Татьяна ДУРАСОВА. «Оптимизация» не кончается
Процесс, называемый «оптимизацией», победить будет непросто.
Разговор хочу предварить двумя замечаниями. Первое: обращаюсь я не к врачам. Они последние десятилетия живут внутри этой беспрерывной ломки и в разъяснениях не нуждаются. Обращаюсь к остальной части общества – пациентам, которые перемены воспринимают как перерождение врачебной профессии.
Второе: давайте не будем притягивать сюда политику. Крики о «жестоком режиме» ничего не объясняют, а призывы выходить на площадь уводят нас в сторону от сути дела.
Болезнь нашей системы здравоохранения заключается в том, что между пациентом и врачом поставлен рубль. Иначе говоря, средства, вложенные в медицинские учреждения, должны не только окупаться, но и приносить прибыль. Это и есть главная идея того, что назвали оптимизацией. Вряд ли можно отыскать сегодня ее авторов. Указывают и на Высшую школу экономики, и на экономический блок правительства, который ориентировался на прогрессивный (конечно же!) пример Запада.
Наверное, первым шагом на этом пути был переход к страховой медицине в 90-х годах. Между государством и медицинским учреждением появился жадный посредник в лице страховых компаний. Помню, как остро шли дебаты на эту тему в питерском Законодательном собрании. Депутат Алексей Мусаков, врач по профессии, пытался убедить коллег, что, вручая частным компаниям бюджетные деньги, они совершают трагическую ошибку. Предостережение подтвердилось. Сотни дипломированных врачей страховых компаний под микроскопом изучают медицинские карты. И штрафуют за мельчайшую погрешность. За неправильно оформленную запись, за неоправданную, с их точки зрения, диагностическую манипуляцию, за излишнюю консультацию специалиста, за недостаточно мотивированное назначение. Только это не тот контроль, который во благо. Сэкономленные деньги остаются собственностью страховых компаний, которые объективно заинтересованы в наличии ошибок. Понимая это, лечащие врачи тратят массу драгоценного времени на излишне подробные записи.
Понятия «оптимизация» и «улучшение» ничего общего между собой не имеют. Они даже противоположны по смыслу. Мне рассказывал руководитель поликлинического отделения одной из больниц, как представитель страховой компании советовал ему строить работу, чтобы создавались очереди. Когда я слышу, что в поликлинике очередь на УЗИ растянулась на месяцы, но за плату исследование сделают немедленно, – я понимаю: реализуется та самая идея.
Появились странные понятия. Выгодные и невыгодные болезни. Выгодны, например, те, при которых эффектная операция на суперсовременном оборудовании завершается быстрой выпиской. Невыгодны – когда больной месяцами лежит в стационаре, где врачи терпеливо приводят его в норму.
Обрели невиданную до сей поры значительность в медицинской иерархии должности экономиста и бухгалтера. Их зарплаты нельзя даже близко сопоставить с зарплатой врача. Именно они – главные герои и носители идеи «оптимизации». Ну, и конечно, главные врачи, чья зарплата просто неприлично отличается от того, что зарабатывают профессионалы высокого класса. Не потому ли порой забывается, что они врачи, а не просто «главные»?..
Нет, не врачи заинтересованы в этой пресловутой оптимизации. Когда пациента выписывают из больницы недолеченным, а порой и недообследованным, в этом виноват не врач, хотя пациент уносит обиду именно на него. Это реализуется экономическая политика: за столько-то дней госпитализации страховая компания платит одну сумму. С определенного дня она уменьшается, а потом и вообще падает до нуля. Скажете, вопрос о выписке должен решать лечащий врач? У экономической службы большие возможности добиться проведения политики в ее интересах.
Да что там отдельно взятое медицинское учреждение! Около двадцати лет здравоохранением всего Петербурга руководили профессиональные экономисты и математики. Они хорошо умели считать. За это время позакрывались «нерентабельные» отделения и клиники. За это время кардинально поменялась сама цель существования системы здравоохранения, превращенного в сферу медицинских услуг. При том о качестве этих услуг говорилось постоянно.
Помню годовой отчет Комитета по здравоохранению С-Петербурга за 2016 год. Раздел, посвященный качеству, назывался «Пять шагов повышения качества». Но как трактовали это понятие чиновники от здравоохранения! Не было ни слова о диагностике и лечении. Речь шла о вежливости врачей, удовлетворенности пациентов, облегчении записи на прием и о комфортных условиях ожидания. Уровень салонов красоты.
(На днях, просматривая сайт Минздрава, я натолкнулась на то, как сегодня трактуют свои задачи руководители здравоохранения Кузбасса. Все те же проблемы: «открытость и вежливость регистратуры», запись к врачу, время ожидания, комфортные условия для пациентов… Сколько произошло драматических событий, открывших глаза на пагубность «оптимизации»! Но живуча идеология медицинских услуг).
В том же отчете Комитета утверждалось, что гарантией прорыва нашей медицины к высотам являются высокие технологии. Однако самые передовые технологии – надежный инструмент лишь в руках профессионально грамотного, честного, постоянно углубляющего свои знания врача. Который следит за развитием науки и учится на своих и чужих ошибках. Этот аспект надолго выпал из поля зрения медицинских чиновников. Последний раз озабоченность по этому поводу выразил Ю.В. Павлов – врач, руководивший на рубеже веков здравоохранением Петербурга. После него приоритеты поменялись, и почти двадцать лет состояние медицины оценивалось через призму рубля.
Собственно, это продолжается и сегодня. Интересно понять, почему на Алтае закрывается клиника травматологии и ортопедии. Почему высококлассным специалистам с огромным опытом и высокими званиями предлагается работать санитарами? Если это не изощренное издевательство, то может быть расчет средненького бухгалтера о сравнительной прибыльности…
Идея о приоритете рубля проросла и дала метастазы во всех сферах, имеющих отношение к здравоохранению. Особенно страшно, что пораженной оказалась подготовка кадров.
Однажды я встретила в Интернете обсуждение вопроса, сколько может стоить положительная оценка на экзамене. Опытом делились студенты одного из медицинских вузов Петербурга. Говорили, у кого из педагогов цены умеренные, кто требует слишком много. Было ощущение, что студенты принимают правила игры. Только один из них сказал, что ему было тошно. Платить за экзамен он отказался, и преподаватель, только что мило шутивший с группой, долго гонял его «по невообразимым глубинам фармакологии. Еле ноги унес».
Многие годы медицинские вузы Ленинграда были средоточием всего самого передового в медицинской науке, славились своей научной школой и традициями. Их выпускники и сегодня составляют золотой фонд российской медицины.
Хочу спросить, куда пришли люди, купившие свои оценки. Как вычленить их в медицинском сообществе? Хорошо, если они никого не лечат, обосновавшись в заведениях типа салонов красоты. Они и там способны принести вред – люди, которым нужен диплом и не нужны знания.
Оптимизацию сегодня критикуют все. (Вот уже и С. Миронов выступил с критикой в Думе. Только не уйти от вопроса, где он был все эти годы). Оптимизация, однако, позиций не сдает. Чиновники от медицины обирают врачей, чувствуя свою безнаказанность. Социальные сети полны примеров: в Томске губернатор обвинил врачей в том, что они виноваты в заражении людей коронавирусом. Запретил выплачивать им компенсацию за работу в зоне риска.
Пополняется новыми именами скорбный список медиков, ставших на вечное дежурство. И режет по сердцу сытое пренебрежение к нашей общей боли, проявляемое многими чиновниками. Нет, не помогут никакие увещевания. Нужны жесткие меры. И, конечно, правовые основания для них. А это зависит от нас с вами: ведь по закону здравоохранение в регионах не находится в федеральном подчинении.
На илл.: Фото с митинга московских врачей 2 ноября 2014 года, который собрал шесть тысяч медработников. «Власть под видом "оптимизации" переводит медицину на платную основу», – утверждали организаторы мероприятия.
