Светлана ЛЯШОВА-ДОЛИНСКАЯ. Подруга, товарка, соперница

КОНОПЛЯНЫЕ ПРЯТКИ

Отыщи меня в мире,

где плач коноплянки созрел,

В конопляной глуши…

Там закат в кровяное окрашен.

Отыщи меня в мире

бездумно мерцающих тел,

Заточённых в темницы

оранжевых тыквенных башен.

Я жива, я жива…

В волокнистые стены стучась,

Я уже забываю,

зачем этот век посетила,

Отчего эти сны,

эти стебли – китайская вязь,

Эта нить, что скользит

сквозь планеты, плоды и светила?

Отыщи меня в муках,

дитя в животе бытия.

Эти вывихи молний,

как женские схватки, священны!

Положи на ладонь заповедные эти края,

Где подсолнечных чаш кривизна

заменяет антенны.

СТАРУХА

Нет в России села,

где бы плач не цеплялся за тучи, –

При царях, при вождях,

на припёке второй Мировой…

Не ухабы страны,

а свою непроглядную участь

Безутешная баба

полощет водой дождевой.

Нет в России избы,

в лихолетье врастающей, где бы

Не молились так истово

и не крестили икон.

А в окне облака –

санитары кричащего неба –

Уплывают туда,

где закат размозжил горизонт.

На закат, на закат…

Огород на закат не пускает.

«Вот ужо приберусь,

накопаю картох и помру…»

И до сумерек бабка мотыжит

и тяжко вздыхает,

И в тревожное небо

подолгу глядит ввечеру.

* * *

Подруга, товарка, соперница,

Соседка, хозяйка, сестра...

Сквозь беды лишь в лучшее верится,

Коль варится каша с утра.

Заваришь, полюбишь – не жалуйся!

На помощь друзей не зови.

Любовь – беспросветнее жалости,

А страсть – беспросветней любви.

За женщиной право бесправное

Быть чьей-то, кому-то стирать,

Рожать, возрождаться! Но, главное, –

Держаться и не унывать...

* * *

Антивремя, в котором живу,

Антимир, искушающий душу…

Здесь парю, и плыву, и не трушу,

Изнутри созерцая траву.

С головой погружаясь в слова,

Словно меченый атом блуждаю

И немеченных предупреждаю:

Мельче плёсы – светлей голова!

Для таких переходов слаба

Близорукая сущность земная.

Как натянута нить временная

До свеченья на уровне лба!

Там пульсары, как пульсы, стучат,

Сгустки антиматерии воют…

И, минуя рассудок и волю,

Новый стих, как ребёнок, зачат.

* * *

На лютне лютиковых грёз

Играет трепетное лето.

Студенты съехались в колхоз.

Сидят, достали сигареты.

Ещё не осведомлены,

В какие брошены стихии,

В тылы распаханной страны.

Ребята, в общем, не плохие.

Больные дети городов,

Птенцы, заложники прогресса

От первых слабеньких следов

До волхвований политеса.

Что им до нас, до низших каст?

Что им лугов сырая плесень?

Ведь город, выпаханный пласт,

Не помнит лютиковых песен…

* * *

Садов августовских истома,

Рождение ясных зарниц.

Пора обретения дома,

Пора узнавания лиц.

А здесь и убогим пресветло

На Спас. Но молва не о том.

О вечном взрослении ветви,

О пепельном на золотом…

Но люди возьмутся серьёзно

Устраивать хрупкий мирок

На кочке, на куче навозной,

Вдали от небес и дорог.

Дымящих печей понастроят

И прочих сушильных цехов.

И яблочной боли настои

Снесут в погреба до снегов!

Покатится яблочко долу,

Отметится холмик крестом.

Мерцают янтарные смолы

О пепельном на золотом…

НА БАХЧЕ

Сижу,

понятно и ежу:

зачем? –

Арбузы сторожу.

За небом сахарным слежу,

Жуком, заползшим за межу,

Осой, арбузною росой,

Весёлой ящеркой босой…

И если счастье нам дано

Не навсегда – то вот оно!

Илл.: Яровая Ксения. Деревенское утро