Дмитрий ЕРМАКОВ. Старик Петухов
Рассказ
Старика Петухова одолевала тоска. Не то, чтобы смертная, а стариковская, одинокая тоска, понимание, что, пожалуй, всё главное, важное и интересное – уже позади. А впереди… Что впереди? Что и у всех, не увернёшься…
Он давно живёт один в собственном домишке на тихой, сбегающей к озеру уличке старинного большого села.
И в это утро он сидел на крыльце, курил, стряхивая пепел в старую консервную банку. Слышал, как из колхозных гаражей выезжают трактора и машины. Он легко узнал бы по звуку мотора свой трактор, но тот уже давно сдан в металлолом; в колхозе, по- новому называемом «эсхэпэка» – сельскохозяйственный производственный кооператив – теперь работает совсем другая техника…
Ветер наносит из-за села запах свежескошенной травы: идёт заготовка кормов, то, что раньше называлось простым словом «сенокос»…
Ветер сменился, и опахнуло запахом и прохладой большой воды – село на берегу озера…
Вдруг прямо у калитки, ведущей в его двор, остановилась легковушка… Старик Петухов плохо разбирается в новых иностранных машинах, но сразу видит, что эта не из их посёлка… Из машины вышли двое – водитель и пассажир. И водителя-то он узнал, в прошлом году они долго разговаривали вот на этом самом крыльце. Это Игорь Портнягин – журналист районной газеты. Приближался юбилей их колхоза, и Портнягин писал большую статью, вот и выспрашивал у старика Петухова – колхозного ветерана, что да как было в давние годы…
А второго старик не знает: тоже молодой, и одет так же, как Портнягин – джинсовые штаны да рубашка…
Игорь Портнягин сразу рукой взмахнул, издали крикнул:
– Пётр Михайлович! Приветствую!
– Привет, привет, – откликается старик, упирается рукой в крыльцо и поднимается навстречу гостям, которые уже шли по тропке выложенной старыми досками от калитки к крыльцу, и рыжая собачонка Милка тыкалась им в ноги и безостановочно махала хвостом…
Пожали руки.
– Здравствуйте, Пётр Михайлович, – ещё раз поздоровался со стариком журналист. – Познакомьтесь – это Олег Климов, он писатель и путешественник.
– Ну, ну, – ещё раз внимательно взглянул на путешественника старик: обычный парень, молодой, улыбчивый… – Так какими судьбами-то, ребята? – спросил снова у Портнягина.
– Да я-то на заготовку к вам, сейчас в поле съезжу – поснимаю, поговорю с кем-нибудь из механизаторов. А вот Олег ищет себе проводника… А вы ведь, наверное, лучше всех озеро-то знаете…
– Так заходите, поговорим, – пригласил старик Петухов парней в дом и несильно оттолкнул ногой собаку: – На место, Милка! Бесполезная ты тварь, хоть бы тявкнула для порядку…
– Нет, мы тут посидим. Я пока так, предварительно, – сказал на этот раз уже сам путешественник. И достал из сумки какую-то бумагу, заклеенную в целлофан, развернул её. – У меня вот карта есть…
Все уселись на ступеньку крыльца. Старик и журналист закурили, а путешественник, видимо, был некурящим.
– Вот это ваше озеро, – сказал Олег Климов, разложив карту на крыльце между собой и стариком.
– Да-да, вижу, точно, – говорил старик Петухов, прищуриваясь, вглядываясь в карту и начиная понимать то, что обозначено на ней. – Откуда и карта такая подробная, – удивился.
– Из интернета скачал и распечатал, – непонятно для старика сказал Олег.
– Сейчас это просто, – добавил журналист.
– Ну, а чего тебе надо-то?– простодушно и грубовато спросил Петухов.
– Я хочу вдоль всего озера проплыть, вдоль всех берегов, останавливаясь при этом в самых интересных местах. Ну, там бывшие деревни, церкви, избушки рыбацкие…
– А-а… Ну, надо вспомнить…
– Я через неделю планирую сюда уже с лодкой приехать. И вас бы взял с собой… Думаю дня за два с ночёвкой пройдём мы этот маршрут…
– Мы сделаем так, – уже уверенно сказал старик, – в первый день половину осмотрим, потом ко мне вернёмся, в доме переночуем и на второй день остальное пройдём. У тебя ведь моторка?
– Конечно, – кивнул Олег Климов. – Можно и так… Мне бы только знать, где и что можно посмотреть…
А старик уже вёл твёрдым, как еловый сучок, пальцем по карте:
– Мы здесь. Это Марьин мыс, тут, значит, ларионовские поляны, тут Обуховка, чёртово болото…
– Ну, то есть, вы согласны? – уже нетерпеливо спросил путешественник.
– Согласен, – сразу ответил старик. – Только это, ты бы, парень, не мог бы мне эту карту оставить. Я за неделю-то всё вспомню, все места тебе покажу…
– Оставит, конечно, – за своего приятеля ответил журналист. Он тоже уже явно торопился – материал о заготовке кормов нужно было сделать для газеты сегодня…
На этом они и расстались.
… – Ну, чего, нормального я тебе проводника нашёл? Всё в этих местах знает, – говорил журналист Игорь Портнягин своему приятелю, путешественнику-блогеру Олегу Климову, когда уже ехали из «полей» в город.
– Да-а… – неуверенно ответил Олег. Потом всё-таки сказал: – Наверное, я сам обойдусь, дедок – староват, ну, чего я с ним… Названия, которые он говорил я, кстати, все записал на диктофон. А в интернете всё есть уже, найду старые описания этих мест, напишу свои впечатления… А, может, и старика упомяну…
– Ну, смотри… жаль, старик ждать будет…
– Я, может, заеду к нему, когда соберусь…
… Старик Петухов подолгу рассматривал карту, вспоминал…
А помнил он многое.
Самое первое воспоминание: он на кромке озера собирает камешки и относит их повыше на зелёный берег… «Петенька, Петюша… Вон смотри, тятя плывёт, – указывает мама в озеро, где далеко-далеко переваливаются с волны на волну рыбачьи лодки…
А потом он сам сидел на дне лодки, рядом с ним на скамье – бабушка, а на вёслах мать. Плыли в тумане, ничего не было видно, только поскрипывали уключины, да плескалась о борт вода.
– Верка, ключицы-ти, почто не смазала? – спрашивала бабушка у матери… И больше он ничего не помнил… Потом уже был какой-то дом, с плотно завешенными окнами и волосатый старик… Гораздо позже он узнал, понял: в заозёрной деревеньке в те дни объявился священник, служивший когда-то в церкви в их селе, и со всего приозерья понесли к нему тайком бабы детишек крестить… Вот и его…
Помнил, как в войну они – местные мальчишки-подростки – на лодках плавали по озеру, выискивали прибитые к берегу хлысты.
В верховьях рек, впадающих в озеро в те годы активно заготовляли лес, молевым сплавом спускали его в озеро, где в устьях рек уже формировали плоты. Из озера плоты гнали по единственной выходящей из него реке дальше, в город, к железной дороге…
Мальчишки причаливали мокрые тяжеленные стволы к бортам лодок, отвозили к своему берегу, обдирая в кровь ногти, локти, колени выкатывали брёвна, тащили до своих дворов, пилили на больших козлах… Вблизи села подходящего леса давно уже не было и это был единственный способ заготовить дров на зиму.
Однажды подтаскивая багром к лодке бревно, он выпал за борт, ещё и головой о то же бревно ударился. Хорошо, Вовка Синицын, который был в его лодке на вёслах, не растерялся, успел схватить за шиворот. Но простыл он тогда сильно – дело-то было уж осенью, после уборочной…
Рыбалка всеми способами – это само собой. Это и прокорм и развлечение. Особенно ему нравилось лучить рыбу на отмелях вблизи Марьина мыса… К вечеру подгребали туда. На носу лодки крепили «козу» – железный трезубец, на который укладывали скрученную берёсту. Выплывали на отмель, поджигали берёсту, один на веслах тихонько работал, второй стоял на носу, смотрел в высвеченный огнём подводный мир и когда видел рыбу, напрягался, поднимал острогу… Старик Петухов и сейчас чувствует эту упругую живую силу, которую надо было преодолеть, выдернуть из воды и закинуть в лодку – щуку или даже нельму… Потом на берегу костёр, уха… Поутру – к дому, а в лодке, как поленья – рыбины…
А зимой, встанет лёд на речке Межухе, впадающей в озеро близь села – ребячья забава: ходишь по чистому, прозрачному льду у берега на мелкоте и видно сквозь лёд каждый камень на дне. И вот – рыба, сонная уже, квёлая. А в руке у тебя палка-колотушка, и сверху прямо по льду с размаху бьёшь и потом голыми руками из-подо льда достаёшь оглушённого леща, или большого горбатого окуня, или даже судака…
И дорожку тянули… С Любой уже, там за Красным островом… Он на вёслах, она лесу с блесной распускает. Вот дёрнулась, натянулась леса, и уже он передаёт Любе вёсла, а сам выводит из воды рыбу… А потом пристают к острову, к дальнему от села берегу…
Всё было… И любовь была, и беды были…
Было время – для себя косить было нельзя. Только десять процентов от того, что на колхоз накосишь можно было взять для своей коровы (а без коровы и вовсе не прожить) – вот и приходилось ночами за озеро плавать.
Он на те самые ларионовы поляны, плавал. У других – другие места были. Все знали и все друг от друга прятались… Бывало и домой свежую кошенину везли и там, за озером, в зиму, стожки ставили…
Озеро опасное у них: мелкое, а ветер подует, волна тяжёлая, с песком, с жёлтой пеной, от берега до берега как в миске болтается… Соседка была, Клава Полякова, солдатская вдова, трое ребятишек, поплыла так-то вот ночью, а на обратном уж пути и разгулялась волна, захлестнула лодчёнку. Только через три дня нашли. Детей в детский дом куда-то увезли…
Много душ забрало это озеро… А всё равно – родное…
Он водил пальцем по карте, и карта оживала, и вставали картины детства, юности, зрелости…
Думал о журналисте и его друге – путешественнике, что вот же какая жизнь у людей интересная – один в газету пишет, другой – и не поймёшь, озёра, что ли, изучает?.. Что значит учёные-то… А у него вся жизнь – поле да озеро, трактор да лодка. В армию только сходил… В танковых служил, три года… «А и ничего – не хуже других пожил. И ещё бы пожить можно… Жаль только, что Люба-то раньше меня прибралась…»
Думал о том, как поплывут они на моторной лодке вдоль озёрных берегов, и он будет рассказывать, где какое место, как называется, чем интересно…
Через неделю никто к нему не приехал. Не приехал и через две недели. И старик Петухов перестал ждать. Он, и правда, был не очень здоров, за это лето ещё ни разу и до озера-то не ходил.
Пошёл… На берегу лежали старые деревянные лодки и новые – дюралевые. Берег и озеро пустынны: местные мужики все в полях – начинается уборочная, а приезжие рыбаки теперь не часто бывают. Говорят, что рыбы стало мало…
Он присел на край старой рассохшейся лодки. Рыжая собачонка легла у его ног. Чайки с пронзительным криком носились над водой, ветер гнал по озеру волны с жёлтой пеной…
Старик Петухов долго сидел так, смотрел в озеро. Поднялся, пошёл, опираясь на батожок, к дому. Рядом с ним бежала, деловито задрав хвост, рыжая криволапая собака…
Почему он один-то живёт? Жена умерла. Дочери давно по городам (приезжают, но редко). Вот и один. Есть такие старики в наших сёлах…
Илл.: Художник Волков Ефим Ефимович
