Нина ЛЕВИНА. Шелест крыльев

Рассказ

1.

Несмотря на поздний час, мне никак не удавалось заснуть. Я несколько раз взбивал подушку, ворочался с боку на бок, но сон не приходил. Чувство вины перед ребятами не давало покоя. Наконец, я встал, не включая свет, на цыпочках вышел из комнаты и подошёл к двери маминой спальни. За дверью было тихо, я осторожно приоткрыл её и заглянул в комнату: мама спала прямо в одежде поверх не расстеленной кровати, положив руку под щёку. Слава Богу, она заснула. Этим вечером я почти насильно увёз маму из больницы домой, понимая, что её силы на пределе.

Я вернулся в свою комнату, зажёг настольную лампу и с тоской посмотрел на пустующую кровать напротив моей. Ванечка не ночевал сегодня дома, впрочем, так же, как и предыдущие несколько ночей. Ванечка – мой младший десятилетний братишка уже седьмые сутки боролся за жизнь в реанимационном отделении больницы.

Наш отец погиб при исполнении служебных обязанностей, когда Ване было четыре года, а мне одиннадцать. С тех пор мама воспитывает нас сама. Скромная зарплата учительницы младших классов и пособие на детей по утере кормильца позволяют ей только сводить концы с концами. Несмотря на большую разницу в возрасте, мы с Ваней очень дружны. Вместе идём в школу, а когда в одно время заканчиваются уроки – вместе возвращаемся.  И стараемся учиться так, чтоб маме не было за нас стыдно перед коллегами. Этим летом я мечтаю поступить в один из лучших университетов Москвы, поэтому тщательно готовлюсь к сдаче экзаменов. Точнее, готовился до недавнего времени, пока не грянула беда.

Зимой Ванечка переболел ветрянкой. Так, лёгкий детский пустячок. Своей ветрянкой я болел ещё в детском садике и почти ничего не помню. Мы с братом дурачились, и пока мама не видела, разрисовывали его зелёнкой. Через пару недель про ветрянку было забыто, и мы снова вместе отправились в школу. А в начале апреля к нам добралась вторая волна эпидемии гриппа, и Ваня подцепил вирус. Организм, ослабленный недавно перенесённой ветрянкой, тяжело справлялся с гриппом. У Вани быстро развилось осложнение – двустороннее воспаление лёгких. Семь дней назад «скорая» забрала его в больницу. Врачи делали всё возможное, но у организма не было сил бороться, и через три дня Ванечку перевели на искусственную вентиляцию лёгких.

Эти семь дней были для нас бесконечным тревожным ожиданием. Мама одномоментно постарела лет на десять. Она взяла в школе отпуск за свой счёт и все дни проводила в больнице. В реанимацию посетителей не пускали, но для мамы делали исключение –  разрешали войти в отделение, постоять возле своего мальчика несколько минут, подержать его ручку, поцеловать горячий лобик. Тщетно беспокойным взглядом она вглядывалась в лица врачей, надеясь увидеть хоть проблеск надежды. Они старались избегать её взгляда, чувствуя своё бессилие.

Сразу после школы я забегал в магазин, покупал продукты и готовил нехитрую еду –  делал бутерброды, заваривал крепкий чай в термосе, загружал всё в пакет и спешил в больницу, чтобы накормить маму. С тех пор, как Ваню перевели на искусственное дыхание, она отказывалась идти домой и пристраивалась ночевать в коридоре больницы.

Сегодня я примчался в больницу, как обычно, но не планировал долго оставаться с мамой – через полтора часа должна была состояться финальная игра в баскетбол на первенство города между командами нашей школы и другой. Позади были долгие часы тренировок и отборочные игры, мы шаг за шагом приближались к победе. Сегодня определится лучшая команда города. Мы договорились с ребятами встретиться за полчаса до игры и ещё раз обсудить сильные и слабые стороны противника.

Мама, как всегда, сидела в коридоре. Рядом с ней находился незнакомый мужчина с гладко зачёсанными назад тёмными волосами. Мне он сразу же не понравился. Мужчина участливо склонился к маме, что-то доказывая и протягивая какие-то бумаги.

– Мам, привет! – громко сказал я.

Мужчина быстро встал, бросив на меня колючий взгляд.

– Так вы подумайте над моим предложением, уважаемая Татьяна Викторовна, – проговорил он неприятным, медовым голосом. – Хотя, на вашем месте, тут и думать нечего.

Он снова посмотрел на меня. Было что-то отталкивающее в его козлиной бородке, чуть прищуренных глазах неопределённого цвета и идеально сидящем костюме. Мама тихо утирала слёзы. Что же ей такого сказал этот лощёный незнакомец?

– Я ещё подойду к вам.  Чуть позже, когда освободитесь. – Мужчина положил бумаги в папочку. – И мы закончим наше дельце. Я не прощаюсь. – Он пошёл от нас прочь по коридору, слегка прихрамывая.

– Мам, это ещё кто такой? Что ему от тебя надо?

– Понимаешь, Андрюша, – начала мама, – этот человек – представитель частной клиники, которая занимается безнадёжными больными, как в случае с нашим Ванечкой, – при этих словах она залилась слезами.

– Он сказал тебе, что Ваня безнадёжный!? – воскликнул я. – Вот скотина!

– Тише, Андрюша, не надо зря обижать человека, – начала успокаивать меня мама. – Он утверждает, что их клиника гарантированно поставит нашего Ванечку на ноги.

– Наверное, лечение будет стоить безумных денег, – с горечью сказал я. – А где мы их возьмём?

– По его словам, лечение не будет стоить ни копейки

– Совсем ничего? – я опешил.

– Совершенно бесплатно!

Я так обрадовался! Неужели Ваня снова будет здоров! Как это было бы прекрасно! Но после первых порывов радости в душу закралось сомнение.

– Мам, неужели совсем ничего? Разве есть такие бескорыстные частные клиники, спасающие тяжелобольных людей?

Мама слегка замялась, а потом ответила:

– Сначала я должна подписать с клиникой Контракт.

– Какой ещё Контракт?

– За лечение Вани возьмутся только в том случае, если я подпишу Контракт на десять лет. По условиям Контракта, я обязуюсь после Ваниного выздоровления беспрепятственно отпускать его в специальную школу на выходные, – пояснила мама. – В пятницу вечером за ним будет заезжать машина, а в воскресенье вечером возвращать домой. При этом нельзя расспрашивать его о том, что он изучает в этой школе, и как там проводит время.

– Какие странные условия. А что через десять лет?

– А через десять лет Контракт будет выполнен,  – сказала мама. – Там так и написано в условиях.

– Что же за школа такая? – Я схватил маму за руку. – Ты можешь подписать этот Контракт, а мы Ваню потом никуда не пустим!

Мама испуганно взглянула на меня и зашептала:

– Ты понимаешь, там есть отдельный пункт на случай нарушения Контракта,  – она запнулась и погладила меня по голове. – Я никогда не решусь нарушить его. Это невозможно…

От её слов неприятный холодок пробежал у меня по спине. Но тут я вспомнил, что скоро начнётся игра, и ребята уже ждут меня. Я отдал маме пакет с продуктами и собирался с ней прощаться, как вдруг что-то прошелестело рядом, и лёгкий ветерок овеял моё лицо, словно невидимая птица взмахнула крыльями. Я с недоумением огляделся и внезапно ужаснулся, взглянув на маму. До чего же она бледная, измученная, с нездоровым блеском в глазах! Я осознал, что она не спит уже третьи сутки и находится на пределе возможностей. Мне стало стыдно, что сейчас думал о баскетболе, а не о матери. Я по-настоящему испугался, что могу потерять сразу и маму, и брата, поэтому решил немедленно забрать её из больницы и заставить хорошо выспаться.

– Мама, сейчас же едем домой! – решительным тоном заявил я. – Ты еле на ногах держишься.

– Нет, нет, Андрюша, – слабо запротестовала она, – я не могу. Скоро должен вернуться представитель клиники…

– Никуда он не денется, – я мягко, но настойчиво взял её за руку. – Ты нормально поужинаешь, хорошо выспишься, а утром приедешь и всё оформишь.

Мама больше не сопротивлялась, и мне удалось отвезти её домой. По дороге я позвонил ребятам и сообщил, чтобы ставили мне замену. Сколько неприятных слов я от них выслушал! Ещё бы! Потерять главного нападающего перед игрой!

Поздно вечером позвонила одноклассница Лена и сообщила, что наша команда проиграла. Ребята страшно обозлились и объявили мне бойкот за то, что я подвёл их в ответственный момент. «Ты только не переживай, – успокаивала она. – Это всего лишь игра. Ты выбирал между игрой и семьёй и сделал правильный выбор! А ребята – подуются несколько дней и всё забудут». Но меня слабо утешали её слова, и теперь я лежал, ворочался и не мог уснуть из-за чувства вины и обиды…

2.

Мелкий весенний дождь тихо шелестел, падая на перрон. Я заходил в электричку последним, поэтому успел изрядно промокнуть. Дверь электрички закрылась за моей спиной, и, набирая скорость, поезд повёз меня из Москвы домой. Я прошёл внутрь вагона и сел на свободное место рядом с молодой мамой, держащей на руках девочку двух-трёх лет в ярко-синей вязаной шапочке. Удивительно, что шапочка синяя – обычно девочкам покупают розовые, красные или жёлтые. Хотя, была бы у меня дочь – кто знает, какого цвета шапку она бы носила. Я непроизвольно вздохнул. У меня дочери нет, и пока не предвидится, впрочем, как и сына. А жена была да сплыла в неизвестном мне направлении. Да и чёрт с ними, и с моей бывшей женой, и с девочкой, и с её шапочкой, и с мамашей!

До чего же препаскудный был сегодня день! Как приеду домой – сразу напьюсь, чтобы всё забыть. В пакете с продуктами лежала заранее купленная бутылка. Не хотелось вспоминать, но в памяти невольно всплыл  разговор с директором нашей компании…

– Андрей! – строго сказал Олег Владимирович. – Я предупреждал тебя неоднократно, но ты игнорируешь все замечания. Теперь пеняй на себя – моё ангельское терпение лопнуло!

Я стоял в его кабинете и с тоской смотрел в окно. Ну вот, зарядил свою шарманку, а я должен это слушать и согласно кивать головой.

– Четыре года назад, когда по окончании магистратуры ты пришел в нашу логистическую компанию, я сразу же разглядел в тебе ответственную неординарную личность, – Олег Владимирович сделал паузу. – У тебя были прекрасные характеристики, ты с блеском защитил диплом, и я надеялся, что твоё появление принесёт нам только пользу. Вначале ты действительно проявил себя: быстро вник в суть работы, улучшил программу по работе с клиентами, но на этом всё закончилось.

– У нас многие работники просто выполняют свои функции, ничего не улучшая и не модернизируя, – огрызнулся я.

– Да, конечно, – согласился директор. – Ты мог стать обычным винтиком в сложном рабочем механизме. Я бы, в этом случае, признал, что переоценил тебя. И всё. Но ты начал систематически допускать ошибки, а они выливаются компании в копеечку. Начальник твоего отдела постоянно жалуется, что ты хамишь коллегам. Андрей, – Олег Владимирович встал, упершись руками в стол, – я знаю, что у тебя больная мать, и только по этой причине не увольнял, а старался образумить. Но ты перешёл все границы! Заявляться на работу пьяным – это слишком! Я вынужден просить тебя уволиться по собственному желанию, в противном случае – уволю по статье!

…Вот такая сволочь, вынудил меня уволиться! Я вздохнул. Ну и ладно, к чёрту эту Москву! Найду какую-нибудь работу в родном подмосковном городке. Хотя, конечно, с этой работой мне повезло. И ездить было удобно – не надо стоять в пробке в машине, сел в электричку, доехал до конечной, прогулялся десять минут пешком, и уже на рабочем месте. И компания была известная и очень престижная. Я так поначалу гордился, что меня туда взяли! Какая была перспектива карьерного роста! Маринка (это моя бывшая) размечталась, как будем денежки тратить! А вот теперь еду я в промокшей одежде, и нет у меня ни работы, ни Маринки, ни денежек! Под мерное покачивание электрички я погрузился в далёкие воспоминания…

Я вспомнил, как ровно десять лет назад примчался в больницу, в которой мама сутками дежурила, надеясь на выздоровление моего младшего брата. Я принёс продукты и застал рядом с мамой какого-то мужчину, быстро ретировавшегося при моём появлении. Я тогда очень спешил, ребята ждали меня на финальную игру, а мама пыталась рассказать о каком-то Контракте. В этой игре наша команда триумфально победила. Как же мы радовались и ликовали!

Поздно вечером я, окрылённый победой, вернулся домой. Там меня дожидалась мама с радостной новостью, что Ванино лечение продолжится в частной клинике. Как только она подписала Контракт, представители оформили документы и уже перевезли Ванечку в лечебное учреждение где-то на окраине Москвы. У нас появилась надежда на его выздоровление. А утром нам позвонили из клиники и сообщили, что Ваня пошёл на поправку и начал самостоятельно дышать. Мы с мамой плакали от счастья и порывались к нему поехать, но строгий голос категорически запретил нам появляться в клинике. Потом, смягчившись, маме пояснили, что строжайший санитарный режим является залогом выздоровления безнадёжных больных. Но как только Ваня окрепнет – он сможет разговаривать с нами по телефону.

Через три дня мы уже беседовала с Ваней, а ещё дней через десять его, абсолютно здорового, привёл под дверь нашей квартиры тот самый мужчина, которого я видел в больнице. Он не стал заходить, просто напомнил маме, что, начиная со следующей недели, Ваня будет обязан посещать их школу. С тем и откланялся. А у нас в этот день был праздник! Ваньку чуть не задушили в объятиях!

И жизнь потекла своим чередом. Мы снова вместе ходили в школу, вместе возвращались. Правда, теперь, выходные у нас проходили раздельно – каждую пятницу за Ваней приезжала машина и увозила его в неизвестном направлении до вечера воскресенья. Но я даже был рад, что меня никто не отвлекает – усиленно готовился к сдаче ЕГЭ и поступлению в университет.

После посещений «своей школы» Ваня возвращался немного странный, слишком, не по-детски, серьёзный. Мог часами сидеть, в задумчивости уставившись в стену, хотя до болезни был очень весёлый мальчишка. Мы раньше часто дурачились, устраивая подушечные бои. Как-то я попытался запустить в него подушкой, но он взглянул мне в глаза с таким выражением, что у меня мурашки по спине побежали, и сказал:

– Больше никогда так не делай!

Я попытался обратить всё в шутку:

– Да ладно, ты чего? Мы всегда раньше так играли!

– А теперь – нет! – ответил он мне. – Я тебя предупредил!

Однажды мама не выдержала и начала за ужином расспрашивать Ваню о том, где находится школа, и что он там делает. Ваня не ответил, а якобы нечаянно задел свою чашку, она упала на пол и разбилась. Он быстро собрал осколки, а потом, держа в руках самый большой, начал медленно вести им по своей шее, так, что выступили капельки крови. Я схватил его за руку и закричал:

– Ты что делаешь?! Ты – идиот, да?!

Но мама бросилась к нему со словами:

– Прости! Прости меня! Я не должна была тебя расспрашивать!

…Я отвлёкся от своих воспоминаний. Девочка в синей шапочке задремала на руках у матери, и её ножка в грязном ботиночке легла мне на колено. Я с неприязнью посмотрел на неё, а про себя махнул рукой, подумаешь, брюки мне испачкает. Какая разница безработному, в чистых он брюках или грязных!..

А потом моя мечта сбылась – я поступил в один из лучших университетов Москвы на специальность, которая сулила мне перспективную и интересную работу в будущем. Годы студенчества летели один за другим. Меня захватила столичная жизнь, появилось множество друзей. Я переехал в общежитие, чтобы не добираться каждый день пригородной электричкой, но обещал матери бывать на выходных. Поначалу  так и делал, но потом стал приезжать через выходные, позже – раз в месяц. С братом мы практически не общались. По выходным, я не заставал его дома. Только во время моих студенческих каникул у нас было время на общение. Но он отдалился от меня и секретами своими не делился. Мама жаловалась на то, что учёба у него сильно хромает, пришлось даже перевести его в другую школу, но я не обращал внимания. Был занят своей учёбой.

А на магистратуре добавилась ещё и личная жизнь. Маринка! Я усмехнулся. Она училась в этом же университете на втором курсе. Красивая девчонка быстро сбила мне крышу! Я влюбился и после недолгого цветочно-конфетного периода сделал ей предложение. Марина мечтала о шикарной свадьбе с множеством гостей и свадебным путешествием, но на это предстояло ещё копить и копить, а пока мы решили пожить в гражданском браке. После получения диплома магистра меня взяли на работу в престижную логистическую компанию, и с первой же зарплаты я снял квартиру для нас двоих. Домой практически перестал ездить, всё моё время было занято работой и Мариной.

Но как-то весной мама позвонила мне и со слезами умоляла приехать среди рабочей недели, чтобы застать Ваню дома. Она сказала, что у него большие проблемы, и ей необходима моя помощь. Ванька в этом году заканчивал учёбу в школе, и я решил, что она хочет обсудить его дальнейшие планы, взял на работе отгул и приехал с самого утра. Мама выглядела очень взволнованной.

– С Ваней происходит что-то страшное, – сообщила она.

– С чего ты взяла? Может, преувеличиваешь?

– Нет, послушай. Позавчера меня вызвала директор его школы. Она сообщила, что Ваня не получит аттестат о среднем образовании. Я просто ушам своим не поверила! Как это не получит, у него что, настолько плохая успеваемость? Конечно, многие учителя жалуются на его нежелание учиться, но чтоб без аттестации! Она удивлённо посмотрела на меня и говорит: «Нет, Татьяна Викторовна, в связи с тем, что он не посещает школу уже около трёх месяцев, его не могут аттестовать по некоторым предметам. Я понимаю, мальчик сильно болеет, но что же делать учителям? Они не могут ему оценки из воздуха поставить?» – рассказывала мама.

– Мам, Ванька столько времени болеет, а ты мне не сообщила? – взволнованно спросил я.

– В том-то и дело, что он абсолютно здоров, – она понизила голос. – Андрей, каждое утро мы вместе выходим из дома. Днём он возвращается домой после школы. Во всяком случае, я так думала, – она обхватила голову руками. – Не понимаю, что происходит.

– Давай, дождёмся его и попросим объясниться, – успокоил я её.

В середине дня хлопнула входная дверь – это вернулся Ваня. Как же он повзрослел и изменился! На пороге комнаты стоял семнадцатилетний парень с нечёсаными тёмными волосами до плеч. Из-под длинной чёлки он бросил на меня взгляд маленького злобного зверька.

– Какие гордые столичные птицы к нам сегодня залетели, – процедил он сквозь зубы.

– Вань, ты поздороваться не забыл?

– Привет, – буркнул он.

– Как у тебя дела? – осторожно начал я издалека. – Что в школе?

– Всё в полном порядке! – ответил он, пряча глаза.

– Ванечка, да как же в порядке? – не выдержала мама. – Мне сообщили, что ты не ходишь в школу уже около трёх месяцев, прикрываясь несуществующей болезнью! Ты что, врал мне всё это время? О чём ты думаешь?! Ты даже аттестат не получишь! Как будешь дальше жить?!

Он с ненавистью взглянул на неё и развернулся, стремясь выйти из комнаты, но я схватил его за руку:

– Не смей уходить, не ответив матери!

Брат попытался вывернуться, и рукав его рубашки задрался, обнажив часть предплечья, покрытую синяками. Я в недоумении уставился на синяки, мама охнула, а он с ещё большей силой рванулся, но я крепко вцепился в его запястье.

– Ты наркоман? – в ужасе спросил я. – Ваня, как ты докатился до этого?

Он перестал вырываться и гордо выпрямился. Его лицо дышало злобой, глаза смотрели в какую-то даль, видимую только ему одному, а губы прошипели ответ:

– Вы – жалкие и ничтожные черви! Вся ваша жизнь – это прозябание в неведении. А мне открыты знания, о которых вы и не подозреваете! Моя цель – моя миссия! Она ведёт меня своим путём, вам не понятным, и никто не остановит меня!

Я выпустил его руку и с ужасом слушал этот бред, понимая, что мой брат – сумасшедший наркоман. Позади меня что-то рухнуло. Я обернулся и увидел, что мама лежит без сознания. Ваня воспользовался суматохой и выбежал из квартиры. Но мне было не до него. Я вызвал «скорую», маму увезли в больницу, где диагностировали микроинсульт.

С того самого дня моя жизнь покатилась под откос. Я разрывался между работой, Мариной и больной матерью. К счастью, мама быстро пошла на поправку, через две недели её выписали. Но из школы она ушла, не выдержав позора, и устроилась нянечкой в детский сад.  Мы пытались повлиять на Ваню – умоляли его лечиться, пытались водить к психиатру. Всё было тщетно, он полностью замкнулся в себе, с нами не разговаривал, а домой приходил только ночевать. Но, по-прежнему, каждые выходные уезжал в «школу». Я понимал, что именно в этой «школе» кроется причина наших бед. Снова и снова брал в руки злосчастный Контракт, пытаясь разобраться в его условиях. Но буквы либо расплывались большим серым пятном, либо исчезали со страниц. И только мамины подписи на каждом листе были яркими и чёткими. Я пытался проследить на машине местонахождение школы. Но один раз меня остановила сосна, рухнувшая на дорогу перед машиной, а второй раз я пробил сразу четыре колеса! Мама, узнав об этом, умоляла меня больше не пытаться следить за ним. Тогда я обратился в полицию. Но там развели руками, связавшись с мамой и узнав, что всё происходит добровольно и с её согласия. Посочувствовали, что мальчик наркоман, и посоветовали пытаться его лечить.

Марина была мной страшно недовольна, постоянно жаловалась, что я уделяю ей мало времени. Теперь, почти каждые выходные я старался ездить домой, поддерживать маму. Однажды взял Марину с собой, но поездка ей крайне не понравилась. Она заявила, что моя мать «курица», а наш городишко «убожество», и больше ни разу меня не сопровождала. На работе меня постоянно отвлекали невесёлые мысли о Ванькином будущем, я начал допускать ошибки, стал раздражительным.

…На предпоследней остановке в электричку ввалилась гурьба мальчишек лет десяти-двенадцати со спортивными рюкзаками за спинами. Вагон сразу заполнился шумом, ребята громко переговаривались. Девочка в синей шапочке проснулась и с любопытством крутила головой, осматривая шумную компанию. Последним в вагон зашел парень в чёрной куртке с нетбуком в руках. Странно, что с нетбуком, сейчас все со смартфонами и планшетами. Фигура парня и его движения показались мне смутно знакомыми, но широкий капюшон, наброшенный на голову, скрывал его лицо. Парень уселся на свободное место рядом с дверью, раскрыл нетбук и, низко склонившись над ним, начал что-то набирать на клавиатуре…

Рано утром в день Ваниного совершеннолетия, мне позвонила мама, задыхаясь от слёз.  Она сообщила, что брат собрал документы и вещи и навсегда ушёл из дома. Он предупредил, чтобы мы его не искали, иначе заявит на нас в полицию о преследовании. Мама горько плакала в телефон, я её успокаивал, как мог, а днём мне позвонили из больницы и сообщили, что мама госпитализирована с обширным кровоизлиянием в мозг. В этот раз выздоровление было медленным, у неё отнялась левая сторона. Почти все деньги уходили на мамино лечение – лекарства, массажи, реабилитационные процедуры. Марина быстро сообразила, что в ближайшее время шикарной свадьбы ей не видать, и однажды, вернувшись в нашу с Мариной съёмную квартиру, я обнаружил отсутствие её вещей и письмо, в котором слово «ничтожество» по отношению ко мне повторялось несколько раз. В тот день я впервые напился до потери памяти. Квартиру вернул хозяевам, а сам переехал к маме, нуждающейся в моей помощи. Она не могла самостоятельно выходить на улицу, только с трудом передвигалась по квартире, приволакивая левую ногу, да и левая рука всё ещё полностью не функционировала. А мне приходилось каждый день на электричке ездить на работу и обратно. Дни тянулись серые и однообразные. Чтобы как-то их скрасить я начал устраивать себе «периоды расслабления», напиваясь до бесчувственного состояния. О Ване мы старались не говорить.  Прошло уже два года, как он ушёл из дома. За это время у нас о нём не было никаких известий.

…В кармане моей куртки раздался сигнал входящего сообщения. У женщины, сидящей рядом, тоже пиликнуло, и она достала из сумочки мобильный. В своём смартфоне я с удивлением прочитал: «Готовься к смерти, ничтожная тварь!» Отправитель был неизвестен. Рядом охнула соседка – на экране её телефона высвечивался точно такой же текст. Женщина подняла на меня глаза в недоумении, а я показал ей свой мобильный. Вокруг гудели возмущённые людские голоса. Я в тревоге огляделся – почти все пассажиры вагона читали угрожающие сообщения. Мальчишки со спортивными рюкзаками громко переговаривались, показывая друг другу текст послания.

«Странная рассылка, похоже на вирус», – подумал я и невольно взглянул на парня в чёрной куртке. Он единственный не возмущался, а продолжал сидеть, склонившись над своим нетбуком. Мне очень хотелось увидеть его лицо, скрытое чёрным капюшоном. Поезд подъезжал к станции, ещё минута – и можно будет выйти из вагона.

– Как вы думаете, это какой-то розыгрыш? – взволнованно спросила у меня мама девочки в синей шапочке.

Я не успел ответить, так как внимание всех внезапно привлек к себе парень в чёрной куртке. Он отложил нетбук в сторону, встал во весь рост, перекрывая выход из вагона,  откинул с головы капюшон и распахнул куртку. Под курткой, вокруг его торса был намотан какой-то сложный механизм с разноцветными проводами. «Неужели взрывчатка?» – мелькнуло у меня в голове.

– Готовьтесь к смерти, ничтожные твари!!! – выкрикнул парень.

Его голос перекрыл стук колёс и гул голосов в вагоне. Страшные слова прозвучали, как приговор. Парень медленно поднимал руки, сжимавшие чёрный продолговатый предмет с красной кнопкой на конце. На одно мгновение все замолчали, а потом поднялся визг и крики. Люди в страхе инстинктивно бросились в сторону, противоположную той, где стоял парень. Они падали друг на друга, цепляясь за сидения, в глазах стоял животный ужас.

В тот момент, когда парень откинул капюшон, я с трудом, но узнал его! Длинные тёмные волосы до плеч, недельная щетина и абсолютно безумный взгляд фанатика! Как же он изменился за два года!

– Ваня, остановись! Не делай этого! Это я, твой брат Андрей! – Я вскочил со своего места и громко закричал, перекрывая вопли людей.

Он услышал и узнал меня! На одно мгновение в его глазах мелькнуло что-то человеческое! Руки дрогнули, останавливаясь. Но это длилось только одно мгновение! В следующий миг лицо исказилось от ярости:

– Ты не брат мне! Ты – ничтожная тварь! И умрёшь, как тварь! – он поднял руки вверх.

В это время поезд остановился на перроне, и за секунду до момента открывания дверей, мой брат крикнул:

– Контракт выполнен! – и нажал красную кнопку.

В последнее мгновение жизни я обернулся и попытался закрыть своим телом девочку в синей вязаной шапочке от урагана огня, боли и смертельной ярости, беспощадно сметающих всех, находившихся в вагоне…

3.

…Я вскочил от ужаса и сел на кровати. Сердце неистово колотилось в груди, по спине стекал холодный липкий пот. Дрожащей рукой я нащупал выключатель и включил ночник. Свет электрической лампы сразу же подействовал успокаивающе. Я взглянул на часы – половина третьего ночи. В квартире тихо – мама спит в соседней комнате.  Биение сердца  постепенно возвращалось в привычный ритм.

Ну и кошмар мне приснился! Я до сих пор ощущал боль от жара и взрывной волны. У меня даже рёбра ныли! Какой страшный сон! Я как будто прожил целых десять лет своей жизни! Причём всё было настолько  реалистично, что, проснувшись, я не сразу смог разобраться, где сон, а где явь. Я встал с кровати и подошёл к письменному столу. Ну вот, на столе лежат учебники, я готовлюсь к экзаменам. А вот Ванина кровать… А сам Ваня, по-прежнему, в больнице. Ни в какую частную клинику его не перевели, ведь я увёз маму домой! А финальную игру наша команда проиграла, и завтра мне придётся оправдываться перед ребятами. Я выключил свет, снова лёг в постель, предаваясь невесёлым мыслям, и, неожиданно для себя, вскоре задремал.

Меня разбудил лёгкий шорох, как будто мышь пробежала. Я открыл глаза и прислушался. Шорох не повторялся, наверное, мне показалось во сне. Я снова закрыл глаза, собираясь уснуть. И тут опять прошуршало, совсем рядом с кроватью. Я резко сел. Да что ж за ночь такая выдалась! В темноте, возле кровати кто-то стоял, и у меня по спине от страха поползли мурашки. Дрожащая рука нащупала ночник и включила его.

– Фу, – облегченно выдохнул я. – Ванька, это ты? Как же ты меня напугал!

Возле моей кровати, счастливо улыбаясь и щурясь от яркого света, стоял Ванечка. Он был босой, одетый в длинную белую рубаху до щиколоток. Я облегчённо откинулся на подушку и тихонько засмеялся. Так испугаться собственного брата, с которым мы уже десять лет живём в одной комнате! Потом я прекратил смеяться, снова резко вскочил и посмотрел на часы – без десяти четыре утра.

– Ваня, а ты как здесь оказался? – удивлённо спросил я. – Ты же должен быть в больнице!

– А мне уже не нужно быть в больнице! – радостно ответил брат.

– Тебя что, отпустили? – спросил я. – Посреди ночи? Одного?

– Да, да, – кивнул он. – Меня отпустили.

– Они что там, с ума сошли?!  Как можно было отпустить ребёнка одного домой, посреди ночи? Почему не дождались утра? Мы бы с мамой тебя забрали.

– А они ещё не знают, что меня отпустили, – серьёзно сказал брат.

– Постой, ты меня совсем запутал, то отпустили, то не знают, – я потряс головой. – Вань, ты что, выздоровел? Ты же ещё вчера вечером дышать самостоятельно не мог!

Он непонимающе посмотрел на меня:

– Я ничего об этом не знаю, – а потом улыбнулся. – Меня отпустили, Андрей, чтобы я мог тебе показать.

– Что показать? – воскликнул я, вскакивая. – Ой, погоди, пойдём маму разбудим, вот она обрадуется! Как она ждала твоего выздоровления!

Но Ванечка быстро схватил меня за руку. Его рука была прохладной и мягкой, словно облачко ко мне прикоснулось.

– Нет! Нет! Не надо маму будить. Пусть она спит, ей пока нельзя.

Я удивлённо взглянул на него:

– Хорошо, ты прав. Пусть поспит до утра, она очень устала за эти дни. Зато утром проснётся – а тут сюрприз, Ваня дома! Как чудесно, что ты выздоровел!

Ванечка в это время обошёл всю комнату, разглядывая её, как в первый раз, постоял возле своей кровати, посмотрел на игрушки, разложенные на книжных полках. Потом вернулся ко мне:

– Пойдём со мной, – просто сказал он и взял меня за руку. Я не успел ничего возразить, так как закружилась голова, и сознание отключилось.

Когда я пришёл в себя, Ваня вёл меня куда-то, крепко держа за руку. Исчезли стены, потолок и пол нашей комнаты, а мы шли по наклонной вверх. Вокруг было абсолютно пусто и темно, как будто в густой, серой предрассветной мгле.

– Ваня, где мы? Куда ты меня ведёшь? – забросал я брата вопросами.

– Ты сам всё увидишь! Не волнуйся! – прошептал он в ответ.

Вскоре я заметил, что мы идём по воздушной тропинке, она неясной светящейся лентой вырисовывалась под ногами и уводила нас всё выше и выше. Ваня шёл впереди, легко, как мотылёк, ступая на неё. Поначалу вокруг было тихо, а потом начали появляться разные звуки. Вот словно большая птица, шелестя крыльями, пронеслась прямо над нашими головами, лёгкий ветерок взъерошил волосы, но саму птицу мы не увидели. Потом в пустоте раздался детский смех и плач, капризный крик и стон от боли. Звуков становилось всё больше и больше, со всех сторон кто-то вздыхал, вскрикивал, шептал. Голосов было много, они кричали и говорили то угрожающе, то ласково, то повелительно, но слов было не разобрать.  Я часто испуганно вздрагивал и в страхе оглядывался вокруг. Но всякий раз Ваня поворачивался ко мне с улыбкой, говорил:

– Не бойся, Андрей! – и страх отступал.

Потом к разнообразным звукам добавились видения.  Справа и слева начали возникать злобные лица, корчащие страшные рожи, но Ваня спокойно проходил мимо, и они исчезали. Вот тень какого-то мальчишки набросилась на Ваню с кулаками, но он даже не взглянул в её сторону. Потом впереди, прямо на тропинке вырос аппетитный торт, но Ванечка легко оттолкнулся и перелетел через него, увлекая меня за собой. Я оглянулся на лакомство – оно стекало с тропинки грязно-зелёными ядовитыми потёками. И вдруг я увидел мужчину с козлиной бородкой и гладко зачёсанными волосами. Он шёл навстречу нам в пустоте, прихрамывая вдоль тропинки, но не ступая на неё. Поравнявшись с нами, он протянул Ване руку, приветливо улыбаясь и глядя чуть прищуренными глазами. Я почувствовал, как Ванечкина рука дрогнула, но снова рядом раздался шелест крыльев невидимой птицы, и мы уверенно прошли мимо мужчины. Я не удержался и обернулся взглянуть на него. Вместо мужчины взвыло злобное чудовище с хищным оскалом, сменившим приветливую улыбку. Отутюженный костюм идеально сидел на монстре, а лапа с изогнутыми когтями вместо пальцев в бессилии грозила нам вслед. От ужаса я чуть было не сошёл с тропинки, но Ванечка вовремя поддержал меня.

Постепенно вокруг светлело, как будто солнце всходило со всех сторон и рассеивало мрак. Тропинка, по которой мы шли, становилась всё ярче и отчетливей. Я с удивлением заметил, что и от Ванечки исходит лёгкое сияние. Исчезали страшные крики и злобные лица. Теперь всё чаще рядом взмахивали шелестящие крылья, а вокруг раздавались нежные мелодичные звуки. Ванечка повернулся ко мне и радостно засмеялся. Его смех звучал, как звон колокольчика, гармонично вписывающийся в разливающуюся вокруг мелодию. Теперь я уже не только слышал, но и видел множество белоснежных крыльев, появляющихся из сияющей пустоты вокруг нас. Они порхали вокруг Вани, и он радостно протягивал к ним свободную руку. Мелодия становилась всё громче, всё отчётливей, она переливалась и играла, наполняя душу необъяснимой радостью. Я ни о чём не думал, ничего не помнил и ничего не боялся, только сердце сладостно щемило от восторга. Внезапно Ваня остановился и повернулся ко мне со счастливой улыбкой:

– Я показал тебе, Андрей. Дальше пойду сам, а ты должен вернуться.

– Я не хочу возвращаться! Мне так хорошо! Можно пойти с тобой?

– Нет, – Ваня покачал головой. – Ещё не время. Тебе пора возвращаться.

– Я боюсь идти обратно вниз, – в страхе я оглянулся назад на тропинку, по которой мы пришли.

Ваня засмеялся, точно нежный колокольчик прозвенел:

– Тебе не придется идти этой же дорогой обратно. Ты на неё ещё не скоро ступишь, и у тебя она будет совсем другая.

– Как же я могу вернуться к маме без тебя, – я расстроился, подумав об этом. – Что скажу ей?

– Возвращайся! А маме я скажу сам… – с этими словами Ваня отпустил мою руку.

Сияние вокруг меня померкло, я рухнул вниз с огромной высоты…

…и проснулся, как от резкого толчка. Я лежал в своей кровати, за окном брезжил занимающийся рассвет. На Ваниной кровати сидела мама, уткнувшись в подушку лицом, она тихо плакала. Я вскочил и подбежал к ней. Она подняла заплаканное лицо, погладила меня по голове и с трудом произнесла:

– Ванечки нет больше среди нас, – слёзы катились по её лицу. – Он уже среди ангелов, он сам мне так сказал…

4.

Мелкий весенний дождь тихо шелестел, падая на перрон. Я заходил в электричку последним, поэтому успел изрядно промокнуть. Дверь электрички закрылась за моей спиной, и, набирая скорость, поезд повёз меня из Москвы домой. Я прошёл внутрь вагона и сел на свободное место рядом с молодой мамой, держащей на руках девочку двух-трёх лет в ярко-синей вязаной шапочке. Удивительно, что шапочка синяя – обычно девочкам покупают розовые, красные или жёлтые. Хотя, если будет у меня дочь – кто знает, какого цвета шапку она будет носить. Я улыбнулся. Леночка дохаживала последние недели беременности, но категорически не хотела узнавать пол нашего будущего ребёнка. Я мечтал о мальчике, а мама с Леночкой уверяли меня, что будет девочка.

До чего же замечательный сегодня день! Я с удовольствием ещё раз вспомнил разговор с директором нашей компании…

– Андрей, – сказал Олег Владимирович, вставая из-за стола и протягивая мне руку для пожатия. – Присаживайся, пожалуйста. К сожалению, вынужден тебя задержать на несколько минут в конце рабочего дня, но у меня отличная новость!

Я присел в кресло, стоящее напротив его стола и приготовился слушать.

– Четыре года назад, когда по окончании магистратуры ты пришёл в нашу логистическую компанию, я сразу же разглядел в тебе ответственную неординарную личность, – Олег Владимирович сделал паузу. – У тебя были прекрасные характеристики, ты с блеском защитил диплом, и я надеялся, что твоё появление принесёт нам только пользу. С радостью констатирую, что по-прежнему неплохо разбираюсь в людях, и ты оправдал мои ожидания.

– Спасибо, Олег Владимирович,  – ответил я, весьма польщённый. – Но в этом не моя заслуга. Просто мне посчастливилось попасть в компанию с умным руководством и хорошим коллективом.

– Так вот, – продолжил директор, – начальник отдела тобой доволен. Ты быстро схватил саму суть нашей работы, провёл модернизацию в своём секторе. Насколько я осведомлён, твои коллеги постоянно консультируются у тебя по различным рабочим вопросам. По сути, ты уже стал негласным внутренним экспертом.

Я пожал плечами, не совсем понимая, куда он клонит. Ну да, за четыре года работы я вник в нюансы всего рабочего процесса, выйдя далеко за рамки обязанностей своего отдела. Может, не надо было? Влез не в своё дело…

– Ты «вырос» из должности, которую занимаешь, – пояснил мне Олег Владимирович. – Поэтому я хочу предложить тебе должность заместителя начальника экспертного отдела.

Я чуть на стуле не подпрыгнул от неожиданности! Ничего себе! Это же не просто подъём по карьерной лестнице, это огромный скачок через несколько ступеней вверх.

– Олег Владимирович, я не готов, – пролепетал я. – Я не справлюсь…

– Даже думать нечего! – отрезал директор. – Ты прекрасно справишься! Недаром я хорошо разбираюсь в людях! Даю тебе неделю на передачу своих дел, и приступай к исполнению новых обязанностей.

…Вот с таким сюрпризом я ехал домой! Лена с мамой так обрадуются! Правда, новая должность потребует от меня много сил и времени, но зато и зарплата теперь совсем другая будет, плюс премиальные, плюс международные поездки! На радостях я заскочил в супермаркет и купил «праздничный набор» – торт, бутылку вина для нас с мамой, сок, фрукты и шоколад с орехами для Леночки.

Мне с самого начала повезло с работой. Компания была известная и очень престижная. Я так гордился, что меня туда взяли сразу же после магистратуры. И ездить из Подмосковья было удобно – минуя автомобильные пробки, сел на электричку, доехал до конечной остановки, прогулялся десять минут пешком, и уже на рабочем месте. Хотя, конечно же, и мой, с блеском защищённый диплом в магистратуре, и работа – это большая заслуга моей Лены. Если бы не она – кто знает, как бы всё сложилось. Под мерное покачивание электрички я погрузился в далёкие воспоминания…

Ровно десять лет назад не стало моего младшего братишки Ванечки. Рано утром нам позвонили из больницы и сообщили, что у него остановилось сердце. Но для нас это не было новостью, за несколько минут до звонка, мы уже ЗНАЛИ, что Вани больше нет. Нет слов, чтобы описать наше горе. У мамы не стало младшего сына, а у меня любимого братика.  Безостановочно звонил телефон – все родственники и знакомые спешили выразить соболезнование в связи с нашей утратой. В квартире не закрывались двери – постоянно приходили и уходили люди. Кто-то из отцовских родственников взял на себя заботу организовать отпевание, похороны и поминки. Мама была, как во сне, соглашаясь со всем. Помню, как привезли Ванечку в гробике. Как он лежал, такой тихий, светлый, с полуулыбкой на лице. Казалось – сейчас откроет глаза, засмеётся и спросит:

– Ну что, испугались? Как я вас разыграл? А вы поверили, что я умер?

Но он не открыл глаза и не засмеялся. Дальше всё было, как в тумане. Священник отпел Ванечку, потом было кладбище, и мама, без чувств упавшая возле вырытой могилы. Я помню, что на кладбище было огромное количество людей. Наверное, полгорода пришло проститься с Ваней. Я видел учителей из нашей школы, Ваниных одноклассников с их родителями, пришли и мои одноклассники. Все по очереди обнимали нас с мамой и прощались с Ванечкой. То и дело в толпе я слышал тихое: «ангелочек». Потом были поминки, а вечером мы остались с мамой одни,  разошлись по своим комнатам и предавались горю каждый сам по себе.

Наконец-то я мог дать волю слезам! Эти два дня суеты и подготовки к похоронам я крепился изо всех сил. Я бросился лицом в подушку и отчаянно зарыдал. Я выл, стучал по подушке кулаками и не переставал ругать себя. Это моя вина! Я виноват в том, что Ваня умер! Я никогда не прощу себе! Ведь предлагали же матери перевести его в частную клинику, а я помешал этому! Не прощу! И мать мне не простит! Она же понимает, что это моя вина! Так я терзал себя до середины ночи, а потом, обессиленный, заснул.

Утром мы с мамой встали, позавтракали, как роботы, и пошли в школу. Жизнь продолжалась, и каждый из нас должен был заниматься своим делом. Но у меня словно пустота внутри образовалась. Я безучастно сидел на уроках, ничего не слушал, ничего не отвечал, мне было абсолютно всё равно, что происходит вокруг. Ребята относились ко мне с особым теплом, все старались как-то расшевелить меня, но постепенно оставили свои бесплодные попытки. Тем более, что учебный год подходил к концу, и большинство одноклассников активно занимались подготовкой к сдаче экзаменов. Меня же это больше не интересовало, я ничего не хотел. Меня всего поглотило чувство вины. Мама в эти дни была тоже какая-то отрешённая и почти не обращала на меня внимания. Мы с ней никогда не обсуждали тот вечер, когда ей предлагали вылечить Ваню в частной клинике. Но иногда она бросала на меня такой укоризненный взгляд, что я не выдерживал, убегал в свою комнату и рыдал в подушку.

Как-то вечером у нас раздался звонок. Я открыл дверь – на пороге стояла моя одноклассница Лена, прижимая к груди учебники.

– Что тебе нужно? – не очень-то вежливо спросил я.

– Можно войти?

Я нехотя впустил её в свою комнату.

– Понимаешь, Андрей, – начала Лена, – я очень хочу поступить в этом году в университет в Москве. Но ты же знаешь – я не сильна в науках…

– Лена, – прервал я её, – я-то тут причем?

– Андрюша, ты тоже готовишься к поступлению…

– Я никуда не готовлюсь, – крикнул я. – Мне вообще плевать на учёбу! У меня брат умер, понимаешь?!

– Понимаю и сочувствую, – тихо сказала Лена. – Но ведь ты же так хотел, столько готовился. Разве то, что ты загубишь своё будущее – вернёт тебе брата?

Я молчал. Мне так хотелось поскорее выгнать её из квартиры – она прервала моё ежевечернее самоистязание слезами.

– Послушай, давай так, – продолжила Лена, – ты не будешь готовиться. Хорошо. Ты будешь грустить. А я буду каждый вечер приходить и готовиться вслух. Если допущу ошибку, ты будешь прерываться от грусти и исправлять меня. Идёт?

Я задумался, потом спросил её:

– А куда ты хочешь поступать?

Она скромно потупила глаза:

– Думаю, на какие-нибудь информационные технологии или кибербезопасность…

Я даже поперхнулся! Это же надо! Я сам готовился к поступлению на такие специальности, а тут Лена!

– Ты вообще соображаешь, какой там проходной балл!  – воскликнул я. – Да ещё в московских ВУЗах!

– Соображаю. Именно поэтому обращаюсь к тебе. Я в тебя верю и знаю, что ты поможешь!

Начиная с этого вечера, Лена каждый день приходила и часами решала  задачи по алгебре и геометрии, строила сложные электрические цепи по физике и вычисляла их параметры. Сначала я только подсказывал, но постепенно вовлёкся в процесс, и мы уже решали на время, подыскивая друг другу задачи посложнее.

Мама иногда тихо заглядывала к нам в комнату. А дней через десять неожиданно позвала нас пить чай. За чаепитием они с Леной обсуждали достоинства разных рецептов приготовления печенья, и я был рад снова видеть на мамином лице улыбку. В этот вечер мама впервые после  Ваниного ухода поцеловала меня на ночь и пожелала спокойной ночи. А Лена как-то незаметно вошла в нашу жизнь и стала моим самым лучшим другом.

Вместе с ней мы успешно сдали ЕГЭ, рука об руку танцевали на выпускном балу, вместе поступили в университет. Мы переехали в студенческое общежитие, но почти каждые выходные приезжали к своим родителям. Мама уже почти оправилась от горя. Нет, она не перестала грустить о Ване, в её глазах стояла печаль, но какая-то тихая, светлая. Часто я заставал её, стоящей возле окна со сложенными на груди руками, смотрящей вдаль с лёгкой улыбкой на губах. А потом заметил, что она стала куда-то уходить рано утром по воскресеньям и возвращаться к обеду, всегда оживлённая.

…Я отвлёкся от своих воспоминаний. Девочка в синей шапочке задремала на руках у матери, и её ножка в грязном ботиночке легла мне на колено. Я сначала хотел было сдвинуть её, но потом подумал, что ребёнок может проснуться. Ничего, буду привыкать! Скоро мой собственный карапуз будет пачкать меня своими ботиночками!..

Наша дружба с Леной незаметно переросла в крепкую любовь. В университете было много девушек, а красавиц среди них – не счесть! Но у меня была Лена – самая лучшая и единственная! На четвёртом курсе мы с ней по-тихому расписались, без торжественной свадьбы и гостей. Но её родные узнали об этом и устроили нам «взбучку» за то, что им не довелось погулять на свадьбе дочери. Мы пообещали, что после поступления на магистратуру, летом, повенчаемся в родном городе. Тогда и свадьбу можно будет отгулять!

Приняв такое решение, однажды воскресным утром мы с Леной отправились в церковь, чтобы договориться со священником о венчании. Служба ещё не закончилась. В храме было много людей, ярко горели свечи, со стен взирали строгие лики святых, а под самый свод неслись нежные звуки. Я остановился, как вкопанный. Какое чудесное пение! Смутные воспоминания нахлынули на меня, казалось, что сейчас белые крылья взмахнут рядом, и я услышу смех, как переливы колокольчика. Я взглянул на хоры и остолбенел от изумления. Среди певчих стояла мама  и прекрасным сильным голосом возносила хвалу Господу. Мы встретились с ней глазами, и она счастливо улыбнулась мне.

После окончания службы Лена отправилась договариваться со священником, а я подошёл к маме.

– Это было прекрасно! – только и смог я сказать. – Я и не знал, что ты умеешь петь! И голос чудесный!

– Это совсем несложно, Андрюша, – мама улыбнулась. – Ванечка поёт, а я ему подпеваю.

Я с тревогой взглянул на неё, но у неё был такой чистый и радостный взгляд, что мои сомнения улетучились.

…На предпоследней остановке в электричку ввалилась гурьба мальчишек лет десяти-двенадцати со спортивными рюкзаками за спинами. Вагон сразу заполнился шумом, ребята громко переговаривались. Девочка в синей шапочке проснулась и с любопытством крутила головой, осматривая шумную компанию. Последним в вагон зашел парень в чёрной куртке с нетбуком в руках. Странно, что с нетбуком, сейчас все со смартфонами и планшетами. Фигура парня и его движения показались мне смутно знакомыми, но широкий капюшон, наброшенный на голову, скрывал его лицо. Парень уселся на свободное место рядом с дверью, раскрыл нетбук и, низко склонившись над ним, начал что-то набирать на клавиатуре…

После получения диплома магистра меня взяли на работу в престижную логистическую компанию с большими перспективами карьерного роста и хорошей зарплатой. А Лена устроилась в школу в нашем городе учительницей физики и информатики. Я был очень удивлён её решением не работать в Москве. Но жена призналась мне, что  давно мечтала стать педагогом. Что ни в какие «информационные технологии» её никогда не тянуло, а совместную подготовку к поступлению она тогда специально придумала, чтобы вытащить меня из депрессии. Я ей очень нравился, и она решила таким хитроумным способом взять надо мной «шефство». Для меня это было неожиданно, и когда я осознал самоотверженность юной девушки, то полюбил её ещё сильнее.

Каждое утро я уезжал на работу, а вечером дома меня всегда ждал тёплый домашний ужин в кругу жены и матери, которые  хорошо ладили друг с другом, прекрасно уживаясь даже на кухне.

А несколько месяцев назад Леночка сообщила долгожданную новость о том, что вскоре наша семья пополнится. Я был на седьмом небе от счастья!

…В кармане моей куртки раздался сигнал входящего сообщения. У женщины, сидящей рядом, тоже пиликнуло, и она достала из сумочки мобильный. В своём смартфоне я с удивлением прочитал: «Ангелы среди нас! Оглянись – и если чист сердцем, то увидишь их!» Отправитель был неизвестен. Рядом ахнула соседка – на экране её телефона высвечивался точно такой же текст. Женщина подняла на меня глаза в недоумении, а я показал ей свой мобильный. Вокруг гудели удивлённые людские голоса. Я с любопытством огляделся – почти все пассажиры вагона читали необычные сообщения. Мальчишки со спортивными рюкзаками громко переговаривались, смеясь и показывая друг другу текст послания. Один из них начал размахивать руками и кричать: «Я – ангел! Кто-нибудь меня видит?» Люди улыбались, глядя на него, в вагоне царило весёлое оживление.

«Странная рассылка», – подумал я и невольно взглянул на парня в чёрной куртке. Он единственный не удивлялся, а продолжал сидеть, склонившись над своим нетбуком. Мне очень хотелось увидеть его лицо, скрытое чёрным капюшоном. Поезд подъезжал к станции, ещё минута – и можно будет выйти из вагона.

– Как вы думаете, это какой-то розыгрыш? – с улыбкой спросила у меня мама девочки в синей шапочке.

– Конечно, нет, – ответил я. – Во всяком случае, одного ангела я вижу, – и взглянул на её дочку.

Поезд останавливался, приближаясь к перрону. Парень в капюшоне взял под мышку нетбук и встал прямо перед дверью. Я поднялся со своего места и пошёл ближе к выходу, чтобы выйти сразу за ним. Но несколько человек уже опередили меня и отгородили от молодого человека.

Наконец, электричка остановилась, двери открылись, и парень в чёрной куртке первым сошёл на перрон. За ним вышли несколько человек, а потом выскочил и я, надеясь догнать его и заглянуть под капюшон. Я должен был увидеть его лицо! Я посмотрел вправо и влево, но парня с нетбуком не было. Он исчез. Я огорчённо вздохнул и в этот миг мимо моего лица пронёсся слабый ветерок. Как будто рядом невидимая птица с лёгким шелестом взмахнула крыльями. В воздухе мелькнули белоснежные перья, и я услышал нежную мелодию с переливами колокольчика детского смеха…

Илл.: Художник Нэнси Ноэль