Нина ЛЕВИНА. Дыхание детства

Рассказ

Света с папой оказались единственными пассажирами, сошедшими на пустынном полустанке, обозначенном лишь невысокой бетонной платформой да маленьким домиком то ли вокзала, то ли дежурного по станции. Мимо покатились зелёные вагоны – поезд медленно, лениво постукивая колёсами, набирал скорость. Последний вагон удалялся, покачиваясь, словно махал на прощание двум путешественникам, и вскоре скрылся за поворотом.

– Почти дома! – Папа улыбнулся и вздохнул полной грудью. – Ну что, пойдём?

Он закинул на плечи большой рюкзак, одной рукой взял чемодан, а второй крепко стиснул ладошку девятилетней дочери. Осторожно перевёл девочку через железнодорожные пути и зашагал по едва заметной тропинке через прозрачную лесополосу. Сразу за ней начиналось зелёное поле, бескрайним морем раскинувшееся до самого горизонта.

– А где же деревня? – Света вопросительно взглянула на отца.

– Там, – махнул он рукой в сторону убегающей вдаль грунтовой дороги. – Семь километров пешочком – и будем ужинать свежим козьим молочком с домашним хлебушком. Бабушка уже заждалась нас, наверное.

– Целых семь километров, – с ужасом прошептала Света, для которой слово «километр» представлялось чем-то невероятно бесконечным. – Так далеко. В прошлый раз, кажется, было меньше.

– Мы тогда автобусом ехали до райцентра, а от него всего четыре километра пешком. Но для тебя дорога на автобусе была очень тяжёлой, помнишь? А поездом гораздо легче, правда? Ничего, что идти дольше. – Отец отпустил руку дочки и погладил её по голове. И от этого простого движения страх перед километрами бесследно исчез.

Да, Света хорошо помнила, как они добирались в родную папину деревню два года назад. Сначала всё было чудесно. Днём они разместились в замечательном купейном вагоне, и поезд повёз их в далёкие края. Вагон мягко качался, за окном проносились зелёные лесополосы, разноцветные поля и маленькие аккуратные домики деревень. Иногда мелькали шлагбаумы с застывшими перед ними автомобилями, пасущиеся коровки и стада овец, возящиеся в земле куры и гордо вышагивающие гуси. Всё было ужасно интересно, и спать Света укладывалась в приподнятом настроении. Долго не могла уснуть, лёжа на нижней полке, а задремала под утро, незадолго до выхода на перрон в Курске.

Город встретил их сырой прохладой раннего утра, и папа долго справлялся о ближайших рейсах в сторону родной деревни. Единственная электричка уже ушла, поездов в ту сторону не было, и он купил два билета на автобус до райцентра. Маленький, урчащий мотором ПАЗ оказался полностью забит пассажирами с мешками и коробками в руках. В ужасной тесноте, под писк птенцов, хрюканье поросят и тяжёлый деревенский дух, Свету сразу же укачало в начале пути. Первый, бесконечно долгий час по ухабистой дороге её неудержимо рвало в пакет из-под бутербродов под сочувствующие взгляды пассажиров. Наконец, какая-то женщина уговорила водителя усадить девочку рядом с собой на переднее сиденье, и Свете немного полегчало. В райцентр она прибыла совершенно измученной, позеленевшей, и отцу пришлось нести её на закорках почти все четыре километра по раскисшей от недавно прошедшего дождя дороге. Попуток не было  (кому ж охота увязнуть в чернозёме?), лишь возле самой деревни им удалось пристроиться на телегу к узнавшему папу дальнему родственнику. К дому они добрались смертельно уставшими и отдыхали после тяжёлого пути всю ночь и весь следующий день.

Поэтому отец больше не рассматривал поездку на автобусе, а тут, на его удачу, изменили расписание поездов, и путешественникам посчастливилось сесть на попутный поезд, делающий минутную остановку недалеко от родных папиных мест. Они хорошо выспались на боковых полках плацкартного вагона, совершенно не устали и решительно зашагали по дороге, ведущей к далёкому горизонту.

Папа был молод и широкоплеч, ему только-только исполнился тридцать один год. Он легко нёс рюкзак на спине, а чемодан казался игрушечным в его большой мозолистой руке рабочего человека. Света семенила следом, напевая весёлую песенку. Иногда она останавливалась, чтобы сорвать цветок у обочины дороги и вставить его в букет для бабушки. День был чудесным, июньское солнце ласково согревало раскинувшиеся вокруг поля и дарило тепло двум путешественникам. Высоко в небе заливались жаворонки, с громкими криками из зелени вспархивали куропатки, а один раз через дорогу лениво проковылял заяц к неописуемому восторгу девочки, впервые увидевшей серого вблизи.

– А ну! Пошевеливайся, толстозадый! – озорно прикрикнул на зайца папа и затопал ногами.

Тот встрепенулся, остановился на мгновение, а потом быстро скакнул в густые заросли больших зелёных листьев. По их шевелению видно было, как он пробирается, торопясь по своим заячьим делам.

Света с папой прошли уже половину пути, как колхозные поля закончились, и дорога протянулась между невысокими холмами, покрытыми низкой травой.

– Видишь, как коровы траву подъели? Под самый корешок. Ровнее любой газонокосилки, – заметил папа. – А вот и деревенское стадо.

Он указал рукой на дальний холм, усеянный чёрными и рыжими с белыми пятнами фигурами коров. Два пастуха стояли на вершине холма, следя за пасущимися подопечными. Два года назад и у бабушки была рыжая коровка с белой звёздочкой во лбу, но подкрадывающаяся немощь заставила стариков заменить бурёнку на двух козочек.

– Ещё не устала? – отец посмотрел на дочку. – Привал делать?

– Нет, идём дальше, – помотала головой Света, видя радостное нетерпение отца.

Он весь преобразился, как только они сошли с поезда. И чем ближе к родному дому – тем ярче сияли глаза, тем размашистее становились движения, словно скованные до этого городскими условностями, а на губах играла улыбка. Вскоре дорога вывела их к обрывистому берегу речки и повела вдоль него и раскидистых ив, выпустивших длинные плети своих ветвей прямо к тёмной воде. Теперь уже и Света прибавила шагу, подпрыгивая на ходу. Дом их находился на самом краю деревни, у реки, отделённый от неё широким лугом, и девочка всматривалась вдаль, надеясь увидеть знакомые места. Но папа опередил её.

– Вот и пришли! – воскликнул он, указывая рукой вперёд. – Вон, дедушка в огороде возится.

– Где? Не вижу! – Света даже поднялась на носочки, но ничего не рассмотрела.

Тогда папа подхватил её на руки и усадил на плечо. Из-за небольшого пригорка открылся чудесный вид на луг и деревянный голубенький дом с белыми резными ставнями. С одной стороны дома виднелись сад с огородом, а с другой – несколько сараев, за которыми начиналась деревенская улица со множеством дворов. В огороде склонился над грядками полноватый седой мужчина в просторной светлой рубахе. Недалеко от него, на лугу, паслись две чёрные козочки, со стороны речки тянулась вереница неуклюже переваливающихся уток.

– Ну что? Давай наперегонки? – предложил папа. – На старт, внимание…

Не дожидаясь «марш», Света помчалась по дороге, хохоча и оглядываясь на папу, бегущего следом, словно школьник, с подпрыгивающим рюкзаком за плечами. Девочка первой подбежала к низенькой калитке и остановилась, не решаясь войти во двор без отца. Из-за сараев доносился громкий бабушкин голос:

– Цыпа-цыпа-цыпа! Виря-виря-виря! – созывала она кур и уток на вечернюю кормёжку.

– Ух, какая ты шустрая! – папа запыхался и раскраснелся от быстрого бега. – Чего стоишь, как неродная? Заходи.

Света повернула деревянную щеколду и раскрыла калитку, пропуская отца вперёд. Он сразу направился к птичнику на голос бабушки. Она стояла к ним спиной, рассыпая перед толкущимися курами и утками зерно, и потому вздрогнула от неожиданности, когда папа громко сказал:

– Ну, здравствуй, матушка!

– Ой, – всплеснула она руками, повернувшись, – сынок! Приехал!

Бабушка вытряхнула из фартука разом всю пшеницу, к огромной радости домашней птицы, и бросилась обнимать и целовать младшего сына.

– Сыночек, миленький мой! Как же я соскучилась! И Светочку с собой привёз! – Бабушка подхватила внучку и прижала её к себе, целуя в обе щеки. – Выросла-то как! Дед-то обрадуется! Что ж не сообщил о приезде? Мы бы приготовились! Оделись бы поприличней, стол бы накрыли!

– Позавчера отправил телеграмму, – оправдывался папа. – Неужели не получили?

– Почтальонка уж два дня из посёлка не приезжала! Лисапет сломался. Да вы проходите в дом, сынок, ты ж всё знаешь, а я пока отца кликну.

– Я сам.

Папа сбросил рюкзак на землю, поставил чемодан и по узенькой тропинке между сараями прошёл к огороду. Света семенила за ним следом, не отставая, немного робея перед бабушкой, от которой успела отвыкнуть за два года.

– Будь здоров, отец! – сказал папа, и дедушка медленно выпрямился, степенно отряхнул руки и пошёл им навстречу. Лицо его выражало спокойствие, лишь светлые глаза смотрели тепло и добро, и губы тронула полуулыбка.

– Здравствуй, сын.

Мужчины обменялись крепким рукопожатием, а потом стиснули друг друга в объятиях. Свете показалось, что у дедушки глаза покраснели и заблестели. Позади громко всхлипнула бабушка.

– Здравствуй, внученька, – произнёс дедушка, целуя Свету в макушку. – Взрослая совсем стала. На тебя похожа, – он обернулся к сыну, – а глаза точно бабы Рюши. Ну что, мать! – Дедушка взглянул на хлюпающую носом бабушку. – Прекрати реветь! Собирай на стол! Господь сподобил нам дорогих и редких гостей прислать! Принимай, чтоб не стыдно было перед городскими-то!

– Да какие мы городские, бать, – смущённо сказал папа.

– А какие же? Два года в родную сторонку носа не показывал. Я уж думал, совсем ты дорогу забыл.

– Не начинай, не забыл. Просто дела разные были, я же писал в письмах. – Папа покраснел и отвёл взгляд.

– Дела-а, – протянул дедушка. – Эх, молодость-молодость. Ну пойдём в дом, ещё будет время тебе нотации почитать, а пока праздновать будем.

Ужинала Света уже в полудрёме – сказалась дорожная усталость. Её букетик полевых цветов, поставленный в стеклянную вазу, плыл перед глазами, сливаясь с нарисованными цветами на скатерти. Бабушка первой заметила куняющую внучку, плеснула горячей воды в лохань и повела девочку умываться за занавеску у печки. Потом уложила её в постель с высокой мягкой периной и горой подушек, и Света погрузилась в глубокий сон под мерное тиканье ходиков. А старики ещё долго говорили с папой, до поздней ночи, рассказывая новости, случившиеся за два года, и всё не нарадуясь приезду сына.

Утро началось со звонкого петушиного крика прямо под окнами, потом послышалось куриное квохтанье, утиное кряканье, хлопанье крыльев и бабушкино: «Цыпа-цыпа-цыпа! Виря-виря-виря!».

Занималось раннее утро в деревне. Издалека донеслось многоголосое коровье мычание и щёлканье пастушьего кнута. Света сладко потянулась в мягкой перине – вчерашней усталости как не бывало. Она села на кровати и огляделась. Горница была большая, просторная, с тремя кроватями вдоль стен и длинным кожаным диваном. Папа ещё спал, дедушкина кровать была аккуратно застелена, а его самого не было. Бабушка (Света помнила это с прошлого приезда) всегда спала в соседней комнате на печи. Там же стоял и большой обеденный стол, который накрывали по праздникам. Возле кровати лежал открытый неразобранный чемодан, и девочка тихо, чтобы не разбудить отца, достала из него платье и кофту на пуговицах, оделась, прошла через комнату с печкой и выбралась в просторные сени.

В сенях было несколько дверей и много интересного. Там стоял тяжёлый деревянный сундук с «бабушкиным приданым» и широкая приставная лестница, по которой можно было забраться на чердак. Одна из дверей выводила к калитке на главной деревенской улице, вторая – в тёмный чулан, а третья дверь вела в кухню и выходу на крытую террасу, с которой можно было спуститься в сад и огород. После тесной городской двушки в «хрущёбе», дом и двор папиных родителей представлялся огромным запутанным лабиринтом со множеством ходов и выходов, пробуждающим детское воображение и фантазию.

На чердаке послышался шорох, и по лестнице начал спускаться, мягко переставляя лапы, большой рыжий кот. Он остановился на середине ступенек и замер, настороженно глядя на Свету и подёргивая кончиком хвоста.

– Рыжик! – обрадовалась она, протягивая руки к коту, которого помнила ещё маленьким котёнком. – Какой ты стал большой и толстый!

Рыжик позволил взять себя в руки и довольно заурчал, прижавшись к плечу девочки.

– Мягкий, пушистый Рыжик, – приговаривала Света, поглаживая кота. От него приятно пахло соломой, устилающей чердак, шерстью и молоком. – Пойдём к бабушке?

Она открыла входную дверь, с крыльца спустилась к калитке и пошла вдоль забора к сараям. Куры нехотя разбегались из-под ног, утки уже ушли на реку, а петух недовольно захлопал крыльями, увидев постороннего на своей территории, да ещё и с котом в руках. Рыжик при виде петуха почему-то вывернулся из Светиных рук, скользнул на землю и шмыгнул сквозь редкие доски забора на улицу.

– Ты уже встала? – Из большого сарая показалась бабушка. – Вот хорошо. Тогда иди знакомиться с нашей живностью. Рыжика-то признала?

– Да, бабушка.

– Видала, какой вымахал на домашних сливках? Он на чердаке жить повадился, но мышей ловит исправно. Везде свободно ходит, только в горницу его не пускай. Где курятник, не забыла?

– Вот здесь! – Света показала на маленький сарайчик.

– Правильно. Ну-ка, пойди пошарь в гнёздышках. Может, найдёшь тёпленькое яичко себе на завтрак? Только наседку в дальнем углу не трогай – она птенцов высиживает.

Девочка зашла в полутёмное помещение, где вдоль стен были прибиты жёрдочки-насесты. Под ними, на небольшом возвышении располагались несколько фанерных ящиков из-под посылок, приспособленных под гнёзда курам-несушкам. Ящики были заполнены соломой, и в двух Света нашла тёплые куриные яйца. Из большой корзины, стоящей отдельно в углу, на неё смотрела тёмно-рыжая курица, тихо и тревожно поквохтывая.

– Не бойся, глупая, – прошептала Света, медленно приближаясь к курице. – Бабушка сказала, что ты цыплят высиживаешь.

Девочка не удержалась и осторожно провела пальцами по горячему красному гребешку. Курица разволновалась, закудахтала громко, и с улицы донёсся бабушкин голос:

– Не трогай наседку!

Света виновато отдёрнула руку, попятилась назад и вышла на улицу, зажмурившись от яркого солнца после сумрака.

– Вот, – протянула она бабушке яйца.

– Клади сюда, в миску, выпьешь с солью свеженькие, как раньше. Не разлюбила ещё?

– Не знаю. – Света пожала плечами. – Я дома сырые яйца не пила.

– Это правильно. Всё магазинное – гадость, – резюмировала бабушка. – Ничего. За две недельки ты у меня полезного наешься. Молочка козьего попьёшь. Сейчас познакомлю тебя с козочками.

Она вывела из большого сарая, в котором раньше жила корова, двух коз, похожих друг на дружку. Обе были чёрные, с белыми пятнами на лбу и длинными острыми рогами. Только у одной была длинная борода, а у второй коротенькая. Обе с любопытством уставились на Свету.

– Это Катька старая, – бабушка указала хворостиной на длиннобородую, – а это Катька молодая.

Она протянула внучке пук соломы:

– На-ка, покорми их. Да не бойся, они смирные.

Света протянула душистую траву козам, и они начали жевать её, смешно захватывая верхними губами. Девочка осмелела и погладила их по головам. Старая Катька довольно зажмурилась и подставила лоб, а молодая отпрыгнула в сторону, выставив рога.

– Я те рога-то пообламываю! – замахнулась на неё бабушка. – Ишь чего удумала!

Она стегнула козу хворостиной, и та возмущённо замекала. В это время старая, смешно фыркая, тыкала носом Свете в ладошки, словно требуя добавку, а потом принялась тщательно вылизывать ей руки. Девочка рассмеялась:

– Чего это она, бабушка?

– Приняла тебя за свою. Бери её за верёвку на шее, колышек на конце подними только. Поведём их на луг пастись.

Бабушка зашагала по тропинке к лугу, ведя за собой молодую Катьку, иногда игриво взбрыкивающую, а Света последовала за ними со второй козой. Недалеко от калитки, открывающей проход к саду с огородом, бабушка остановилась и воткнула в землю колышки, привязанные к верёвкам. Козы тотчас опустили головы к земле и принялись щипать сочную, мокрую от утренней росы, траву. Сразу за лугом плескалась речка, оттуда доносилось громкое утиное кряканье и хлопанье крыльев по воде.

– Не уморилась ещё? – спросила бабушка.

– Нет, что ты! – улыбнулась внучка. – Так здорово!

– Тогда пойдём, познакомлю тебя с ещё одним обитателем.

Бабушка прошла к калитке, раскрыла её и зашагала по узенькой тропинке, выложенной из деревянных досточек, к двум прошлогодним стогам сена, притаившимся между садом и сараями под навесом из шифера. Света не сразу разглядела там же маленькую деревянную будку и цепь, уходящую внутрь одного из стогов. Как только они с бабушкой приблизились, цепь зашевелилась, и из сена выбрался небольшой коричневый пёс, рычанием выражающий неодобрение вторжению на вверенную ему территорию. Был он маленького роста, с чуть вытянутой мордой, обычного дворянского происхождения, но с необыкновенно большими стоячими ушами, как у овчарки.

– Это Тобик, – представила пса бабушка, и тот рванулся вперёд со злобным лаем.

Цепь натянулась до отказа, удерживая Тобика от нападения, оскал его белых зубов не оставлял сомнений в серьёзности намерений. От испуга и неожиданности Света отшатнулась назад.

– Упаси Боже, Светочка, тебя подходить к нему, – предупредила бабушка. – Запомни это место. Дальше – ни шагу. Иначе покусает. Очень злой пёс. Никого не любит, особенно детей.

– Такой маленький и злой? – удивилась Света, глядя на рычащего Тобика. – Где вы его взяли?

– Тётя Шура отдала. У неё в доме несколько внуков. Так он их всех покусал.

– Может, они его обижали?

– Может, и обижали, – пожала плечами бабушка. – Знаешь, как ребятня порой играет. То на уши прищепок навесит, то за хвост и лапы тягает, в чугунок могут с водой засунуть, в курятнике с петухом закрыть. Так мы с дедом его и взяли. К нам внуки редко приезжают, а здесь он никого не покусает. Зато о появлении чужих со стороны речки предупредит.

– Как же вы его кормите?

– А вот, видишь, палка стоит под сливой. Мы миску палкой к себе подвигаем, каши или супу ему плеснём и обратно палкой задвигаем.

– И даже никогда его не гладите? – спросила Света, с любопытством рассматривая пса. Тот перестал рычать, только глядел на них настороженно коричневыми глазами.

– Пробовали поначалу. Зубами клацал, деда за руку цапнул, благо, не до крови. Он уж собирался притопить его, но потом решил оставить. Пусть живёт. Людей тоже много злых вокруг, похуже собак будут. Никто ж их не топит. Ну вот, вроде всех тебе показала. Уток вечером увидишь, как с реки вернутся, а теперь пойдём завтракать.

Бабушка повела внучку за собой к дому, а та всё оборачивалась к Тобику, провожающему их долгим взглядом.

Папа уже проснулся и умывался на кухне под рукомойником. Весело переговариваясь, они принялись накрывать стол, дожидаясь дедушку, ушедшего на речку проверить поставленную с вечера «люльку» – большую квадратную сетку с подпоркой. Бабушка достала из печи чугунок с отварной рассыпчатой картошкой и кусочками курицы, поставила на стол крынку со сметаной и кувшин молока, нарезала толстыми ломтями домашний душистый хлеб. В уличную калитку кто-то громко постучал – оказалось, женщина почтальон принесла телеграмму о прибытии вчерашних гостей, чем очень насмешила папу. Вскоре появился дедушка, неся в ведёрке с десяток мелких карасей.

– Вот такой улов, мать. – Дедушка развёл руками. – Только Рыжику и Тобику на обед.

– Ну и ладно! Чай, не впроголодь живём!

– А разве собаки едят рыбу? – удивилась Света.

– После завтрака пойдёшь со мной Тобика кормить – увидишь. – Многозначительно подмигнул дедушка.

Все уселись за квадратным кухонным столом и принялись за еду. Требовательно мяукая и выгибая спину, из сеней появился Рыжик, привлечённый запахом свежей рыбы. Дедушка бросил ему двух карасей прямо на деревянный пол, и кот припал на них передними лапами, чавкая и урча от удовольствия.

После завтрака дедушка взял ведро с рыбой, и они с внучкой пошли к Тобику. Пёс лежал перед стогом сена, насторожив большие уши. Он медленно поднялся навстречу хозяину, угрожающе зарычал на девочку, а потом с шумом потянул воздух и вопросительно склонил голову набок.

– Учуял любимое лакомство? – засмеялся дедушка. – Смотри, внучка, как он карасей любит.

Он взял одну рыбку и бросил её по направлению к Тобику. Тот высоко подпрыгнул, гремя цепью, на лету поймал карася, пару раз громко хрумкнул, прожёвывая его, и снова вопросительно уставился на дедушку. Следующая рыбка полетела в воздух, и всё повторилось.

– Ой, как здорово! – обрадовалась Света. – А можно я попробую?

– Только осторожно, издалека, – предупредил дедушка.

Девочка выбрала карасика и кинула его собаке, но неудачно. Тобик не смог дотянуться до него, и рыба упала на траву, в нескольких сантиметрах от морды пса, до упора натянувшего цепь. Он в нетерпении грёб лапами пытаясь добраться до лакомства, и Света, забыв о предостережении, бросилась ему на помощь. Она подтолкнула рыбу рукой и успела инстинктивно отпрянуть от клацнувшей рядом челюсти. Тобик злобно оскалился, наступив лапой на карася, а дедушка вскрикнул, схватил палку, стоящую под сливой, и огрел его по спине.

– Вот негодник! Я тебе покажу!

Пёс взвизгнул, отскочил к стогу и залился лаем.

– Не  надо, дедушка! – Света повисла на руке деда. – Я сама виновата. Пожалуйста, не бей его!

– Ладно. – Дед погрозил палкой. – Но рыбы больше не получишь, остальная достанется Рыжику. А ты не подходи к нему сама, – велел он внучке. – Покусает.

День закрутился обычный, деревенский. Папа с дедушкой принялись ремонтировать плетень. Они уже расписали себе план работ на две недели: нарубить дров, перекрыть крышу курятника, починить покосившийся забор, накосить травы, перекопать заброшенную часть огорода, выкорчевать старую вишню. А свободное от дел время обязательно посвятить рыбалке. Бабушка занялась хозяйством, а Света осталась предоставленная сама себе. Она не слишком страдала от отсутствия подруг, находя удовольствие в гулянии по лугу и собирании букетов. С интересом ловила разноцветных бабочек; разлёгшись в траве на берегу, наблюдала, как плещутся утки, и солнце играет лучами на тёмной речной поверхности. Старая Катька паслась неподалёку, изредка мекая и требуя ласки. Света угощала её букетами и ивовыми веточками, до которых коза оказалась большая охотница. Вокруг царило спокойствие и умиротворение, но мысли девочки то и дело возвращались к маленькому злобному существу, лежащему в одиночестве возле стога сена.

Наконец, в голове созрела рисковая мысль. Света вскочила с травы, почесала подбежавшей Катьке лоб и зашагала к дому. Тихонько прошла через террасу на кухню, вытащила из ведёрка двух скользких карасей и, воровато оглядываясь, чтобы не попасться на глаза взрослым, направилась к Тобику. Пёс лежал, греясь на солнышке, и сразу насторожил уши при виде приближающейся девочки. Она замедлила шаг и остановилась неподалёку от миски.

– Привет, Тобик! – Света улыбнулась. – А я тебе угощение принесла.

Девочка вытянула вперёд руку с карасём на ладони. Пёс зарычал, натянул цепь и  принюхался.

– Хочешь? – спросила Света и сделала шаг вперёд. Тобик оскалился. – Неужели не хочешь?

Карась завлекающе поблёскивал на солнце. Девочка сделала ещё шаг. Пёс спрятал зубы и настороженно наблюдал за её движениями. Света подошла к миске и медленно присела рядом с ней, глядя собаке в глаза. Тобик снова зарычал, потом нетерпеливо облизнулся и вопросительно взглянул на девочку.

– Сейчас, хороший мой. Только не рычи, пожалуйста.

Она положила рыбку в миску и рукой начала подвигать её к собаке. Тобик весь напрягся, натянул цепь до отказа, не сводя глаз с руки и вожделенного карася. Как только миска оказалась в досягаемости, он нетерпеливо подтащил её лапой и в несколько хрумов разделался с рыбой.

– Вот, молодец! – похвалила его Света. – А ещё хочешь?

Она показала второго карася на ладошке. Тобик рванулся к ней, грохоча цепью по миске, не дотянулся и зарычал то ли от злости, то ли от нетерпения.

– Ты же не станешь кусать меня? – прошептала девочка, медленно приближая рыбу на раскрытой ладони к псу.

Ей было ужасно страшно, но желание приручить злую собаку оказалось сильнее. Возле самого носа рука дрогнула, и карась соскользнул на землю. Тобик тут же прижал его к земле передними лапами, и клацнул зубами возле ладошки, которую Света успела отдёрнуть.

– Что же ты делаешь? – Девочка устроилась на траве на безопасном расстоянии от собаки. Тобик молниеносно разделался с рыбой и теперь стоял, не спуская со Светы внимательных глаз. – Вместо «спасибо» хотел меня укусить? Ай-яй-яй. – Она погрозила ему пальцем. – Нехорошо. Только мы всё равно подружимся, обещаю.

Тобик покрутился на месте, недовольно ворча на неё, а потом улёгся, свернувшись калачиком и уткнувшись носом в хвост. Карие глаза продолжали смотреть на Свету, только теперь они казались ей не злыми, а невероятно грустными. Сердце девочки сжималось от жалости, когда она представляла, что можно было делать с собакой, чтобы заставить её ненавидеть людей. Вот если бы у неё была своя собака! Света вздохнула – недостижимая детская мечта, о которой родители велели никогда не заикаться. Она ещё долго сидела перед задремавшим псом, пока не услышала голос бабушки, зовущий её на обед.

После обеда дедушка хотел отнести Тобику кости и оставшийся суп, но внучка вызвалась сделать это сама.

– Пожалуйста! – Она умоляюще сложила руки. – Я не буду к нему подходить, палкой подвину миску, как показывали.

– Ладно, – согласился дедушка, – только осторожно.

В этот раз Тобик не рычал, завидев Свету. Ей даже показалось, что он неуверенно вильнул хвостом.

– Я тебе еды принесла. – Она палкой подтянула миску к себе, вылила в неё суп, а потом присела и принялась рукой медленно подвигать миску Тобику, наблюдающему за ней с недоверием. – Хороший Тобик, хороший, – тихо приговаривала она.

Наконец, пёс смог дотянуться мордой к миске и начал жадно лакать суп, хрустя косточками. А Света не убирала руку и медленно, сантиметр за сантиметром продолжала двигать миску, перемещаясь следом, ближе к собаке. Тобик только искоса взглядывал на неё, не отрываясь от еды, а когда закончил вылизывать миску, оказалось, что девочка сидит, не шевелясь и затаив дыхание, на его территории, возле самого стога. Пёс недовольно фыркнул, пригнул голову и пошёл вокруг непрошеного гостя, втягивая носом воздух, нечаянно задел девочку боком и с рычанием отскочил в сторону. «Да ведь он не злой, а испуганный! – подумала девочка. – Он боится меня!» Это неожиданное открытие придало ей уверенности, что с Тобиком удастся найти взаимопонимание. Между тем, он устал ходить и сел напротив, насторожив уши. Началась игра в гляделки между девочкой и собакой. Пёс не выдержал первым – широко зевнул, высунув длинный розовый язык, почесал за ухом и улёгся, положив морду на передние лапы. Свете очень хотелось его погладить, но она боялась делать резкие движения, поэтому опустила ладонь правой руки на землю и начала медленно приближать её к Тобику. Он настороженно наблюдал за её перемещениями и только вздрогнул, когда пальцы девочки коснулись его носа.

– Вот так, – прошептала Света, – видишь, ничего страшного.

Кончиками пальцев она провела по влажному тёмному носу, затем по короткой шёрстке между глаз и начала поглаживать лоб над бровями. Пёс лежал, не шевелясь, с удивлением глядя на девочку. А она продолжала его гладить, всё смелее и смелее, и вскоре опустила всю ладонь на его голову.

– Хороший Тобик, хороший.

Пёс зажмурился от удовольствия, прижал уши и тяжело вздохнул. Потом поднялся, подошёл к Свете и улёгся прямо у неё под боком. Девочка тихо ликовала, перенеся руку на спину Тобику и ощущая, как быстро бьётся сердечко под её ладошкой. Так она и сидела минут десять, упиваясь маленькой победой, пока её не окликнул дедушка. Встревоженный долгим отсутствием внучки, он вышел на террасу да так и замер, увидев идиллическую картину – мирно спящий злобный Тобик рядом с поглаживающей его девочкой.

– Вот так дела, – произнёс дедушка, подходя к ним. – Видать, ты очень добрая девочка, если наш злюка позволяет себя гладить.

При виде дедушки Тобик вскочил и зарычал на него, словно защищая Свету.

– Ты смотри! – Дедушка всплеснул руками. – Он уже взял тебя под охрану!

– И вовсе он не злюка, – возразила внучка, – а бедный маленький пёсик, которого много обижали.

– Устами младенца глаголет истина, – многозначительно изрёк дедушка, а потом добавил: – Беги переоденься в самое лучшее платье. Бабушка с тобой по гостям собралась – хочет всей родне внучку показать.

– Не скучай, я приду к тебе сразу, как только вернусь!

Света погладила Тобика по спине, поднялась с земли и побежала вприпрыжку к дому. На террасе она оглянулась – пёс стоял, с грустью глядя ей вслед.

До чего же утомительным выдался остаток дня! Нарядно одетую Свету, с большим белым бантом на голове, бабушка повела по родственникам. Как оказалось, родственниками в разной степени близости была вся деревня. В каждом доме Свету с бабушкой встречали с распростёртыми объятиями, целовали-обнимали, долго рассматривали, всплёскивая руками, а потом пытались усадить за стол. К счастью, бабушка от угощений отказывалась, намереваясь до конца дня побывать у всех. Тем не менее, так просто их не выпускали. Свету водили гладить телят и кроликов, показывали индюшат и слепых, только родившихся котят, приглашали в гости к своим детям и внукам, тут же с любопытством поглядывающим на городскую гостью. В руки девочки совали «гостинцы» – самодельных петушков из жжёного сахара, мочёные прошлогодние яблочки, сливовое варенье и куски сот, заполненных прозрачным янтарным мёдом. К окончанию «смотрин» девочка валилась с ног от усталости и даже пару раз задремала, усевшись на лавку в очередных гостях. Как только они вернулись домой почти ночью, бабушка быстро уложила внучку в постель, и та провалилась в тёмный спасительный сон без сновидений до позднего утра.

Утром, едва умывшись под рукомойником и надев мятое платье, Света выбежала из дома. На террасе сидели дедушка с папой и готовили снасти для рыбалки.

– Доброе утро, внучка, – сказал дедушка. – К Тобику спешишь?

– Доброе утро. Да, к нему.

– Возьми на кухне каши и заставь его поесть. Он сидел до ночи, тебя высматривал. Даже от еды отказался, на карасей и не глянул. Скучал сильно.

Трепеща от радости, Света схватила чугунок с остатками каши и бросилась к Тобику. Его не было видно, только цепь указывала, что пёс снова забрался внутрь стога сена, почему-то предпочитая его будке.

– Тобик, – негромко позвала девочка, и сено зашевелилось, выпуская собаку.

Увидев Свету, пёс радостно завилял хвостом и вдруг завыл, задрав морду кверху, скорбно и тоскливо, жалуясь на свою печальную жизнь.

– Не надо, не плачь, – девочка склонилась над ним и ласково погладила по голове. – Я больше не оставлю тебя.

Тобик прижал уши и неожиданно лизнул Свете руку. С этого момента началась их крепкая неразрывная дружба.

Взрослые занимались своими делами, а Света все дни напролёт проводила вместе с Тобиком.  Напрасно бабушка уговаривала её пойти поиграть с деревенскими детьми, гурьбой собирающимися на единственной улице и робко зазывающими городскую девочку. Общества детей ей вполне хватало и в огромном дворе, образованном несколькими девятиэтажками в родном городе. А вот собственной собаки там не было. Доброй, ласковой, преданно заглядывающей в глаза и всегда с нетерпением ждущей. Поначалу Света выпросила разрешение гулять с Тобиком по лугу, ведя его на цепи, чтобы не набросился на коз или не убежал, но на следующее же утро после первой прогулки радостный пёс встречал её на крыльце террасы.

– Ты смотри, из ошейника смог выбраться, – покачал головой дедушка. – Отведи-ка его обратно да на цепь посади, пока не покусал никого, – велел он Свете, но та умоляюще взглянула на старика.

– Пожалуйста, не надо. Он не будет кусаться. Мы с ним гулять уйдём.

– Ладно, только ошейник ему надень и потуже затяни, чтобы знали, что собака не бродячая. Мало ли что.

– А себе панаму надень, – из кухни показался отец и взглянул на небо. – Жаркий день будет.

Молодым, задорным вихрем мчалась Света через луг. Ветер обдувал горячее лицо, высокая сочная трава хлестала по ногам. Рядом с ней нёсся радостный Тобик, большими ушами издали похожий на крупного коричневого зайца. Как хороша была летняя деревенская идиллия! Медленно катила свои воды спокойная речка, солнце приветливо улыбалось с неба, играя с белыми пушистыми облачками, деревья манили покачивающимися зелёными ветвями, и не было на свете никого счастливее девочки и собаки. Весь мир распахнул им свои объятия, закружил в хороводе неудержимой радости и восторга! Пасущиеся козы привыкли к постоянному присутствию Светы и Тобика. Старая Катька даже была довольна и иногда пускалась в неприличные для её возраста прыжки, играя с собакой, а молодая фыркала и выставляла рожки. Проходившие по берегу жители деревни останавливались, с удивлением глядя на резвящихся вокруг Светы животных, и всё дивились прихотям городской девочки. Что за глупости затеяла? Собака должна сидеть на цепи и сторожить дом, а не по лугам бегать. Но кому интересно мнение взрослых с многолетним сложившимся укладом жизни?

Яркие, счастливые дни пролетали один за другим. Света и Тобик были неразлучны. Вместе они исследовали прилегающую к лугу густую лесополосу, состоящую из зарослей колючей акации. Вместе свалились в овраг, поросший высокой жгучей крапивой, и, подталкивая друг друга, выбирались из него на другую сторону. Вместе отдыхали посреди колхозного поля за оврагом, расчёсывая крапивные ожоги, а потом удирали от старого круторогого барана, охраняющего стадо пасущихся неподалёку овец. До чего замечательное было время! Тобика больше не сажали на цепь. От злобного нрава не осталось ни следа. Он никого, кроме Светы, не замечал, следовал за ней везде по пятам и на ночь укладывался спать на пороге террасы. В дом бабушка категорически отказалась его пускать.

– Люди узнают – засмеют! – заявила она. – Виданое ли дело, чтоб цепные собаки в доме жили!

– А у нас люди их в квартирах держат! – Света пыталась уговорить старушку.

– Тьфу, пакость какая! – возмутилась бабушка. – Оно понятно, когда зимы холодные, и мы в кухню забираем коз и птицу, чтоб не помёрзли в сараях. Но не собаку же в дом тащить! Её место в будке!

Дедушка был не столь категоричен и с затаённой грустью наблюдал за дружбой Тобика и внучки.

– Не представляю, что с ним будет, когда вы уедете, – однажды на рыбалке он завёл разговор с сыном издалека. – Затоскует.

– Ну погрустит пару деньков, – пожал папа плечами, меняя наживку. – Жаль, конечно. Но ничего не поделаешь.

– Может, возьмёте его с собой? Вот Света-то обрадуется.

– Куда, бать? В тесную двушку, где кроме нас живут ещё тесть с тёщей? А смотреть за ним кто будет? Мы с женой с утра до вечера на работе.

– Света будет.

– Да, она будет. Забросит учёбу, скатится на тройки. Как потом нагонять? А мы хотим, чтоб дочка выучилась, образование получила. Не была, как мы, простыми рабочими. А тут пёс этот. – Сын покачал головой. – Не надо, бать, даже не начинай.

– Не буду, – согласился дедушка, – тебе решать.

Однажды утром отец объявил дочке, что завтра им предстоит отправляться в обратную дорогу. Эта новость прозвучала, словно гром среди ясного неба, радостное солнце в душе девочки померкло, уступив место печальным сумеркам.

– Как? Уже? – растерянно спросила Света, потерявшая счёт дням, и только сейчас сообразившая, что незаметно пролетели две недели.

– Отпуск заканчивается, мне на работу через три дня.

– А как же Тобик? – прошептала девочка, и невольные слёзы навернулись ей на глаза.

– А что Тобик? Дома останется. Да не переживай! – Папа пытался говорить беспечным тоном. – Через год снова увидитесь!

– Целый год! – воскликнула девочка. – Это так долго!

– Пролетит, как одно мгновение. – Дедушка ласково погладил внучку по голове. – Мы тебе писать будем часто и передавать приветы от Тобика.

Весь день все, за исключением папы, соскучившимся за женой, были печальны. Бабушка тихо смахивала слёзы перед расставанием с младшим сыном и внучкой, дедушка крепился изо всех сил, а Света предавалась унынию, усевшись на обрывистом берегу речки. Тобик примостился рядом, положив голову девочке на колени. Он с грустью взглядывал на свою обожаемую подружку, чувствуя её настроение.

– Ты только не скучай, Тобик, – шептала Света, гладя его и глотая слёзы. – Я следующим летом обязательно приеду.

Пёс только тоскливо вздыхал, и даже большие уши уныло повисли.

Вечером чемодан, рюкзак и авоська с гостинцами были сложены, а рано утром, едва рассвело, папа разбудил дочку:

– Пора.

Они быстро позавтракали, слушая бабушкины наставления, потом вышли через центральную калитку на улицу, где их дожидалась телега колхозного бригадира, едущего по направлению к станции, сложили в неё вещи и начали прощаться. Конечно, Свете было жаль расставаться с дедушкой и бабушкой, она крепко обняла стариков по очереди, а потом вопросительно взглянула на отца.

– Беги уже, прощайся со своим другом, – улыбнулся тот.

– Я его снова на цепь посадил, – сказал дедушка, – чтоб не увязался следом за вами.

Света вбежала в дом, через кухню выскочила на террасу и поспешила по тропинке к стогу сена, где её дожидался нетерпеливо поскуливающий Тобик.

– До свидания, мой хороший.

Девочка присела на корточки и обняла пса. Повизгивая, тот принялся облизывать ей лицо и руки. Уворачиваясь от него, Света сбила с головы панамку, и она упала рядом с будкой.

– Не надо, что ты! Потерпи годик, хорошо? Следующим летом я обязательно приеду! – Света поцеловала Тобика в нос. – Всё, мне пора. А то на поезд опоздаем.

Она решительно поднялась и направилась быстрым шагом к дому, уговаривая себя не оборачиваться. Глаза наполнялись слезами, в горле застрял комок, девочка не выдержала и посмотрела на покинутого друга. Тобик рванулся следом за ней и завыл, остановленный цепью…

***

Радость от встречи с мамой и другими бабушкой и дедушкой притупили горечь недавнего расставания. Немного тяготило возвращение в тесную квартирку после деревенской вольницы, но выстроившиеся на полках любимые книжки и игрушки, погрузили девочку в привычный мир. А на следующий день и дворовая ребятня прознала о Светином приезде и столпилась под окнами, зовя девочку на игры.

До чего же благодатное было время летних каникул в старых советских дворах! С самого утра до позднего вечера раздавались весёлые детские голоса. Жизнь бурлила, прерываемая только настойчивыми велениями взрослых идти обедать. Но проходили час-полтора, и снова собиралась многочисленная гурьба с бьющей задорной энергией через край. В густом кустарнике строились халабуды, активные «четыре огня» сменялись «испорченным телефоном» и «самоваром», после игры в прятки наступала пора «чепухи», потом появлялись ребята постарше и становились «охотниками», загоняя малышей в «утиную стаю». А еженедельные концерты из дворовой детской самодеятельности возле парадных на радость взрослым зрителям! Что только не приходило в голову маленьким фантазёрам прошлого столетия!

Свету захлестнуло, закрутило в водовороте подвижных игр и веселья, образ печального маленького Тобика всё реже и реже возникал в памяти, пока через неделю после возвращения не пришло первое письмо из деревни. Дедушка писал, что всё хорошо, только дом опустел после отъезда сына и внучки, и они с бабушкой очень скучают. Дальше шло немного о погоде, а заканчивалось письмо рассказом о Тобике, забившимся от тоски в свой стог сена и отказывающимся два дня от еды.

– Бедный Тобик! – Света очень расстроилась. – А он не умрёт от голода?

Папа взглянул на штемпель – письмо было отправлено пять дней назад.

– Не переживай, – успокоил он дочку, – не будет собака голодать неделю. Это первые дни он грустил, а теперь наверняка снова такой же, как обычно.

Но ещё через пять дней пришло новое кратенькое письмо, где дедушка сообщал, что с собакой творится что-то неладное. Тобик по-прежнему отказывался от еды и не показывался из стога сена. Дедушка пытался вытащить его за цепь, но в ответ донеслось такое угрожающее рычание, что он решил не рисковать и оставил пса в покое. «Даже не знаю, сколько он ещё так протянет, – писал дедушка, – но ты приготовь Светочку к тому, что не доведётся ей в следующем году встретиться со своим дружком».

Папа серьёзно задумался. В душе он сам был ещё молоденьким мальчишкой,  и ему были близки детские переживания. Он понимал, что смерть собаки может сильно повлиять на впечатлительную натуру дочери. Он ничего не сказал ей об этом письме, а вечером у них с женой состоялся тяжёлый разговор за закрытой дверью.

– Ты с ума сошёл! – возмущалась жена. – Из-за какого-то дворового пса ехать в деревню!

– К нему Света душой прикипела, понимаешь?

– Ну и что? Обычные детские увлечения. Через месяц забудет!

– А если не забудет? – возражал папа. – Если на всю жизнь останется чувство вины? Да я быстро смотаюсь.  – Он поцеловал жену. – Добавлю отгул к двум выходным. Как раз хватит, чтобы туда и обратно.

– А деньги? Столько денег перевести на дорогу! Да и зачем? Ты что его, из ложечки кормить будешь?

– Надо будет – накормлю.

– А потом?

– Сюда привезу.

– Что? – вскинулась жена. – Ты совсем рехнулся! Куда? Ещё собаки нам тут не хватает!

– Сказал – привезу, – глухо ответил папа и так взглянул на жену, что та остановила, готовые сорваться с губ возражения. – Много места не займёт. Что касается денег. Не переживай – отработаю. Буду месяц выходить по субботам за двойной тариф.

***

Папа быстрым, размашистым шагом шёл по направлению к родному дому. Света бежала вприпрыжку за ним, подскакивая от нетерпения. Как только она узнала, что отец собирается ехать в деревню, сразу расплакалась, умоляя взять её с собой к Тобику. Мама уговаривала дочку остаться дома, кричала, грозила наказанием за каприз – всё было напрасно, девочка захлёбывалась слезами отчаяния. Неожиданно на её сторону встала бабушка, как оказалось, в прошлом – заядлая собачница. Она прикрикнула на дочь и тихо ободрила зятя: «Вези уж этого Тобика сюда, раз Светочка его так любит. Потеснимся немного». Тесть благоразумно промолчал, чтобы не оказаться между молотом и наковальней в виде жены и дочери.

Дедушка первым встретился двум путешественникам. Он отдыхал на лавке у калитки в тени большой раскидистой яблони и очень удивился, когда перед ним возникли сын и внучка.

– Вот так неожиданность! – воскликнул дедушка. – А мы вас не раньше следующего лета ждали! Ну, здравствуйте, гости дорогие!

– Привет, дедушка! – воскликнула Света и чмокнула старика в щёку.

– Здравствуй, бать! – Папа обнял дедушку. – Но мы по-быстрому, завтра в обратную дорогу. Вот, приехали Тобика забрать! – Он с надеждой взглянул в лицо отца.

– Да, конечно, понимаю. – Дедушка отвёл глаза в сторону. – Не знаю даже, получится ли… К еде он так и не притрагивался. Заметил его раз, как он воду пил, а потом опять в стог забился. Уж выманивал его сколько раз. Всё напрасно.

Света ничего этого не слышала – она забежала в дом, быстро поцеловала бабушку, в удивлении всплеснувшую руками, через кухню выскочила на террасу и помчалась к знакомой будке. Тобика не было видно, лишь цепочка уходящая в стог сена, указывала, что пёс находится внутри.

– Тобик! Тобик! – радостно позвала его Света. – Мы за тобой приехали! Выходи!

Цепь, чуть позвякивая, зашевелилась, и вскоре из сена показался пёс. Он медленно, ползком, выбрался из своего убежища и замер, распластавшись на земле.

– Что с тобой? – бросилась к нему Света.

Тобик пошевелил хвостом, выражая радость от встречи, приподнял голову и взглянул на девочку потускневшими от грусти глазами. Она заметила, что он страшно похудел, кожа обтягивала выступающие кости. Только большие овчарочьи уши напоминали о когда-то весёлом, жизнерадостном псе, в упоении бегающем со Светой по лугу.

– Тобичек мой миленький, – прошептала девочка, сняла с него болтающийся ошейник, взяла собаку на руки и прижала к себе. – Сейчас ты покушаешь, а завтра мы поедем ко мне домой. Только… не умирай, пожалуйста, – она всхлипнула и обернулась к папе, спешащему к ней. – Папа, мы же спасём его, правда?

Света нежно погладила своего друга. Тобик лизнул её руку сухим, шершавым языком, в блаженстве прикрыл глаза и вздохнул. Лёгкая судорога пробежала по его исхудалому тельцу, и Света почувствовала, как оно сразу обмякло в её руках. Жизнь покинула Тобика с последним выдохом…

Света долго потом бродила по лугу, рыдая и прижимаясь лицом к ещё тёплой спинке Тобика и не видела, как отец достал из убежища в стоге сена светлую панамку, забытую ею больше двух недель назад…

***

– Мамочка, привет! – Алёша выбежал из своей комнаты и поцеловал Светлану в щёку. – Какие у тебя сумки тяжёлые! Давай их сюда!

Девятилетний мальчик забрал у матери пакеты с продуктами и понёс их на кухню.

– Как в школе дела? – спросила Светлана, разуваясь в прихожей.

– Всё хорошо! – отрапортовал сын. – Три пятёрки и четвёрка!

– Молодец! Замечаний в дневнике нет?

– Нет! Учительница по английскому даже похвалила за внимательность на уроке.

– Да?

Светлана одобрительно взглянула на него и прошла в гостиную. Алёша не отставал от неё, вместо того, чтобы сразу уйти в свою комнату, как он это делал обычно. Его выдавало странное, неестественно напряжённое поведение, и мама заметила неуклюжие попытки казаться весёлым и беспечным. «Где-то уже напакостил», – подумала она, незаметно усмехаясь.

– Уроков много на завтра?

– Все уже сделал! И в комнате порядок навёл. Можешь проверить.

«Что же ты натворил, сынок?» – Светлана терялась в догадках, заглядывая в комнату Алёши. Точно, полный порядок! Вещи аккуратно сложены, на письменном столе идеальные стопочки тетрадей и учебников, игрушки убраны. Даже большая коробка с конструктором, о которую Светлана постоянно спотыкалась, не стоит посреди комнаты. Кстати, а где она? Мама охватила комнату цепким взглядом и заметила коробку, задвинутую в угол и прикрытую стулом с развешанными на нём вещами. Алёша проследил за её взглядом и сразу занервничал, лёгкий румянец выступил на щеках. Мальчик потянул Светлану за рукав:

– Мам, я кушать хочу. Когда будем ужинать?

– Сейчас, переоденусь только.

Она собралась уже выйти, как вдруг её внимание привлёк чуть заметный шорох, донёсшийся из угла комнаты.

– Что это? – замерла Светлана.

– Где? – Алёша вытаращил глаза и нарочито громко начал шаркать тапочками по ковролину.

– Там!

Шорох в углу комнаты повторился, только теперь к нему добавилось тихое поскуливание. Светлана решительно направилась к коробке и заглянула в неё – среди мелких деталей конструктора сидел крупный тёмно-коричневый щенок с большими торчащими ушами. Увидев Светлану, он оскалился и злобно зарычал.

– Это ещё что такое! – воскликнула она в негодовании. – Ты без разрешения притащил домой собаку?!

– Мамочка! Миленькая! Я тебе сейчас всё объясню!

Алёша бросился к рычащему щенку, схватил его на руки, и тот сразу замолчал, радостно забил хвостиком и принялся лизать мальчику подбородок.

– Я же просил вести себя тихо, пока не вернётся папа, – прошептал сын. – Эх, ты!

– Прекрати бухтеть себе под нос! – В голосе Светланы звучал металл. – Я жду объяснений!

– Мамочка, понимаешь, у нас в школьном дворе собака родила щенков, – волнуясь, начал говорить Алёша. – Там есть трещины в камнях под старым корпусом. Но никто даже не знал, пока щенки не подросли и не начали вылезать наружу. Мы с ребятами им еду носили, но они пугливые были, прятались от нас. А потом кто-то из родителей увидел и нажаловался директору. Приехала какая-то машина, собаку поймали и щенков всех вытащили и увезли куда-то. То есть, мы думали, что всех, а когда пришли посмотреть к тому месту, то заметили вот его. – Сын кивнул на щенка. Тот очень смирно сидел на руках мальчика и внимательно смотрел на Светлану коричневыми бусинами глаз. – Но он же маленький! Ему нельзя оставаться одному. Женька сказал, что может забрать его к себе во двор, у них даже будка есть. Ребята стали его доставать из норы, а он начал на всех рычать и гавкать, Женьку чуть не укусил.

– Какой ужас, – покачала головой Светлана. – Знала бы ваша директриса, чем вы занимаетесь в свободное время. Только я не поняла, почему он не во дворе у Жени, а у нас в квартире?

– Ну я тоже решил попробовать его вытащить, – пробормотал Алёша. – Мам, ты знаешь, он ко мне почти сразу пошёл. Он только мне в руки дался! Женька обиделся и сказал, что не возьмёт домой собаку, которая других любить будет. И что я должен был делать? Бросить щенка одного?

Сын смотрел на Светлану умоляющими глазами, а она как-то вдруг унеслась мыслями далеко-далеко, отмотав назад не один десяток прожитых лет. Перед внутренним взором возникли девочка в лёгком летнем платьице и маленький коричневый пёс, бегущие по зелёному цветущему лугу. Счастливые дни промелькнули, как одно мгновение. Вспомнился и тот день, когда девочка держала на руках своего друга, не пережившего расставание, как она плакала всю обратную дорогу домой, и долгие-долгие годы вспоминала минуту первой в жизни тяжёлой потери, приняв тогда решение никогда не заводить четвероногих друзей.

– Мам, ну пожалуйста! Давай его оставим! – Алёшин голос вырвал её из воспоминаний. – Я буду слушаться, уроки делать, помогать тебе во всём!

Светлана с грустью смотрела на сына. Разве в уроках дело? Как уберечь ребёнка от горечи расставания, которое настанет однажды? Пусть не через год, а через семь или десять, но оно неизбежно. А нужно ли его уберегать? У каждого из нас своя жизнь, со своими радостями и бедами, встречами и потерями. Стоит ли самой отказываться от счастливых мгновений и лишать их сына?  Светлана вздохнула:

– Не одна я решаю. Неизвестно, что папа скажет.

– А он не против! – радостно воскликнул сын. – Я звонил ему! Он сказал – если мама позволит! Ты ведь разрешишь, да?

– Ладно, пусть пока поживёт. Посмотрим на твоё поведение.

Сын посадил щенка в коробку и бросился обнимать Светлану.

– Ты самая добрая мамочка на свете! Нам с Тобиком круто повезло!

– С кем? – Светлана отстранила сына и заглянула ему в глаза.

– С Тобиком. Я решил его так назвать. Дедушка рассказывал мне давно, что в детстве у тебя была собака с таким именем. А что? – Алёша стал серьёзным. – Если тебе не нравится, давай назовём его по-другому.

– Не надо, всё хорошо. – Мама погладила сына по голове.

Вечером, после ужина, Алёша отпросился погонять часок в футбол с ребятами во дворе, муж устроился перед телевизором, а Светлана прошла в комнату сына и присела возле коробки, где на мягкой подстилке лежал щенок. Увидев её, он вскочил и угрожающе зарычал. Большие уши торчком придавали ему смешной вид, и женщине совсем не было страшно.

– Ладно тебе, – прошептала она. – Мы и не таких злюк приручали. Смотри, что я тебе принесла. – Светлана протянула на ладони кусочек колбаски. Щенок принюхался, облизнулся и спрятал зубы, потом неуверенно махнул хвостиком. – То-то же. Мы с тобой обязательно подружимся, обещаю.

Когда разгорячённый игрой Алёша вернулся домой, то застал маму сидящей на полу в его комнате. Она улыбалась, думая о чём-то приятном, и гладила уютно посапывающего Тобика, примостившегося у неё на коленях.

Илл.: Художник Валерий Родионов