Виктор БОЧЕНКОВ. Споры о тоталитаризме. (2002)

В издательстве “Возвращение” (не путать с “Просвещением”) вышла хрестоматия для старшеклассников “Есть всюду свет. Человек в тоталитарном обществе”. Отметим одно немаловажное для учителей обстоятельство: министерского грифа “Допущено” или “Рекомендовано” книга не имеет. Так что учебным пособием по литературе XX века (так сказано в аннотации) книга названа произвольно.
Составитель хрестоматии Семен Самуилович Виленский не дает ответа на вопрос, что такое тоталитарное общество? В статье “Суд идет”, которую надо понимать как вступление ко всей книге, он лишь описывает, как гадостно, трудно и унизительно в этом обществе жить. Ругает “перестройщиков”, но проповедует идеи, зазвучавшие в эпоху перестройки, доказывая, например, что “наши правители” ничем не отличались от фашистских, и разница только в том, что гитлеровцы были у власти 12 лет, а большевики - 70. В этой статье только старые идеологические клише, от которых давно пахнет сильным перестроечным нафталином, и ничего нового. Неоднозначную сталинскую эпоху, (выбранную почему-то именно в качестве образца для изучения “тоталитарного общества”), составитель стремится показать в свете этих клише, акцентируя внимание главным образом не на научной, а на идеологической    стороне “тоталитаризма”, подчеркивая его “ужасы”. Оформление книги также призвано акцентировать внимание именно на них. Вообще, в статье С. Виленского, достаточно плоской, чрезвычайно сложно отыскать аргументированную мысль, основанную не на эмоциях, не говоря уж о концептуальном определении тоталитаризма. Ведь террор, насилие, ложь - это не определения, все это возможно и не в “тоталитарном обществе”. Атомная бомба, сброшенная на Хиросиму, разве не террор?

Так называемая хрестоматия не имеет методического руководства. Как преподнести детям то или иное произведение, как все-таки определить тоталитаризм и организовать на уроке дискуссию на эту тему? Составитель, похоже, не утруждал себя вопросом методической помощи учителю. Вообще, после знакомства с публицистикой Семена Виленского остается впечатление, что проблема беспристрастного осмысления феномена тоталитаризма его не волновала, ему просто хотелось высказаться о том, сколь мерзко было жить у нас при большевиках и как хорошо - в “свободном обществе” на цивилизованном Западе.

По моему мнению, изучение феномена тоталитарного общества должно идти через дискуссию, через споры, через сопоставление разных точек зрения. Антисоветская методология вряд ли может служить единственно верным подходом к оценке существовавшего у нас строя. Мы рискуем впасть в другую крайность. Куда больший эффект, по-моему, даст простое сопоставление верноподданнической литературы и произведений, авторы которых прошли ГУЛАГ, обсуждение с детьми вопросов изображения человека, его ценностного мира в них. Хрестоматия должна была бы учитывать возможность проведения дискуссий и сопоставления произведений.


Книга удивляет обилием второстепенных имен. Не включены Есенин (“Страна негодяев”), Твардовский (“По праву памяти”), Бунин (“Окаянные дни”), Гиппиус (дневники), Шолохов (отрывки из “Тихого Дона”, посвященные “расказачиванию”), Берггольц (стихи, написанные в заключении), Константин Воробьев (рассказ “Во гробе сущий”), наконец Горький (“Несвоевременные мысли” хотя бы). Неужели в школе вместо классиков нужно изучать творчество Ольги Адамовой-Слиозберг, Евфросинии Керсновской, Нины Гаген-Торн, Михаила Геллера?.. Каким был принцип отбора произведений, непонятно. Если поэт или писатель побывали в лагерях, это не значит, что только поэтому их надо тащить в хрестоматию. В творчестве высший критерий - не лагерное прошлое автора, а художественная ценность произведения. Можно хоть сто лет отсидеть, и не написать ни одного толкового рассказа. Но обратим внимание на авторов, не включенных в хрестоматию. В большинстве своем они - люди, чьи имена олицетворяют именно совесткий строй. Они не могут быть записаны в борцы с антисоветизмом и тоталитаризмом. Но в то же время они старались осмыслитьи те явления, которым посвящена хрестоматия. Но для хрестоматии они оказались “персона нонграта”. Булгакова, Платонова, Шаламова, Заболоцкого пытались сделать антисоветчиками и до С. Виленского, составитель решил сохранить им этот ярлык. Хрестоматия свидетельствует о том, что в некоторых кругах существует желание сформировать у школьников определенный стереотип восприятия эпохи. Тема репрессий была и остается инструментом “холодной войны”. Остается и сейчас, когда уже СССР нет. Потому что “едва ли не главное условие, чтобы не допустить возрождения России, не утратить контроль над русскими, состоит в том, чтобы поддерживать в обществе и особенно в интеллигенции, достаточно высокий накал антисоветизма. Отрицание советского проекта, пусть пошлое и тупое, с ложью и подлогами, необходимо, чтобы люди не попытались понять его суть” (С.Кара-Мурза “Советская цивизация”). Вот поэтому фонд Сороса и оплатил издание самозванной хрестоматии.


Если уж С.Виленский взялся за тему “Тоталитарного общества” или репрессий вообще, может быть, имело смысл обратиться не только к отечественным, но к лучшим образцам мировой литературы. Китайская литература, например, тоже бралась за осмысление эпохи культурной революции. Помню, какое сильное впечатление произвел на меня рассказ Цун Вэйси “Язык”, переведенный у нас на заре перестройки. Человек, опасаясь сболтнуть что-то лишнее, отрезал себе язык. А “Сила и слава” Грэма Грина?.. А “Дивный новый мир” О.Хаксли?.. Произведения авторов разных стран позваляют осмыслить тему с разных точек зрения. Конечно, если этим заниматься счерьезно, нужны усилия не только литераторов, но и историков, методические разработки, учебные пособия. И, безусловно, принципиальное, четкое научное определение, очищенное от идеологических клише, что такое “тоталитарное общество”. Важно учить ребят самостоятельно думать и не навязывать им идеологические стереотипы. В преподавании темы тоталитарного общества надо избегать тоталитарных подходов.

Project: