Татьяна ФЕДЯЕВА. Народа без крыши над головой все больше и больше
Из жизни руководителя приюта для бездомных «Ремесло добра»
Тревожно!
…На днях позвонил бывший наш подопечный, которого, уже трезвого и адаптированного к московской жизни, полтора года назад отправили в самостоятельное плавание. Снимал хостел. Работал в Макдоналдсе, потом ещё где-то. Всем был доволен, о чем регулярно сообщал по телефону. Мы тоже были рады. И вдруг:
– Ничего не думайте, мне не на водку! На хлеб. С работы уволили. Денег нет. Но я не пропаду! Хотя бы сто рублей. Выживу! Ничего не думайте – отдам!
А через день с тем же позвонил другой, потом третий. Сначала спрашивали, как там у нас, много ли свободных мест. Просьбы не простирались выше пятисот рублей. И все говорили, что вот найдут работу и все наладится. Надо только, чтобы карантин скорее закончился...
Наши мужики в доме, не отягощенные политическими и экономическими знаниями, посмотрев несколько передач по ТВ и вспомнив, как каждый из них оказался у нас и после каких испытаний, сказали просто:
– Надеяться надо только на себя. Давайте увеличивать наше животноводство. Хорошо бы поросят купить. Кур надо побольше. Козлятник увеличить. Где семена овощей? Все пересмотрим. Теплицу готовить надо. То, что происходит сейчас, это надолго... При такой ситуации все благотворители скоро разорятся. Пусть они тогда к нам приходят. А нам каждый весенний день дорог.
Поначалу хотели все силы бросить на огород. Но когда, уже на этой неделе, ночью кто-то украл насос из колодца, к которому свободный доступ всем желающим, планы переменились. Сначала – забор! Иначе не напасешься ни насосов, ни денег. Это первое такое воровство почти за три года. Значит, людям совсем худо стало!
Отгораживаться от мира нам бы не хотелось. Куда приятнее зелень и цветы, чем глухие заборы! Но жизнь диктует свое.
Начнем все же с забора. Постараемся сделать его красивым. И цветы разведем. Часть – на улице – уже посадили. Но что будет через месяц, через два? Тревожно.
Вчера – впервые за долгое время – был установлен своеобразный антирекорд: к нам в совсем маленький приют обратилось лишь за один день семь человек с просьбой принять их! Стандартная ситуация: выписывают из больницы, а идти некуда. Только на улицу...
Мы, посовещавшись, решили принять пока только двух. Дом и так уже переполнен.
А потом один из ребят задумчиво сказал:
– Пожалуй, надо делать пристройку... Только представьте, каково сейчас в лесу...
Мне представлять это страшно.
Всем помочь не сможем. Сейчас, именно в эти минуты, везут к нам из больницы в Рузе, говорят, хорошего 60-летнего человека. Сказали, что может сам ходить. Что почти не нуждается в уходе, что трудолюбивый. Что может делать? Может, например, чистить картошку.
Завтра ждём следующего. Потеснимся...
А народа без крыши над головой все больше и больше...
На фото: Татьяна Федяева
Стыдно
Долго думала, рассказать ли об этом. Потому что рассказать – стыдно. Стыдно за себя. Не рассказать – страшно. За всех нас. За то, что с нами и со страной происходит.
– Татьяна, у нас в больнице хороший человек лежит. Спокойный, молчаливый, добрый. Специалист на все руки. А выписывать некуда. И дальше держать уже не можем – накажут. Возьмёте к себе – не пожалеете. Анализы? Все есть. Туберкулез, гепатит, сифилис, ВИЧ? Да вы что! Привезём сами, не волнуйтесь! Вообще-то он и ходить может... Беда, что сейчас никто не принимает из-за этого самого вируса. Вся надежда только на вас... Уж потеснитесь как-нибудь...
Какое сердце не дрогнет? Ругаю себя за слабость.
Его привезли поздним вечером. Есть отказался. Дойти до кровати (от усталости?) не мог. Дотащили. Это легко – весу от силы 45-50 кг. Уложили, переодев: отдыхай! Обитатели приюта позвонили мне, доложили, что выдали новую одежду, что старую и грязную сожгли. Новичок – слабый очень.
Назавтра выяснилось, что никаких документов, кроме выписки, у человека нет. Что ходить может. И по-большому и по-маленькому. Но до туалета – никак.
Падает. И палка не помогает. Приходится снимать штаны, мыть, переодевать, тащить на кровать. Ночью – то ещё развлечение для всех! Днём, помня, что он почти такой, как все, вынесли дядьку из отдельной комнаты и усадили за стол:
– Расскажи о себе. Чего кашляешь? Не туберкулез?
Он качнул головой: тубик! Был раньше!
Сразу звонок мне:
– Что делать? Перезаразимся же все!
Связываюсь с теми, кто привез.
– Да что вы? Какой туберкулез? Там же в выписке все анализы есть. Если только рак. Есть такое подозрение. Нет, он не заразен.
А дальше слова о том, какие мы хорошие, что взяли. И спасибо нам за это большое.
Когда новенького увидела (из-за вируса – будь он неладен вместе с инициаторами домашнего ареста всех москвичей – подъехала на место не сразу), мужик мирно спал, не внушая опасений.
Решили пока не трогать.
Потом выяснилось, что ему нужны постоянная сиделка, памперсы, лекарства, диетическое питание. Но убил он всех не этим, а просьбой сходить в магазин и купить вина.
Сопоставив все, решили отправить в больницу. Но не тут-то было! Коронавирус – раз. Отсутствие документов – два. Если везти куда-то, то как? Пропусков нет и быть не может. Сил у меня одной не хватит. Такси? Там тоже надо пропуск показывать! И возят только по одному человеку...
Мужика одели, накормили манной кашей. И отправились мы на автобусную остановку. Ехать в соседний город.
Как уже там доплелись до ближайшей лавочки, это и смех и грех. Все сопровождалось грозным наставлением со стороны Ахмеда, державшего нашего Вову с другой стороны:
– Возьми себя в руки! Ты мужик!
Единственное, что тот мог, это бормотать:
– Беру-беру...
Доволокли... Скорую ждали час.
– Бомжей не берём! Столько вызовов! Люди страдают, а тут бездомный... Нет, не уговаривайте даже...
Я сломалась. Хотелось есть, спать (встала в 4 утра), но больше всего хотелось плакать. От бессилия. Назад везти нельзя. Оставить на улице нельзя. Понятно, что он алкоголик, что сам виноват в том, что потерял всех родных и близких. И что сейчас в эту минуту только мы ему и родные и близкие. Но сил нет! Совсем! И лечить его не сможем. И никому на всем белом свете он не нужен. Показалось, что и Ахмед чуть не плачет от безвыходности...
– Вы к кому? – охранник туберкулёзной больницы был строг.
– Направление есть? Так. Забирайте вашего мужчину и покиньте помещение! Я повторять не буду!
– А он не наш. Просто мимо проходили. Надо же помочь человеку... – говорю и отвожу глаза. Стыдно. И врать противно. И выхода нет. Но все равно стыдно.
...Мы оттуда просто бежали. Оставив 60-летнего старика, как ребенка-подкидыша, у чужого подъезда. Было чувство, что совершили предательство.
Да, он не так хорош, как хотелось бы. Да, он не пахнет розами.
Да, он не соответствует нашим представлениям о прекрасном. Но он человек. А почему все сложилось так, а не иначе... А что, эти бесчисленные толпы потерявшихся в жизни людей исключительно только сами виноваты в том, что так произошло? Удобная для государства и общества позиция.
На фото: Везём человека в больницу
Генералы бывают разные
На фото: Алексей Григорьевич Фомин у Мавзолея
Люди разные. Одни принимают присягу одному государству, а завтра – другому. Для других даже мысль об измене себе, своим идеалам и клятве кажется невыносимой.
Генерал Фомин 22 апреля вышел на Красную площадь с красным знаменем уже не существующего государства. Вышел, чтобы отдать дань памяти Ленину в день его 150-летия.
...Когда началась война, ему было четырнадцать. В 41-м в его родной Калужской области вовсю хозяйничали фашисты. Шустрый и щупленький подросток никаких подозрений до поры до времени не вызывал. А когда кто-то стукнул, что мальчишка помогает партизанам, его по какой-то причине не расстреляли. Просто отправили в концлагерь.
В 17, после освобождения и прохождения проверки, он был призван в Красную Армию. Этот факт сам Алексей Григорьевич всегда подчеркивает. Потому что к концу 43 – началу 44 годов призыву подлежали уже семнадцатилетние. Людские ресурсы уже были исчерпаны...
Несовершеннолетний узник фашистского концлагеря прослужил Родине почти 43 года. Семь лет срочной. И дальше: от рядового – до генерала...
Он – один из очень уже немногих ветеранов Великой Отечественной... Он не предал память тех, кто погиб, не отрекся от страны, которой уже нет на карте.
Кто-то может не разделять убеждений фронтовика. Но не уважать его принципиальной позиции нельзя.
Как сказал один из его соратников по Международному Союзу Советских офицеров им. Героя СССР Ховрина:
– Фомин, председатель нашей организации, настоящий русский генерал, воин и патриот. Он не предал убеждений. Не изменил присяге. Он настоящий человек.
Силой духа, ясностью ума и речи, пониманием происходящего – моложе многих 40-летних. Он символ сопротивления разрушению России. Упорный, принципиальный смелый и честный. Только такими должны стать русские люди, чтобы сохранить Родину и себя. Иного не дано.
...Честно говоря, горжусь тем, что знакома с ТАКИМ Генералом.