Дмитрий ВОРОНИН. Лось

Рассказ

К Андрею Ивановичу на юбилей собралась вся родня: сыновья с жёнами, дочки с мужьями и внуков целый детский сад. Кто к празднику пешочком до дедовой избы дотопал, а кто и поездом добирался несколько суток. Пашка, к примеру, старший сынок, аж из самой Москвы приехал, шутка ли?  А ещё на поздравление родня ближняя и дальняя стеклась. Сёстры, братья Андрея Ивановича, родные да двоюродные, за ними сёстры да братья бабки Лены, жены именинника, а там дружки закадычные, да и просто соседи по улице. А коль улица на деревню Смирновку всего одна выстроилась, так можно прямо и сказать, что собрался у деда Андрея почитай весь народ, что в Смирновке проживал, человек за сто, а может и под все двести, если с детишками высчитывать.

Ну и ничего удивительного, ведь дед Андрей в большом почёте среди деревенских числился. В прежние времена агрономом в колхозе работал, а помимо профессии ещё и рыбак, каких поискать, да грибник заядлый. Ко всему прочему пасеку содержал единственную на всю деревню. Так что если за медком для профилактики от всяких там хворостей, ну, это, известное дело, к Иванычу, к кому же ещё? И не драл дед Андрей за лакомство в три шкуры, как в городе, кому и задарма мёду нальёт, если человек хороший или в бедности.  А уж рыбак какой, тут и разговору нет, ас да и только, корифей, хоть сейчас в академики. И о наживке всё до скрупулёзности выложит, и о снастях поделится, где какую рыбёху ловить да в какую погоду обскажет, так что мужики к нему завсегда за советом, поскольку кто же в Смирновке не рыбак? Но Андрей Иванович всё же главный. А грибник каковский! Пойдут компанией в лес и лишь в опушку вступятся, его и нет уже. Все в корзинах только дно успеют прикрыть, а дед Андрей с полной навстречу идёт и в усы ухмыляется. И на спор не раз мужики руки били, кто быстрее грибов нарежет, да всяк Андрею Иванычу проигрывали.

Ну, во всём как будто Андрей Иванович мастак, но оказалось, что не во всём – охотник никакой. Тут и не его вина даже, просто в самой Смирновке вообще никто не охотился, как-то не заложилась эта пристрастность в местных жителях. Рыбаки, ягодники, грибники – это да, а вот к охоте – с полным безразличием, и разговор о сём ни разу не заводился. А если б кто и завёл, поглядели бы на него, как на умалишенного, да и весь сказ.

Но как бы то ни было, а Андрей Иванович частенько сны снил, как с двустволкой по лесу на медведя крадется, и чем ближе к зверю подбирается, тем всё больше и больше душа обмирает, а сердце колоколом в груди бьётся. А уж когда медведь вот он, рядом, стрельни только да тащи добычу домой, сон резко обрывался, и Андрей Иванович, весь потный, непременно вскрикивал и просыпался.  Не давал, видимо, деду Андрею покоя тайный зов предков. Тайну эту про охоту жена Лена знала. Ну, а где жена знает, там и дети ведают.

Вот на юбилее Пашка и достал нежданный подарок – ружьё-двустволку, купленное по случаю у спившегося горе-охотника. Все так и ахнули, а Андрей Иванович даже слезу пустил, так расчувствовался. Целый час ружьё главным объектом внимания было, каждому мужику подержать хоть с полминуты оружие требовалось, к плечу прижать, мушку навести. Ну, и разговоры под это дело охотничьи завязались, хоть на охоту отродясь никто в самой деревне не хаживал. Однако тут вдруг открылось, что и Николай, сосед, где-то на Дальнем Востоке медведя обкладывал, и Петро, брательник двоюродный, на волков на северах ходил, и даже Минька, деревенский пропитуха, зайцев десятками стрелевал, когда на Урале срочную служил.

̶  Всё! – вскричал распалённый разговорами и спиртным Андрей Иванович. – Завтра  спозаранку иду на охоту, на лося, вот! Кто со мной, полпятого сбор у ворот.

̶  А чего ж на лося-то, Иваныч? Мобуть, на медведя зараз? – расхрабрились мужики. – Медведок-то, слыхивали, шастат по округе. Вона, в Красных Баках у Игнатовых улии разорил,  а в Карпунихе у Михеевых бычка задрал. Так, можа, и подстрелим его? Себе мясцо, соседям – подмога.

– Нет, сказал! – стукнул кулаком по столу  Андрей Иванович. – Говорено на лося, значит, на лося. Ён – зверь справной, на всех хватит. К тому ж не стреливал его никто, как я вас послухал. Вот, Колян медведя брал? Брал. Так что ж, я опосля его вторым буду? Ни в жисть! Петька на волка ходил? Ходил. На фиг мне с ним повторяться. Минька зайцев травил? Травил. Не хватало, чтоб я ещё с Минькой вровень ставился!

– А чем я ниже тебя? – поперхнулся самогоном  Минька.

– Сиди уж, пока не прогнали, – зашикали на него дружки-выпивохи.

– Кто лису гонял, кто тетерю выслеживал, кто белку в глаз подбивал, кому кабан на пути попадался, – продолжал Андрей Иванович загибать пальцы, – а вот на лося хаживать ещё никому не приходилось. Вот я первый на деревне его и порешу.

– А почему ты? – вновь вскинулся охмелевший Минька. – А можа, он мне достанется!

– Ага, на живца. Бутылку с брагой к палке привяжешь и тут же поймаешь. Они ж, лоси, только что на твою брагу и поклевывают, особо  спозаранку, когда похмелье на них, как и на тебя, западает, – засмеялись кругом.

Поутру человек двадцать вышли к лесу. У каждого за плечами мешок с припасами и нож за голенищем. А Минька, тот даже корзину прихватил и вилы впридачу.

– По грибы, что ли, Митяй? – встретили его смешком охотники.

– Ничё и не по грибы, – нахмурился Минька. – Под мясо взял, мешок вот прохудился.

– А вилы пошто? Лося в глаз бить?

– Да не-е. Он зайцев вилами натыкает. Он же у нас мастак по ушастым. Вчерась сам бахвалился, как в солдатах с ними воевал, весь Урал по сию пору без зайчатины живет.

– Брешите, брешите, – беззлобно отбивался Минька от подтрунивавших мужиков. – А вот коль какой кабан вдруг на вас или волчара выскочит, вы что, его ножиком тыкать будете?

– И то правда, мужики, – вступился за Миньку дед Андрей. – Хоть по рогатине какой прихватите, все ж какая-никакая подмога.

Через минут десять каждый подобрал себе по дубцу, и все дружно двинулись вслед за Андреем Ивановичем.

– Куда идем-то, Иваныч?

– В Горелый лес. Я там о прошлом годе два раз лосей видал, когда по бруснику хаживал.

– Так, мобуть, куда поближе? Это ажно чуть не десять километров топать, ежели не больше, даль така, – захныкал Минька.

– А ты не ходи, кто неволит, – отмахнулись от него охотники. – Зайцы, поди, и тут-то шлындают. Наловишь на уху.

– Вот ащё, – насупился Минька и поплелся вслед за всеми.

Пройдя лесом больше половины пути, дед Андрей объявил привал, и все охотники с радостью попадали в траву. Лес в июльскую пору был хорош: светел, тёпл и приветлив, шелест листвы и щебетанье птиц – всё это  очаровывало и наполняло лёгкостью и мечтательностью.

– Эх, хорошо-то как! – растянулся на траве во весь свой богатырский рост Пашка. – Благодать да и только!

– Это да-а, – согласно кивнул дядька Петро. –  Лучше  нашего леса в мире и нет ничего.

– Ну, ты сказанёшь, – засмеялся Пашка. – Мир – вон какой огромный, и Африка, и Америка. Мест-то сколько всяких, не счесть. Есть, небось, и покраше.

– Места-то, может, и всякие, а такого, как у нас в Смирновке, зуб даю, нету, и не говори зазря, – зажмурил от удовольствия глаза Петро. – Где ащё стокмо ягод да грибов растёт, а? А где, чтоб березнячок, а в ём берёзки как на подбор, по девичьи в струнку вытянулись, а? А чтоб сосняк корабельный до самого неба, или ёлки распушены, будто павы? То-то! Вона и речка наша, Шиманиха, каких нет нигде. Чистотелая, величавая, рыбами да раками богатющая, что там Волга!

– Ты на Волге-то бывал хотя б?

– А чего на ей бывать, интерес какой? Рыбы нет, грязна от берега до берега, река разве? Токмо время тратить.

– Насчёт времени, это ты, Петро, точнёхонько угадал, – поднялся на ноги дед Андрей. – Хорош загорать, идтить пора, а то так-то и зверя не увидим.

И только он это произнёс, как где-то вдали раздался громкий дикий рёв.

– Что это? – аж подпрыгнул от неожиданности Минька. – Слыхали?

– Не глухие.

– Мобуть, гром, – предположил кто-то, когда рёв повторился.

– Какой гром, – сдвинул брови Николай, – медведь энто. Токмо он так ревёт, а боле некому.

– Можа, не он, – побледнел  Минька, крепко схватившись за вилы. – Можа, кто другой?

– Кто другой?

– Ну, лось али кабан.

– Ты чё, Минька, сбрякнулся, чего ли? – Скривился Николай. –  Ты ещё скажи, что энто заяц. Говорено же, медведь, токмо он так орёт, за версту слышно.

– И чаво таперь? – заволновались вокруг.

– Чаво-чаво! Дак, ничего. Вона у Андрея Иваныча ружо, будем из его косолапого стреливать. Так ведь, Андрей Иваныч?

– Так, конечно, оно так, – почесал затылок дед Андрей. – Токмо я на лося собирался, патроны на него с вечера заготовил. Подойдут ли на медведя?

– Ну, так чего паниковать-то зазря, – вытащил из пачки папиросу Николай. – Доставай, давай скорей, Иваныч, из сваво мешка патроны да заряжай, покуда медведь ещё далече.

– Давай, давай, Иваныч, – воспрянули духом мужики.

– Чичас, чичас, робята, – засуетился дед Андрей, развязывая мешок.

Несколько раз переворошив содержимое котомки, дед Андрей ошарашено уставился на мужиков.

– Нету, – испуганно прошептал он. – В другой мешок вчерась, видать, положил.

– А-а-а, – заскулил Минька и обессилено опустился на землю.

– Чаго деять-то будем? – виновато обвёл всех взглядом Андрей Иванович.

– Бежать надоть, – предложил кто-то.

– Не-а, – хмуро покачал головой Николай. – От косолапого не убежишь – догонит и порешит поодиночке.

– На дерева надоть лезти, – захныкал Минька, – можа, он мимо пробежит.

– Каки дерева, дурак али как? Медведь по деревам, что белка.

– Так и что?

– А вот что, – обвёл всех суровым взглядом Николай и затушил папиросу. – Встанем кругом, дубцы в руки, у кого ножи тоже. Могёт, косолапый спужается и в сторону уйдёт, а нет, так хоть спробуем его завалить чем есть. Даст бог, получится.

На том и порешили, встали в круг и стали ждать. Минут через пять со стороны густого ельника послышался хруст веток и дикий рёв. А ещё через полминуты еловый лапник раздвинулся и…

– Ах, кудрить её раз так, – выдохнул кто-то из охотников, – это ж корова!

На мужиков из-за ёлок вылупилась рогатая, с белыми пятнами голова заблудившейся бурёнки.

– Ничего себе! Я чуть в портки не наложил со страху, а тут такое! – возмутился пришедший в себя Минька.

– А чё, надо было медведю заместо коровы, чтоб, значится, наложил? – рассмеялись вокруг.

– И чё теперь делать будем?

– Ничё, назад до дому вертаться надоть.

– А как жа лось? – совсем расстроился Минька. – Я ж мясца собрался подловить, даж корзину взял.

– А вона лось, – хохотнул Петро, указывая на бурёнку. – Вот сведём домой, а там и оприходуем, ежели бесхозная.

Так незадачливые охотники и вернулись в Смирновку несолоно хлебавши. Мало того, ещё и трофейная корова оказалась пропажей бабки Полины. После такого случая дед Андрей подарок свой велел сыну назад в город свезти, чтоб ничего о его конфузе не напоминало.

Но всё ж, один раз в пару-тройку недель, как только стадо коров возвращалось в деревню с выпаса, на боку у бурёнки Андрея Ивановича краской было кем-то жирно выписано: «Лось».

Илл.: Художник Эдуард Панов