Николай ЧЕПУРНЫХ. «Но некому мне шляпой поклониться...»
Я был крещен в далекие младенческие годы. Но до сей поры все еще не пришел к осознанному признанию и пониманию Бога (приду ли когда?). Вероятно, этому должно способствовать какое-то исключительное обстоятельство жизни… Тем не менее, по необъяснимой для меня же самого причине, я сохраняю имя Божие в своей памяти…
Сегодня многие выдают себя за верующих, в том числе стоящие на высших ступенях карьерной лестницы. Встречаются светские, государственные чины с иерархами Церкви, крестятся. Но крестятся (чиновники) как-то не по-настоящему, на скорую руку, как бы стесняясь движения руки, изображающей крест, и самого действа, в котором они (возможно, вынужденно) принимают участие…
Приехал в отпуск домой, в село С. Брянской области. Стоит там с 19 в. церковь Покрова, до революции собиравшая множество окрестного народу. Потом с церкви сняли колокола, вынесли иконы и превратили ее в склад… Полуразрушенная, сиротой стоит она и поныне. Растут наверху трава, деревья, вьют гнезда аисты… А рядом стоит магазин. То есть раньше это был магазин, а несколько лет назад прибили над входом крест, и стало это сооружение как бы вместо церкви. Уже само по себе это не сказать, что хорошо. Магазин – и вдруг храм… А тут еще иная старушка, выйдя в праздничный день, из «храма» на улицу, нет-нет да и вымолвет непечатное словечко, добавив походя: «Прости, Господи»… Или, вот, нетрезвый дедушка – идет мимо церкви – той, настоящей, полуразрушенной, и – глядя на нее, крестится. Зачем он это делает?..
* * *
С.ЕСЕНИН в стихотворении «Русь советская» печалится:
А жизнь кипит.
Вокруг меня снуют
И старые и молодые лица.
Но некому мне шляпой поклониться,
Ни в чьих глазах не нахожу приют.
А кому же «поклониться» мне? Душа тянется к высокому. Кто же в селе является носителем этого высокого? Наверное, в первую очередь, учительство… Пьющее наше учительство. Кто-то пьет каждый день, вливая в страждущий организм свою норму, кто-то уходит на месяц-другой, а то и более - в запой…
«Живем, как в тисках, - с грустью говорил мне один из представителей учительской братии, говорил и отхлебывал понемногу из пластиковой бутылочки самогона местного производства. - Беспросветная наша жизнь. Школа, огород, корова, свиньи – надоело все хуже редьки горькой…»
В этой же школе, на уроке русского языка случилась «история». Преподаватель вызывает ученика к доске. Тот отвечает, что не может, поскольку у него - «эрекция». Учитель настаивает. Ответ тот же. Тогда он, вернее, она мчится за директором. И директор, в присутствии класса, выдает следующую фразу: «Может, она (директор – авт.) тоже сейчас хочет трахаться, так что – уроки не надо учить?»
Что? «Некому шляпой поклониться» - вот что…
* * *
ЕЩЕ о самогоне. Зашел А.Г., сорока с небольшим лет. Правая рука в гипсе, на перевязи. Что случилось? Ничего особенного. Шел по своему двору, держа стакан «горькой» в руке. Споткнулся. Начал падать. Падая, совершил акробатический трюк, чтобы удержать стакан. В результате, упал так, что сломал руку…
Из магазина вышел мужик (дело было зимой), сжимая в руках по бутылке вина. Поскользнулся. Приземлился на локти – на лед. Благим матом заорал от боли. Но бутылки остались целы. Проходившая мимо бабка сказала: «Небось, молоко если б нес, так разбил бы…»
* * *
МАЛЬЧИК К. не разговаривал до трех лет. Как воды в рот набрал. А после трех начал говорить. И все – матом. Непотребным словам малец обучился неустанными трудами как родной матери, так и прочих родственных душ. Когда он завернет что-нибудь этакое забористое – они смеются, им весело.
Сейчас меня это уже не потрясает. Привык по причине массовой распространенности сего уродливого факта – когда родители и дети разговаривают на одном – матерном - языке.
Вот, недавно, на Белорусском вокзале, в Москве, молодая мама – маленькому ребенку: «От…бись, скотина…»
И вспоминаю давний разговор с одной жительницей г. Будапешта – о том, почему они за границей все такие, корректные, вежливые? «Вежливость наши дети впитывают с рожденья, с молоком матери», - ответила она.
А у нас?..
* * *
ЭТО было в средине 1990-х годов - во время повсеместного т.н. кризиса неплатежей. Старушка-пенсионерка пришла в почтовое отделение, чтобы получить заработанную за долгие годы труда пенсию. В выдаче таковой ей - в очередной раз - отказали – по причине отсутствия денег. Просительница, произнеся мучительную фразу: «Дайте хоть пять тысяч на хлеб, или я не уйду отсюда», - легла животом на стол и вцепилась в края крышки. В ее действиях были такая решимость и такое отчаяние, что вызванная на «разборку» начальник почты выдала пенсионерке 200 тысяч из своих собственных денег…
Десять лет спустя – 2005 год. С…кий областной совет ветеранов войны, труда, Вооруженных Сил и правоохранительных органов. Пожилая женщина мне говорит: «Сегодня 27 марта. Пенсию я получу в середине следующего месяца. Но мне уже сегодня не на что жить…»
Пройдет еще десять лет, и двадцать, а картина, наверное, будет все та же – потрясающая бедность, нищета наших стариков…
* * *
О КОРРУПЦИИ в России, пронизавшей все и вся, взяточничестве много говорится. Причем, явление это прогрессирует, несмотря на якобы активную борьбу с ним. Это понятно: если - якобы борьба, то и результаты тоже - якобы…
Однако, поражает, насколько это сильная, всемогущая вещь – взятка. Один из героев романа А. Воронского «Бурса. За живой и мертвой водой. Рассказы» Новосельцев рассказывает своему товарищу историю о некоем исправнике из «Былого и дум» А.Герцена. «Некий исправник приехал к вотякам (удмуртам – авт.) в деревню с мертвым телом за взяткой, потребовал двести рублей. Вотяки давали сто рублей и, когда ретивый начальник отказался наотрез принять менее двухсот, схватили его с двумя писарями, заперли в баню, обложили ее хворостом и стали упрашивать принять сотенную, даже на вилах подавали в окно. Исправник твердо стоял на своем. Баню подожгли, но и тогда он не сдался и погиб Муцием Сцеволой, писаря тоже. Какая самоотверженность, какое мученичество из-за размеров взятки!»
Это действительно потрясающе! На смерть, да еще какую, человек пошел, а принципами не поступился. Но что же все-таки делать? Вот, если бы все разом перестали давать кому бы то ни было на лапу, коррупция исчезла бы сама собой. Как та «разруха», о которой говорил булгаковский профессор Преображенский. Да этот подвиг, наверное, нам не по силам…
* * *
А ВОТ, если бы в моих силах было нижеследующее, я, словно самыми дорогими сокровищами в мире, завладел бы нашими грязными душами. Я повесил бы души на огородные колья и колотил бы по них палкой. Колотил бы до тех пор, пока небо не почернело от взметнувшейся пыли. А когда я выбил бы из них всю грязь, вновь возвратил бы людям…
* * *
ЧЕМ дольше я живу, тем отчетливее и пронзительнее всплывают в памяти далекие, страшные образы. Повешенная кошка с выколотыми. вытекшими глазами, галчонок, заживо сваренный в кипящем битуме, воробей, расстрелянный из рогатки… Нисколько не помогает утешение, что не я, не я это сделал. Не я! «Но все же, все же, все же…»
* * *
НЕПОГОДА налетела внезапно. «Ревела буря, дождь шумел, во мраке молнии блистали»… Ненастье продолжалось всю ночь. Утром я вышел на улицу. Уже высоко стояло солнце. Было тепло. Я шел и видел вокруг большие черные лужи. В одной из них лежала мертвая корова. Приглядевшись, я заметил оголенный провод, свисающий со столба прямо в лужу. Электрического заряда хватило, чтобы убить животное.
В какой-то момент мне показалось, что это вовсе и не лужи – это слезы нашей ж и в о й земли-матери, которые она выплакала за нанесенные ей обиды…
