Людмила ВЛАДИМИРОВА. «Ничто не проходит бесследно…»
29 января – 160 лет Антону Павловичу Чехову
Да, ничто не проходит, дорогой Антон Павлович! Не проходит бесследно, и не… обходится даром, «абы як»…
Встречая Ваше 160-летие, вспоминаю, что не было, кажись, времени без Вас. И в том – огромные радость и… горечь, дарованные мне судьбою.
Соглашаюсь с А.С. Сувориным, журналистом, редактором «Нового времени», Вашим другом, «стариком», но, увы, не всегда искренним, правдивым – «бесхарактерным». А – «…бесхарактерные люди подчас в серьезные минуты жизни бывают вреднее злодеев». И – очень уж неравнодушным к деньгам: «За сим уважаемый г. Суворин дал мне денег и сказал: « – Надо беречь деньги… Подтяните брюки!»
Но как же не согласиться с Алексеем Сувориным-старшим, заметившим «два свойства» Вашего таланта: «грустное и комическое, печаль и юмор, слезы и смех над окружающими и над самим собой»?..
«Жизнь – это миг»
Насколько же верно: «Жизнь – это миг. Ее нельзя прожить сначала на черновике, а потом переписать на беловик»!
…Детство. Волшебная «тарелка» на стене рассказывает о Ваньке Жукове. Слёзы: «Да что же он адреса дедушки не написал?..»
О, сколько «мгновений чудных» подарила девчонке эта «тарелка» в 40-50-х годах! Стихи, прекрасная музыка – классика, народные песни, «Театр у микрофона»… Ну как не пожалеть нынешних мальцов, откармливаемых закордонной «падалью»? На убой…
А Ванюшку вспоминаю всякий раз, как приходится чистить… селедку. «Извольте мне простить ненужный прозаизм». Но как позабыть: «А на неделе хозяйка велела мне почистить селедку, а я начал с хвоста, а она взяла селедку и ейной мордой начала меня в харю тыкать»?
Была, конечно, и «Каштанка» (надеюсь, Петюня – «специалист по голосам» с квартирой, холодильником, пианино, ковром и пр. из к/ф «Старый Новый год» – все-таки дочитал ее?), и «Белолобый», и «Лошадиная фамилия», и «Хамелеон», и «Гриша», и «Моя "Она"», и мн., мн. др.
А как читала наизусть моя мама, хлебосольная, веселая (столько бед испытавшая!), радость дарившая гостям мама «Злого мальчика», «Подарок»!
Придет время пьес, зараженности мечтою трех сестер: «В Москву! В Москву! В Москву!» К счастью ли, к горести – не сбылось… Придет время «карьеры» школьной чтицы с монологом Сони:
«Мы, дядя Ваня, будем жить. Проживем длинный-длинный ряд дней, долгих вечеров; будем терпеливо сносить испытания, какие пошлет нам судьба; будем трудиться для других и теперь, и в старости, не зная покоя, а когда наступит наш час, мы покорно умрем и там за гробом мы скажем, что мы страдали, что мы плакали, что нам было горько, и бог сжалится над нами, и мы с тобою, дядя, милый дядя, увидим жизнь светлую, прекрасную, изящную, мы обрадуемся и на теперешние наши несчастья оглянемся с умилением, с улыбкой – и отдохнем. Я верую, дядя, я верую горячо, страстно… Мы отдохнем!
Мы отдохнем! Мы услышим ангелов, мы увидим все небо в алмазах, мы увидим, как все зло земное, все наши страдания потонут в милосердии, которое наполнит собою весь мир, и наша жизнь станет тихою, нежною, сладкою, как ласка. Я верую, верую… Бедный, бедный дядя Ваня, ты плачешь… Ты не знал в своей жизни радостей, но погоди, дядя Ваня, погоди… Мы отдохнем… Мы отдохнем!»
Много лет спустя родятся вместе с мелодией строчки, посвященные Вам, дорогой Антон Павлович, и Михаилу Булгакову:
* * *
Читаю вас, коллеги, братья, други,
Я – втянутая в ту же
Круговерть,
Все в ту же боль, тоску –
Извечны круги!
Вновь – грязь и кровь,
И нищенство, и смерть.
Когда у чести, совести – в неволе,
И, право, век тут вовсе
Ни при чем –
Одна мечта
Всегдашней русской доли:
«Мы отдохнем!
Мы отдохнем, мы отдохнем,
Мы отдохнем…»
12 сентября 1993
Да, затесалась в коллеги тоже не без Вашего влияния. И сколько же было надежд, труда, небезопасных деяний, дабы, по мере сил, «послужить страждущему человечеству»! Но никуда не девались – даже оченно размножились! – чиновники, во всех сферах, видах, образах!..
И как быть, если с юности усвоила Ваше о воспитанных людях: «Они уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы…»; «Они сострадательны не к одним только нищим и кошкам. Они болеют душой и от того, чего не увидишь простым глазом»; «Они чистосердечны и боятся лжи, как огня. Не лгут они даже в пустяках. Ложь оскорбительна для слушателя и опошляет в его глазах говорящего. Они не рисуются, держат себя на улице так же, как дома, не пускают пыли в глаза меньшей братии…»; «Они не суетны. Их не занимают такие фальшивые бриллианты, как знакомства с знаменитостями… Они смеются над фразой: "Я представитель печати!!", которая к лицу только Родзевичам и Левенбергам. Делая на грош, они не носятся со своей папкой на сто рублей и не хвастают тем, что их пустили туда, куда других не пустили…». А чтобы воспитаться – «Тут нужны беспрерывный дневной и ночной труд, вечное чтение, штудировка, воля… Тут дорог каждый час…»
Наверное, – не по силам оказались задачи. И в практической медицине, во врачевании – мало что изменилось в сравнении с Вашим временем, а уж – в теоретической, моей вирусологии, например!.. Да еще в условиях провинции, в среде творящих «ненужные проекты и дешевые диссертации», но обуянных гордыней и жаждущих чинопочитания!..
Ваш наказ брату пришелся по душе и мне: «Ничтожество свое сознавай, знаешь где? Перед богом, пожалуй, пред умом, красотой, природой, но не пред людьми. Среди людей нужно сознавать свое достоинство».
Но вот ещё беда! – с детства… писала. Ах, как верно Ваше из «Правил для начинающих авторов»:
«Всякого только что родившегося младенца следует старательно омыть и, давши ему отдохнуть от первых впечатлений, сильно высечь со словами: "Не пиши! Не пиши! Не будь писателем!" Если же, несмотря на такую экзекуцию, оный младенец станет проявлять писательские наклонности, то следует попробовать ласку. Если же и ласка не поможет, то махните на младенца рукой и пишите "пропало". Писательский зуд неизлечим.
Путь пишущего от начала до конца усыпан тернием, гвоздями и крапивой, а потому здравомыслящий человек всячески должен отстранять себя от писательства. Если же неумолимый рок, несмотря на все предостережения, толкнет кого-нибудь на путь авторства, то для смягчения своей участи такой несчастный должен руководствоваться следующими правилами…»
Ограничусь их частью, пока…
«1) Следует помнить, что случайное авторство и авторство à propos лучше постоянного писательства. Кондуктору, пишущему стихи, живется лучше, чем стихотворцу, не служащему в кондукторах.
2) Следует также зарубить себе на носу, что неудача на литературном поприще в тысячу раз лучше удачи. Первая наказуется только разочарованием да обидною откровенностью почтового ящика, вторая же влечет за собою томительное хождение за гонораром, получение гонорара купонами 1899 года, "последствия" и новые попытки.
3) Писанье как "искусство для искусства" выгоднее, чем творчество за презренный металл. Пишущие домов не покупают, в купе первого класса не ездят, в рулетку не играют и стерляжьей ухи не едят. Пища их – мед и акриды приготовления Саврасенкова, жилище – меблированные комнаты, способ передвижения – пешее хождение.
4) Слава есть яркая заплата на ветхом рубище певца, литературная же известность мыслима только в тех странах, где за уразумением слова "литератор" не лезут в "Словарь 30 000 иностранных слов".
5) Пытаться писать могут все без различия званий, вероисповеданий, возрастов, полов, образовательных цензов и семейных положений. Не запрещается писать даже безумным, любителям сценического искусства и лишенным всех прав. Желательно, впрочем, чтобы карабкающиеся на Парнас были по возможности люди зрелые, знающие, что слова "ехать" и "хлеб" пишутся через "ять"».
Попробовала… В т.ч. и подсказать кое-что кое-кому (умолчу, ибо «всё это будет личность», наказуемая не только «забаниванием», но и – удалением всех публикаций, есть опыт!..)
Но нынче вот страстно (о, «Тысяча одна страсть, или Страшная ночь: Роман в одной части с эпилогом»!) захотелось подарить молодым литераторам подборку Ваших слов, афоризмов! И, дабы дело не «ограничилось одним хотением», нате! –
Из тех же «Правил» и ещё чуть-чуть…
– Стать писателем очень нетрудно. Нет того урода, который не нашел бы себе пары, и нет той чепухи, которая не нашла бы себе подходящего читателя. А посему не робей...
– Стать же писателем, которого печатают и читают, очень трудно. Для этого: будь безусловно грамотен и имей талант величиною хотя бы с чечевичное зерно. За отсутствием больших талантов, дороги и маленькие.
– Будь порядочен. Не выдавай краденого за свое, не печатай одного и того же в двух изданиях зараз, не выдавай себя за Курочкина и Курочкина за себя, иностранное не называй оригинальным и т. д. Вообще помни десять заповедей.
– Давая волю фантазии, приудержи руку. Не давай ей гнаться за количеством строк. Чем короче и реже ты пишешь, тем больше и чаще тебя печатают. Краткость вообще не портит дела.
– Написавши, подписывайся. Если не гонишься за известностью и боишься, чтобы тебя не побили, употреби псевдоним. Но памятуй, что какое бы забрало ни скрывало тебя от публики, твоя фамилия и твой адрес должны быть известны редакции. Это необходимо на случай, ежели редактор захочет тебя с Новым годом поздравить.
– Гонорар получай тотчас же по напечатании. Авансов избегай. Аванс – это заедание будущего.
– Искусство писать — это искусство сокращать.
– Писатели, которых мы называем вечными или просто хорошими и которые пьянят нас, имеют один общий и весьма важный признак: они куда-то идут и Вас зовут туда же… Лучшие из них реальны и пишут жизнь такою, какая она есть, но оттого, что каждая строка пропитана, как соком, сознанием цели, Вы, кроме жизни, какая есть, чувствуете ещё ту жизнь, какая должна быть, и это пленяет Вас.
– Мой совет: в пьесе старайся быть оригинальным и по возможности умным, но не бойся показаться глупым; нужно вольнодумство, а только тот вольнодумец, кто не боится писать глупостей. Не зализывай, не шлифуй, а будь неуклюж и дерзок. Краткость – сестра таланта.
– Одиночество в творчестве тяжелая штука. Лучше плохая критика, чем ничего…
– Все произведения я делю на два сорта: те, которые мне нравятся, и те, которые мне не нравятся. Другого критериума у меня нет, а если Вы спросите, почему мне нравится Шекспир и не нравится Златовратский, то я не сумею ответить. Быть может, со временем, когда поумнею, я приобрету критерий, но пока все разговоры о «художественности» меня только утомляют и кажутся мне продолжением всё тех же схоластических бесед, которыми люди утомляли себя в средние века.
– Где искусство, где талант, там нет ни старости, ни одиночества, ни болезней, и сама смерть вполовину…
– Бездарен не тот, кто не умеет писать повестей, а тот, кто их пишет и не умеет скрывать этого.
– Людям не талантливым, но с претензиями, ничего больше не остается, как порицать настоящие таланты.
– Но, я думаю, кто испытал наслаждение творчества, для того уже все другие наслаждения не существуют.
– Скажи, что ты читаешь, и я скажу, кто ты.
– Да, я все больше и больше прихожу к убеждению, что дело не в старых и не в новых формах, а в том, что человек пишет, не думая ни о каких формах, пишет, потому что это свободно льется из его души.
– Исключая двух-трёх стариков, вся нынешняя литература представляется мне не литературой, а в своём роде кустарным промыслом, существующим только для того, чтобы его поощряли, но неохотно пользовались его изделиями. Самое лучшее из кустарных изделий нельзя назвать замечательным и нельзя искренно похвалит его без но; <...> Умно, благородно, но не талантливо; талантливо, благородно, но не умно, или, наконец, – талантливо, умно, но не благородно.
– Каждый пишет так, как хочет и как может.
– Писатель должен много писать, но не должен спешить.
– Следует избегать некрасивых, неблагозвучных слов. Я не люблю слов с обилием шипящих и свистящих звуков, избегаю их.
– Берегись изысканного языка. Язык должен быть прост и изящен.
– Истинные таланты всегда сидят в потёмках, в толпе, подальше от выставки… Даже Крылов сказал, что пустую бочку слышнее, чем полную…
Однако! – «Если человек присасывается к делу ему чуждому, например, к искусству, то он, за невозможностью стать художником, неминуемо становится чиновником», а «Читать веселее, чем писать»...
Вместо заключения
20 лет без малого отдав преподаванию истории медицины, учению об этике и деонтологии врача, я не могла не гордиться тем, что и Вы, дорогой Антон Павлович, работали над диссертацией «История врачебного дело в России». Реферируя старинные книги, летописи, работая в архивах; собирая фольклорные материалы, книги по истории России, вырезки из газет и журналов о положении врачей. Перечень использованной литературы составил 112 наименований. Для Вашего времени – немало. Из «Житейских мелочей»: «Хорошо также упрятать себя на всю жизнь в келью какого-нибудь монастыря… день и ночь… сидеть в башенке с одним оконцем, прислушиваться к печальному звону и писать историю медицины в России».
Историки медицины по праву считают Вас и историком медицины. Как и герой рассказа «Студент», Вы уверены, что «прошлое связано с настоящим непрерывной цепью событий, вытекавших одно из другого». Необходимы обобщения для создания теории медицины.
В медицинских университетах были две общественные кафедры: судебной медицины, изучавшей и заболеваемость, смертность населения, и – Истории, теории, философии и энциклопедии медицины. Один из основателей истории медицины как науки П. Страдынь писал: «Для преподавания истории медицины нужен врач-философ, врач-художник, врач-поэт».
Сегодня крохотный курс общей истории медицины – «в загоне». Недоумки недавнего прошлого – а, тем паче, нынешнего! – («дубиноголовые» – Ваше словцо) считают, что простой суммой сведений по истории отдельных медицинских дисциплин, перечнем открытий, имен, дат ее задачи исчерпываются. Зато каким привилегированным положением пользовались в недавнем прошлом кафедры истории КПСС, сегодня – истории Украины!
…Выход на пенсию – ранний, болезненный – был неотвратим. Создание, руководство Литературной гостиной Одесского Дома ученых, в течение 20 с лишним лет – «сверхштатная» (никак неоплачиваемая должность). Но – ведь от слова «долг», «должен»! И сколько же вдохновения, радости, чувства необходимости подарено! Согревало Ваше: «Пока молоды, сильны, бодры, не уставайте делать добро! Счастья нет и не должно его быть, а если в жизни есть смысл и цель, то смысл этот и цель вовсе не в нашем счастье, а в чем-то более разумном и великом. Делайте добро!» И – «Спасения надо искать только в себе самом», а «Праздная жизнь не может быть чистою».
Конечно же: «Все знают и все понимают только дураки да шарлатаны», в то время как: «Чем выше человек по умственному и нравственному развитию, тем он свободнее, тем большее удовольствие доставляет ему жизнь». И он поймет: «Если бы у меня была охота заказать себе кольцо, то я выбрал бы такую надпись: "ничто не проходит". Я верю, что ничто не проходит бесследно и что каждый малейший шаг наш имеет значение для настоящей и будущей жизни».
…Ваше 150-летие Литературная гостиная ОДУ отметила большой, насыщенной программой. Прозвучали доклады, в т.ч. «Чехов в Одессе», «Он был врач…», фрагменты рассказов «Студент», «Попрыгунья», любимые музыкальные произведения, в т.ч. украинская народная песня «Віють вітри…» Восторг, дружный смех вызвали мастерски прочитанные рассказы «Радость» и «Злой мальчик», сценка, разыгранная школьниками.
А.П. Чехов. «Сказка» в Доме ученых. Роли исполняли: Муха - Алина Тимашова, Комар - Мария Загурская, Жук - Тамара Хорощак, Рассказчик - Алексей Годин. Руководитель - С.С. Година
Ах, эта «Сказка»! Эта хвастливая писательница-публицистка Муха! И сегодня кое-кому – не в бровь, а в глаз!.. Ею и закончу свое искреннее, «любовное письмо». «Аrs longa!..»
СКАЗКА
Посвящ<ается> балбесу, хвастающему своим сотрудничеством в газетах
Некая муха летала по всем комнатам и громко хвастала тем, что сотрудничает в газетах.
– Я писательница! Я публицистка! – жужжала она. – Расступитесь, невежи!
Слыша это, все комары, тараканы, клопы и блохи прониклись уважением к ее особе и многие даже пригласили ее к себе обедать и дали взаймы денег, а паук, боящийся гласности, забился в угол и решил не попадаться на глаза мухе…
– А в каких газетах вы сотрудничаете, Муха Ивановна? – спросил ее комар, который посмелее.
– Почти во всех! Есть даже газеты, которым я своим личным участием придаю окраску, тон и даже направление!.. Без меня многие газеты были бы лишены своего характера!
– Что же вы в газетах пишете, Муха Ивановна?
– Я веду там особый отдел…
– Какой?
– А вот какой!
И публицистка-муха указала на бесчисленные точки, которыми был покрыт засиженный мухами газетный лист.
Январь 2020, Одесса
