревце не зреют крупные сочные плоды. Тем более когда почва истощена, а питание скудное.

Триединство науки

Фундаментальная наука имеет целью, как некогда говорили, искание истины; познание мира и человека на основе фактов, логики, доказательств, эмпирических обобщений, теоретических построений (неизбежно изменчивых).
Прикладная наука способствует развитию техники и технологий, рациональному использованию природных ресурсов, улучшению физического и духовного состояния людей.
Просветительская наука определяет повышение интеллектуального потенциала общества (прежде всего в среде ученых, увеличивая тем самым творческие потенции).
Если некоторые прикладные исследования охотно финансирует бизнес (развитие техники, индустрии развлечений и т. п.), то первая и третья функции, а также экологические разработки, не сулящие более или менее быстрых дивидендов, его не интересуют. Если, конечно, нет соответствующего оплачиваемого госзаказа.
В условиях современной РФ не приходится говорить о гармоничном развитии или хотя бы стабильном состоянии всей триединой науки.
Казалось бы, одним из ведущих прикладных направлений должно стать геологическое. Вот и Правительство предлагает обратить внимание на развертывание геолого-разведочных работ. Беда только, что отечественную великую геологическую службу основательно развалили. И если замечательные успехи советской геологии во многом определялись активными исследованиями дореволюционных квалифицированных кадров, причем сразу же, начиная с 1920-х годов, то сейчас ничего подобного нет. А хорошие геологи не возникают вдруг.
Вновь и вновь приходишь к неутешительному выводу: на радость нашим недругам пророчески звучат слова Вернадского: “У нас наука находится в полной власти политических экспериментов”. Ну а уж если в результате их русский народ вымирает, то и науке русской туда дорога. Снявши голову, по волосам не плачут.
На мой взгляд, ситуация трагическая. По всем показателям серьезная реформа отечественной науки необходима. Однако при сложившихся условиях она грозит окончательным развалом этой интеллектуальной отрасли народного хозяйства и органической части современного общества. Пока вылетают в трубу российские национальные богатства — нефть и газ, нормальная триединая наука нам не нужна.
Основания для оптимизма
Сообщение с Дальнего Востока: 20 октября 2004 года научно- исследовательское судно “Профессор Гагаринский” возвратилось из 40-го рейса: изучалась экологическая обстановка в северо-восточной части шельфа острова Сахалин. Событие радостное. До сих пор специализированные “корабли науки” простаивали у причалов или совершали — для заработка — торговые рейсы.
Значит, что-то можно сделать для науки даже в новой России? Да, конечно. Правда и тут есть свои особенности. Целью рейса было решение конкретных задач, связанных с добычей здесь нефти американской компанией. Она-то и финансировала работы. Конечно, ученые проводили попутно и теоретические исследования. И все-таки большого оптимизма подобные примеры не вызывают.
Увы, мы становимся для развитых стран не только поставщиком природных ресурсов (экологической колонией), но интеллектуальных тоже. В первом случае растрачиваются невозобновимые (за исключением древесины) богатства. Во втором, худо-бедно, удается сохранять свой научный потенциал, хотя и с неизбежными потерями.
Вопрос лишь в том, зачем его сохранять. Для слаборазвитой страны в нем нет никакой необходимости (если не считать проблему занятости). Только не рановато ли нам соглашаться на такую роль? Справедливо было сказано Николаем Бердяевым: “Перед Россией стоит роковая дилемма. Приходится делать выбор перед величием, великой миссией, великими делами и совершенным ничтожеством, историческим отступничеством, небытием. Среднего, “скромного” пути для России нет”. Такова геополитическая истина. Огромная по размерам держава не может долго оставаться слабой, дряблой, растерявшей свои достижения и перенявшей у Запада лишь его недостатки и пороки.
Выйти из кризиса нам бы, безусловно, помогла наука. Но, конечно, не продажная и заемная (она-то и ввергла нас в беду). Только нужны для этого не роскошные заседания в царских палатах, а напряженная работа специалистов во многих областях. Хотя, к нашему несчастью, “катастройка” последних двух десятилетий внесла смятение в умы, породила множество приспособленцев, а то и предателей наших национальных интересов.
В настоящий момент, быть может, самое главное — не торопиться с реорганизацией, а уж тем более с приватизацией науки. Надо ясно сознавать, что это не только отрасль хозяйства, “локомотив производства”, но и наше национальное достояние, результат трудов многих поколений, интеллектуальный потенциал общества.
Российская академия наук традиционно и государственное учреждение, и общественная самостоятельная организация, ставшая со временем и особой частью народного хозяйства. Самое лучшее, если удастся сохранить и укрепить ее по всем этим параметрам, в такой “объемной” структуре. Но судьбу ее должны решать сами ученые, а не чиновники или олигархи. Чтобы создать и возвысить ее, потребовались усилия титанов научной мысли. Чтобы развалить — достаточно стараний лилипутов.