Антон ГЕНЯ. Подарок

Рассказ

Эта история вряд ли могла произойти сегодня – в эпоху социальных сетей и голосовых синтезаторов. Она точно не будет понятна тинейджерам, для которых ситуации, описанные ниже, не оставят в памяти сколь-нибудь значимый след. Для меня же она стала одним из наиболее ярких воспоминаний быстротечной юности – наверное, потому, что в более зрелом возрасте точно бы не повторилась.

Всё могло быть иначе, но вышло именно так. Сейчас убей – не скажу, зачем в тот день остался в Москве. Лето, солнце, дачи… Ан нет – что-то заставило забыть обо всём, когда Фимыч – старый школьный дружбан – откашлялся на другом конце провода.

– Буду краток, – Фимыч, как всегда, брал быка за рога, - не видеться столько по нынешним временам просто преступно. Поэтому жду тебя сегодня – день рождения, если помнишь.

Я помнил. Однако звонок Фимыча всё равно удивил – за семь лет после выпуска им не было сделано ни одной попытки оживить многолетнюю дружбу, вяло затухавшую на протяжении учёбы в старших классах. Более того, периодически доходили слухи о нелицеприятных высказываниях, делавшихся Фимычем в мой адрес. По всем внешним признакам дело шло к полному и окончательному разрыву.

– Ну, ты даёшь, – только и смог промямлить я. – Кто приглашён?

– Состав тебя устроит, – отрезал Фимыч.– Собирайся.

Собраться было нетрудно. Футболка, джинсы, гитара – нехитрый набор для похода в гости, сформированный за несколько взрослых лет. В качестве подарка была выбрана шикарная бутылка «Метаксы», невесть откуда взявшаяся дома, да смешная безделушка, купленная по случаю ещё полгода назад. Мешало одно – мысль о предстоящем общении с друзьями Фимыча, не совпадавшими со мной ни кругом интересов, ни чувством юмора. «Буду молчать и слушать, – решил я, выходя из дома. – Попросят – спою».

Планы рухнули в одночасье. Фимыч, набравший к моему приходу приличную форму, с порога принялся вовлекать в общение. Расцеловав и перезнакомив со своими институтскими корешами, предложил здесь же, за столом распить «Метаксу». Распили.

– А ты не меняешься, – прервал паузу Фимыч. – И внешне сохранился, и вообще. Не скажешь, что из милицейских.

Меня несколько удивила осведомлённость приятеля. Я старался излишне не афишировать свою принадлежность к органам, однако не стеснялся и признавать. В данный момент уместнее всего было перевести разговор на нейтральную тему.

Искать её долго не пришлось. Подъехала новая группа друзей Фимыча, а среди них Сергей Нарочницкий и его младшая сестра Аня ­– студентка первого курса престижного вуза. Если с Сергеем мы периодически встречались у общих знакомых, то Аню я, как и многие присутствовавшие, видел впервые. В ней не было ничего сверхъестественного: стройная, ниже среднего роста, который скрывали туфли на огромных платформах. Белая блузка с длинными рукавами переходила в чёрную мини-юбку. Большие карие глаза вместе с толстыми чувственными губами придавали вытянутому лицу некую недосказанность, детскость. Прямые русые волосы были стянуты резинкой.

Фимыч представил Аню собравшимся и усадил прямо рядом со мной. Девушка не страдала застенчивостью и активно включилась в беседу. Сразу стало понятно, что она знает себе цену – держалась слегка отстранённо, сохраняя дистанцию, говорила едко, с иронией. Несмотря на то, что такие особы мне никогда не нравились, я почему-то почувствовал внутри холод и дрожь.

Осторожно взглянув на неё, убедился – действительно, ничего такого. Что же меня цепануло? Подумав, я понял – голос.

Голос девушки резко контрастировал с её нелепым, подростковым внешним видом – низкий, густой, богатый обертонами, он, словно дудочка факира, обезоруживал и заставлял идти за собой.

Я и пошёл, очнувшись, когда разговор, миновав начальную стадию с обсуждением актуальных событий и общих знакомых, коснулся интересов в области искусства.

– Долгоруков – гений, – улыбаясь, говорила Аня. – Я могу смотреть его спектакли бесконечно, не прерываясь. Вот только жаль, – вздохнула она, – что попасть на них невозможно – зрительный зал маленький и билеты разлетаются вмиг, как только поступают в кассу.

Я, конечно, слышал о Долгорукове – молодом артисте модного московского театра. Талант, обаяние, интеллект – всё было при нём. Надо ли говорить, какое количество легкокрылых поклонниц слеталось на этот огонёк? Поговаривали, что строгий родитель звезды, понимая, к чему может привести такой бешеный интерес, после каждого спектакля с участием сына лично сажал его в машину и отвозил домой.

– А раз так, – продолжала Аня, – то придётся мне поступить как одна моя подруга: она узнала, что Долгоруков очень любит гулять в усадьбе Кусково, и теперь её просто не вытащить оттуда.

– Не надо в Кусково, – внезапно вступил в разговор я. – Мне бы тоже хотелось попасть на его спектакль. Попробую достать билеты. Если получится – пойдёшь?

Аня резко обернулась и посмотрела мне в глаза. В этом взгляде были и удивление, и любопытство. Она словно хотела сказать: «Ну, ну, попробуй, а я подумаю, согласиться или нет».

– Соглашайся, – читая мысли девушки, крикнул с балкона Фимыч, – у него большие связи.

Связей у меня, конечно, не было, но план действий и определённый ресурс для его воплощения имелись. Поскольку рассчитывать на наличие билетов в кассе точно не приходилось, путь был один – через администратора. В возможности успеха убеждала постоянно крутившаяся в мозгу сцена из «Места встречи», где майор Жеглов–Высоцкий таким образом получает два места в зале Большого.

На следующий день после посиделок у Фимыча я уже стоял в маленьком дворике на Чистых прудах, где располагался театр, и спрашивал каждого встречного, где сидит администратор. Кое-как отыскав тёмную каморку со столом в углу, я смело предъявил её обитателю красное удостоверение и без лишних объяснений потребовал два билета на Долгорукова. К моему удивлению обитатель не стал возражать, что-то отметил у себя в блокноте и попросил обратиться за полчаса до спектакля.

Сказать, что я был счастлив – не сказать ничего. На крыльях радости долетев до ближайшего телефона, я позвонил Ане и договорился о встрече. По голосу девушки было понятно, что мой поступок произвёл неизгладимое впечатление. До цели оставалась самая малость.

 В долгожданный день мы, досыта нагулявшись вокруг прудов, пришли в театр и получили в окошке администратора два вожделенных билета. Вечер превзошёл все мои ожидания – в насыщенной драматическими поворотами пьесе Долгоруков проявил себя в полный рост, а места в первом ряду создали потрясающий эффект присутствия.

На обратном пути мы долго обсуждали увиденное.

– А у меня в субботу день рождения, – неожиданно призналась Аня.

– Будешь праздновать? – без лишних эмоций спросил я.

– Вряд ли – в пятницу сдаю экзамен, захочется отдохнуть. Да и с кем праздновать – наверняка все разъедутся…

– А что бы ты хотела получить в подарок? – внезапно сорвалось у меня с языка.

 Аня посмотрела искоса, лукаво улыбнулась и на мгновение замолчала.

– Да ничего… Разве что… – она мечтательно посмотрела в небо, – было бы здорово, если бы меня поздравил Долгоруков. Пусть даже по телефону…Но боюсь, что это неосуществимо.

И ещё раз посмотрев на меня, добавила:

– Даже с твоими связями.

Дело приобретало новый оборот. С одной стороны, у меня появилась зацепка, позволяющая развивать отношения с Аней. Организовать звонок Долгорукова с поздравлением означало сильно поднять свой вес в её глазах и претендовать на избранность. С другой стороны – шансы на осуществление желания девушки представлялись мизерными.

Конечно, надо было послать Аню за избалованность, однако мне почему-то не хотелось – я почувствовал азарт. Такой обычно испытывают охотники, едва завидя дичь и предвкушая битву характеров. Такой свойственнен двадцатитрёхлетним искателям приключений.

А что такое двадцать три? По нынешним временам – ничто, детский сад. Вот и я ощущал себя в этом возрасте крайне необычно. С одной стороны – взрослая жизнь, работа, уважение коллег. С другой – постоянная мысль о том, что в процессе приобретения всех формальных атрибутов этой самой жизни нечто настоящее и действительно необходимое прошло лишь по касательной или вовсе не прошло. Только сейчас, когда впервые за много лет окружающие отстали от меня с различными требованиями, появилась возможность немного отдышаться и оглядеться по сторонам. Только сейчас я, подобно лягушке, долго боровшейся за жизнь в крынке молока, начал ощущать твёрдую почву под ногами и прилив душевных сил. Жизнь начиналась. И встреча с Аней представлялась мне главной приметой этой начинающейся настоящей жизни.

Обстановка требовала действия. «Найти!» – я был полон решимости.– «Немедленно найти!».

Из всех ближних и дальних на роль помощника в данной ситуации годился только Лёха Болтунов, сделавший стремительную карьеру на телевидении, освещая новости шоу-бизнеса. Решать проблемы, организовывать всё, что движется, было его призванием.

Договорились пересечься в «Гульдене» – тихом кабачке на Солянке, присмотренном Лёхой для деловых встреч.

– Старичок, это глупо, – с ходу заворчал он. – Молодая, вот и чудит. Поступай по-своему, никуда не денется. Или плюнь – вон их сколько вокруг.

Болтунов знал, что говорит. Слывший в школе тихоней по женской части, к моменту встречи он вошёл в число наиболее признанных в узких кругах мастеров пикапа. Мне стоило немалых усилий убедить друга в том, что успешное решение «проблемы Долгорукова» может значительно повысить реноме Лёхи как в глазах окружающих, так и в собственных.

– Ладно, – сдал он.– Сделаем так: завтра в «Метелице» закрытая вечеринка, где должен быть твой подопечный. Там и попробуем всё решить.

– А ты с ним знаком? – осторожно спросил я.

– Шапочно, – признал Болтунов. – Но ты же знаешь: после третьей все друг другу родня.

Вечером следующего дня в ожидании Лёхи я нервно прохаживался вокруг упомянутого заведения. От обилия звёзд рябило в глазах.

– Вам что-то надо? – недоверчиво спросил охранник в классическом костюме с рацией в руке.

Смутившись, я готов был ретироваться, но вовремя вспомнил о наличии в кармане красной книжки, открывающей любые двери. К счастью, предъявлять её не пришлось.

– Василий, не узнаёшь известных всей стране персон? – послышался сзади хриплый голос Болтунова. – Смотри, пожалуюсь руководству.

Он схватил меня за руку и втащил внутрь.

– В таких местах главное – морда кирпичом. Ты не тушуйся – закусывай, отдыхай. Можешь представиться корреспондентом моей программы – мол, делаешь репортаж.

Едва дав наставления, Болтунов растворился в пёстром облаке гламура. Я еле успевал следить за его перемещениями – от стола к столу, от звезды к звезде. За считанные секунды Лёха успевал расцеловать с полдюжины дам, посмеяться, погрустить и поговорить о делах. Безупречность исполнения говорила о том, что он считал посещение таких вечеринок важной частью своей работы.

Ближе к полуночи в зале появился Долгоруков – счастливый и усталый. Скучающие у барной стойки дамы в вечерних платьях заметно оживились. Спустя мгновение всплески хохота и громких приветствий стали слышаться из всех углов. Обходя присутствующих, любимец публики одарил меня почтительной улыбкой и пожал руку.

Взрыв эмоций постепенно сошёл на нет. Оправившись от впечатлений, я поднял глаза в поисках Болтунова. Его ярко-жёлтый пиджак, служивший мне маяком в океане публичных персон, напрочь исчез из виду. Переборов желание покинуть вечеринку, я допил бокал и отправился в другой конец зала – туда, где видел приятеля в последний раз. Выстроить маршрут было неимоверно трудно: в отблесках лазерных лучей, прорезающих темноту танцпола, всё радикально меняло свой цвет, перспектива утрачивалась.

Когда, наконец, я вышел в маленькую комнатку, увешанную неоновыми фонарями, то увидел Болтунова и Долгорукова, беседующих за столиком вдали. Громкая речь и активная жестикуляция говорили о том, что они уже прилично выпили. Не желая мешать, я тихонько сел на диван у стены.

– Понимаешь, те роли, которые ты сыграл в последнее время – они… не твоего уровня, – восклицал Болтунов. – Их способен сыграть любой студент театрального училища. Вспомни, с чего ты начинал – это же фантастика! Ни у кого не было столь яркого дебюта!

– Ну, скажешь тоже, – засмущался Долгоруков.

– Да, да, именно так! – не отступал Болтунов. – Я понимаю, теперь другое время: снимают шнягу, где нечего играть, в театрах – дешёвая антреприза. Ну так найди другое применение таланту! Вон сколько в ящике разных реалити-шоу – участвуй! В конце концов, жизнь – истинный критерий мастерства.

– Не хочу реалити-шоу, – буркнул Долгоруков, – пусть ноунеймы туда ходят.

– Хорошо. – Болтунов отодвинул рюмку в сторону. – Но хотя бы разок проверить себя в реальной жизненной ситуации слабо?

Долгоруков оживился.

– Что ты предлагаешь?

– Есть одна задача, чисто актёрская. Исходные данные: заслуженный артист, властитель умов и сердец – раз и молодая девушка, пока не разглядевшая его лучшие качества – два. Требуется в течение одной минуты разговора сделать её преданной поклонницей.

– Не вопрос, – Долгоруков с улыбкой потянулся за мобильником, – как зовут девушку?

– Аня, – торопливо ответил Лёха и схватил собеседника за руку. – Лучше не сейчас, а в субботу – у неё как раз будет день рождения.

– Ладно, – Долгоруков положил в карман протянутую Болтуновым бумажку с номером телефона. – Вот увидишь – на следующем моём спектакле она будет сидеть в первом ряду.

– Значит, договорились. – Лёха неуверенно поднялся из-за стола. – Ставлю бутылку коньяка.

Болтунов уже почти достиг дверного проёма в тот момент, когда бодрившийся из последних сил Долгоруков окликнул его слабеющим голосом:

– Слушай, я вспомнил – в субботу будем на гастролях в Нефтеюганске, а там со связью, сам понимаешь, беда. Гарантий дать не могу, – выдохнул он, закрыл глаза и прижался затылком к стене.

– Ничего не получится, – отрезал Болтунов, выходя из дверей клуба.

– Почему? – робко спросил я.

– Он уже утром забудет обо всём. Зачем ему это надо? Пойми, Долгоруков – человек другого уровня, с Шекспиром и Софоклом общается. А поклонниц у него и без твоей Ани пруд пруди.

Я не нашёл, что ответить.

В тяжёлом молчании прошло несколько минут. Садясь в такси, Болтунов взорвался идеей:

– Зачем тебе Долгоруков, когда его голос по телефону можно просто подделать?

– Подделать? – я не был готов к такому повороту.

– Есть профессиональные пародисты, обратимся к ним.

– Давай, – воодушевился я. – А к кому именно?

– Так. – Болтунов сделал запредельно важное лицо. – Кондратенко… Нет, снега зимой не выпросишь. Штиль… Да. Точно! – он засветился счастьем, толкнул меня в плечо, но уже через мгновение сник и махнул рукой. – Говорят, в запое сейчас.

Он ещё долго перебирал в памяти фамилии, пока не вспомнил о молодом, но очень талантливом Птицыне, у которого, по слухам, были высокие покровители.

– Проблема одна – он безвылазно сидит в своём особняке на Тверской, не ходит по тусовкам и интервью не даёт.

– Совсем?

– Совсем. Так что подобраться к нему я вряд ли сумею, извини, – развёл руками Болтунов и вылез из машины.

Слова Лёхи выбили из колеи. В какой-то момент меня даже охватило отчаяние, но судьба дала новый шанс.

Придя в четверг утром на службу, я нашёл коллег чрезмерно возбуждёнными. Начальник заперся в кабинете и никого не вызывал. В результате расспросов удалось выяснить, что причиной происходящего стало совершённое накануне ограбление того самого Птицына. Воры украли из особняка на Тверской принадлежащие артисту двадцать тысяч долларов вместе с бумажником. Выезжавшие на место происшествия коллеги осмотрели дом и его окрестности. По состоянию на 9 часов утра положительных результатов расследования не было.

Отсутствие движения по данному, весьма резонансному, делу могло сильно ударить по репутации ведомства. Молчание руководства красноречиво свидетельствовало о понимании им этой отчётливо прорисовавшейся перспективы.

Когда спустя полчаса дверь начальственного кабинета с грохотом отворилась, и знакомый голос пригласил меня зайти, стало понятно, что с тактикой определились – ответственность за возможный провал предполагалось возложить на плечи неопытных сотрудников.

– Ну что, Деев, ты уже в курсе произошедшего, – тихим голосом произнёс начальник. – Птицын вчера отсутствовал, ребята не успели с ним поговорить. Как самый талантливый молодой дознаватель, – он с трудом выдавил из себя эту фразу, – поедешь на Тверскую, опросишь. Вы почти ровесники – это поможет наладить контакт.

Получив на руки козырного туза, я без долгих раздумий отправился в путь. Пройдя по Петровке, свернул на Страстной и, добравшись до утопающей в зелени Пушки, нырнул во дворы.

У ворот сокрытого за каменным забором особняка меня встретил охранник, как две капли воды похожий на того, что днём ранее стоял у «Метелицы». Ознакомившись с предъявленным ему удостоверением и спросив о цели прибытия, он тут же набрал хозяина и после получения необходимых инструкций учтиво отворил дверь.

Я оказался во дворе дома, который очень напоминал те, что сооружают у нас в южных городах. Стены из белого мрамора были украшены мозаикой и ложными колоннами. По разным сторонам от входа стояли статуи античных богов. Поговаривали, будто дом этот продал Птицыну его приятель – не менее известный и уважаемый артист разговорного жанра.

Ждать долго не пришлось. Спустя минуту после моего прихода хозяин спустился по парадной лестнице. Об был одет во всё белое, гладко выбрит и причёсан. На лице держалась едва заметная вежливая улыбка.

– Проходите, – Птицын указал рукой вправо, где стояла небольшая ротонда с фонтаном внутри.– Поговорим здесь.

Я представился и начал опрос. Расположение хозяина здорово облегчало выполнение задачи – мы справились за каких-то десять минут. Беседа хоть и не дала повод для безудержного оптимизма, но всё-таки позволила установить доверительный контакт с потерпевшим, что сейчас было гораздо важнее.

Закончив писать в блокноте, я встал и откланялся. Проводив меня до ворот, Птицын неожиданно подошёл ближе и спросил:

– Как Вы полагаете, есть надежда на положительный исход?

И заметив моё смятение, продолжил:

– Мы будем Вам очень благодарны за усилия. Только вот не знаю, какой может быть благодарность – уверен, что взяток Вы не берёте.

Я улыбнулся, оценив находчивость собеседника. И тотчас понял, что другого столь удобного момента для обращения по личному вопросу может не быть.

– С моей стороны неэтично требовать благодарности. Но я совру, если скажу, что у меня нет к Вам никаких просьб.

И поведал про Аню и Долгорукова.

Выслушав, Птицын сдержанно усмехнулся:

– Спасибо, что только поздравить просите, а то другие всё чаще на розыгрыши подбивают. Сделаем.

Я дал ему телефон девушки, после чего мы пожали руки.

И опять мир сиял. И опять было счастье. Цель казалась такой близкой, что дух захватывало. Я уже представил как Аня, поражённая необычным подарком, будет мило мурлыкать по телефону и после долгих уговоров согласится поехать на выходные в любимую мной Тарусу. Там, на фоне великолепия природы у нас, несомненно, будет возможность о многом друг другу сказать.

Эйфория продолжалась недолго. На следующее утро позвонил Птицын и, извиняясь, сообщил, что отзывает своё заявление. Оказывается, кошелёк случайно упал за комод во время генеральной уборки, устроенной домработницей, и был найден электриком, приходившим накануне вечером ремонтировать розетки.

Мир опять рухнул, теперь уже окончательно. В сложившейся ситуации напоминать о вчерашней просьбе было бы верхом наглости. Понимая, что за оставшийся до субботы день ничего не изменится, я решил ударить по тормозам.

Уже вечером пыльная электричка, набитая дачниками, несла меня в край нехоженых троп и бездонных озёр. Впереди было два дня размышлений о пережитом. Мне не хотелось звонить Ане, чтобы поздравление затерялось в потоке праздничной банальщины. Мне вообще ничего не хотелось – устал.

Бродя по лесам в одиночестве я не мог знать, что субботним утром Долгоруков, битый час сидевший в аэропорту Нефтеюганска и пытавшийся понять, зачем он здесь, полез в карман за сигаретами и вместе с ними достал оттуда бумажку с номером телефона и подписью «Анна». В результате некоторых интеллектуально-волевых усилий он вспомнил о ночном пари с Болтуновым и, посмотрев на часы, решил позвонить.

А откуда мне было знать, что Птицын, вконец измученный гастрольным чёсом, в тот день встал с левой ноги и разругался со всеми вокруг? Ударив кулаком по комоду, на котором лежал бумажник с долларами, он вспомнил о молодом дознавателе и его просьбе. Надеясь, что доброе дело сможет поднять настроение, недавний потерпевший с минуту порепетировал и взял в руки телефон.

Не мог я догадаться и о том, что Аня накануне получила двойку на экзамене, а с утра сломала ноготь на безымянном пальце. Негатива добавил дождь за окном и крушение планов на вечер – всё приглашённые в гости друзья, извинившись, отказались прийти. Погрустив с полчаса, она стала вспоминать события минувшего года, среди которых поход на Долгорукова, безусловно, был одним из самых ярких.

Откручая плёнку жизни назад, Аня всё острее и острее видела в происходящем с ней знаки судьбы. Кто-то невидимый ясно давал понять, что пора обрезать старые ногти, отпустить от себя старых друзей и принять то, что настойчиво стучится в дверь. Окрылённая новым знанием, упавшим на голову точно подарок небес, она стала по всем доступным каналам искать мой телефон. За этим занятием её и застали звонки с незнакомых номеров…

Примечание: все имена и характеры героев, а также события вымышлены. Любые совпадения случайны.

Илл.: Кирилл Аланнэ