Надежда ЛЫСАНОВА. Судьбоносная Магнитка Татьяничевой
Один из важных этапов в судьбе поэтессы Людмилы Константиновны Татьяничевой (1915–1980), без сомнения, – Магнитка. В 1931 году девчонка окончила семилетку в Свердловске, поступила работать на вагоностроительный завод учеником токаря, училась на рабфаке в институте цветных металлов, затем на факультете обогащенных руд.
Я училась детали
Точить на станке.
Стружки руку клевали,
Прикипали к щеке.
Но вдруг она все изменила в своей жизни. Оставив Свердловск, в мае 1934 года по комсомольской путевке приехала на Южный Урал, тоненькая, хрупкая, направилась прямо в редакцию городской газеты Магнитогорска (издавалась с 1930). Почему она так решила? Судьба позвала?
Девушка приехала в Магнитку.
Ей и восемнадцати не дашь.
Пестрая косыночка в накидку,
Увязан в узел весь ее багаж.
Через город по реке Урал тянулась граница между Европой и Азией. Людмиле это казалось необычным. Кроме Магнитной горы в черте города возвышались Пещерская, Белая, Мохнатка. Позднее Татьяничева напишет: «Горы – как люди. У каждого из них своя высота, свой характер, свое богатство». Южный Урал сразу сразил ее своей красотой. На Среднем – природа беднее, больше темных хвойных лесов, холоднее, суровее. Здесь же – ширь, благодать, какие восходы и закаты!
А заря-то, какая заря,
Словно в небе зажжен костер!
Кто сказал, что Магнит-гора
Будто ниже Памирских гор?
Стройка, которая началась у горы Магнитной, поразила Людмилу своим шумом и размахом, мощью и энтузиазмом молодежи. Только в 1929–1932 гг. сюда прибыло около 250 тыс. человек. Здесь работали представители 50 национальностей. В
Заиндевелыми руками
Мы доставали сердце скал:
Кроваво-желтый рудный камень,
В огне рождающий металл.
В нем скрыто тайное величье
Несокрушимых сил и гроз.
Урала гордое обличье
В твоих чертах, Магнитогорск!
Навсегда остался в памяти поэтессы знаменитый, продуваемый ветрами барак. В этом «писательском» бараке приютила ее семья поэта Михаила Люгарина, в «каморке-пенале». Улиц еще не было, бараки получали порядковые номера. Это был барак № 112.
Он ловко оседлал бугор
И дым свой к облакам простер.
В «Магнитогорском рабочем» поэтесса начала свою творческую деятельность, в газете публиковались ее первые стихи (самые первые напечатаны были в Свердловске). Людмила Татьяничева сочиняла стихи об Урале и Магнитке, и тема эта осталась с ней навсегда, на всю жизнь! Сразу же, как приехала на стройку, она пришла на занятия в литературную группу, группе 31 января 1934 года исполнилось три года. Поэтам было выделено 20 тыс. рублей на издание литературно-художественного журнала «За магнитострой литературы». Татьяничева влилась в ряды агитбригады «Буксир», в которую входили А. Ворошилов, Я. Вохменцев, М. Гроссман, А. Лозневой, М. Люгарин, В. Макаров, К. Мурзиди, П. Хорунжий... Они выступали перед рабочими и строителями почти каждый день. И восхваляли свое молодое рабочее поколение, с гордостью говорили о трудовой доблести, любимом заводе и строящемся красавце-городе.
В степи лежит, как на ладони,
Жемчужиной, червонным слитком
Наш город, словно окрыленный,
Любовно названный Магниткой.
А через два года прибыл в Магнитку В.П. Бирюков, известный историк, исследователь, краевед Урала, который оставил немаловажную запись («Уральская копилка»): «Челябинскую, а ныне московскую поэтессу Людмилу Константиновну Татьяничеву я знал еще девочкой. Осенью 1936 года записал ее биографическую автосправку в редакции «Магнитогорского рабочего». Эта справка и положила начало ее фонду: черновики произведений, кое-какие машинописные оттиски и почти все вышедшие из печати поэтические сборники». Однако она долгое время держалась подальше от литературного шума, несмотря на это, на Урале ее стихи быстро разлетались, и их знали наизусть рабочие, инженеры, старые и молодые, потому что Урал всегда был во главе ее поэзии.
Живу в глубине России,
В краю озер и рудных скал.
Здесь реки – сини.
Горы – сини.
И в синих отсветах металл.
Критики не торопились ее творчество судить. Девочка из Магнитогорска была далека для них, хотя известно, что уже в 1937 году появилась рецензия в «Челябинском рабочем» на ее стихи, опубликованные в альманахе «Стихи и проза». В годы войны в журнале «Огонек» была напечатана ее подборка стихов. Она была очень заметна. Потому что «у Людмилы Татьяничевой было развито сильно чувство собственного достоинства (написал Василий Федоров). Она высоко ставила свое назначение поэта, может быть, не менее высоко, чем Анна Ахматова с ее аристократизмом и чувством избранности». А эти слова принадлежат Вячеславу Богданову: «Чувство Родины у Татьяничевой – врожденное. На Россию она смотрит с высоких гор Урала, с вершин человеческого труда и его духовного мира».
Уралу (знаки)
I
Не затененный высью скал,
Твой свет горит в моем окне.
Как добр ты был ко мне, Урал,
Что не прощал ошибок мне!
II
Я – сосна в твоем бору.
Ближе нет родства!
У тебя, Урал, беру
Тайны мастерства.
III
Когда говорят о России,
Я вижу свой синий Урал.
Как девочки,
Сосны босые
Сбегают с заснеженных скал.
Конечно же, она размышляла над тем, правильно ли все сделала? «Возможно, я смогла бы стать неплохим инженером, – скажет она как-то, – если бы иная страсть, иные стремления не заставили бросить на полпути учебу в Свердловском институте цветных металлов и уехать на знаменитую стройку у горы Магнитной».
Конечно же, она испытывала тревогу: получится ли из нее поэтесса, какой она задумала непременно быть, станет ли она своей среди задорных певцов Урала, с которыми на равных, серьезно, разговаривали Демьян Бедный, Аркадий Гайдар, Валентин Катаев? Она влюбилась в Магнитку, в ее строителей. И это обусловило все! Где бы потом она ни была, она всегда оставалась мысленно в этом городе.
В моей квартире два окна,
Как два больших алмаза.
Такая даль из них видна,
Что не хватает глаза.
В стихах о Магнитке, рабочей юности, шумном неунывающем комсомольском братстве Татьяничева широко обобщала факты личной биографии и биографии завода, города. В Магнитогорске сложилась ее поэтическая, литературная судьба и судьба ее семейного счастья. Именно в «Магнитогорском рабочем», в котором поэтесса проработала 10 лет, она познакомилась с Николаем Смелянским. Смелянский был тогда заведующим промышленным отделом газеты (впоследствии он стал драматургом, членом СП СССР). Татьяничева вырастила с мужем двух сыновей.
Два хороших сына у меня.
Две надежды,
Два живых огня.
Мчится время по великой трассе.
У меня –
Две юности в запасе.
Жизнь горит во мне, неугасима.
У меня две вечности –
Два сына.
Завод в Магнитогорске рос и набирал силу, в начале 1940-х гг. он являлся крупнейшим производителем металла в СССР, поэтому во время Великой Отечественной войны роль его, естественно, возросла еще больше. В августе 1941 года здесь была создана авиационная эскадрилья «Магнитогорский металлург». Но и с этого завода многие ушли на фронт. Они хотели вернуться домой в Магнитку, ставшую родной!
Уезжая, я спрятал спецовку свою,
Для порядка очистив все пятна.
Крепко верил, что выживу в тяжком бою
И с победой приеду обратно.
Война внесла в поэзию многих магнитогорцев печальное настроение, это было время со слезами, горем, терпением, верой. Писала об этом времени и Татьяничева.
И на току.
И в чистом поле.
В войну я слышала не раз:
– А ну-ка, бабы!
Спляшем что ли!
И начинался сухопляс,
Без музыки,
Без криков звонких,
Сосредоточены, строги,
Плясали бабы и девчонки,
По вдовьи повязав платки.
Еще в 1941 году Людмила Татьяничева стала членом КПСС и окончила литературный институт имени А.М. Горького. Переехала с семьей в Челябинск и возглавила Челябинскую писательскую организацию (1944–1954), назначена была директором книжного издательства, но она долго не могла расстаться с Магнитогорском. Он жил рядом с ней. Она слышала его дыхание около себя. Она закрывала глаза и видела его горы. В этом она черпала свои силы для работы и творческих свершений.
Никакие ветра не смогли
Вас принизить,
Сломить,
Обесславить.
Горы –
Это опора земли
И планеты
бессрочная память.
«В нас, молодых литераторах Челябинска, она видела как бы продолжение литературной Магнитки крылатых тридцатых годов», – вспоминал Валентин Сорокин. Она по-прежнему как будто жила в Магнитогорске. Она считала, что «…человека, который отдал Магнитке значительную часть своей жизни, нельзя назвать бывшим магнитогорцем, потому что где бы он потом ни жил, всюду будет испытывать силу магнитного притяжения этого удивительного города, где все, как есть, началось с нулевой отметки. И город. И завод. И десятки тысяч людских судеб».
Когда идешь по улицам шумливым
Меж стройных зданий, радующих глаз,
Невольно вспоминаешь с чувством горделивым,
Что ничего здесь не было до нас.
Да, все сбылось, что снилось и не снилось.
Поднялся город строгой красоты.
Ведь это наша юность воплотилась
В его проспекты, цехи и сады,
В его металл, приблизивший победу…
Не потому ль в степную эту даль
Со всей земли простые люди едут
Постичь душой, как закалялась сталь!
В Челябинске в 1944 году вышла первая книжка ее стихов «Верность». За ней последовали «Родной Урал» (1950), «Синегорье» (1958), «Малахит» (1960), «Самое заветное» (1961), «День погожий» (1963), «Время теплых дождей» (1963)… (за ее творческую жизнь вышло 40 поэтических сборников). Урал стал источником ее вдохновения.
Урал,
Могучий корень жизни,
Исток и помыслов,
И сил!
По предложению М.С. Шагинян Татьяничева была приглашена в правление Союза писателей СССР. В 1965 году поэтесса переехала в Москву с мужем. Они получили квартиру в новом доме ЖСК «Советский писатель». Сколько раз ей приходилось переезжать и начинать настраивать свою жизнь заново. Менялись квартиры – семья крепла.
Готовясь к отъезду, я вымела сор
Пустячных обид, недомолвок и ссор.
Они, словно ржа, на пластинке стальной.
Не смейся, с тобой не делюсь я виной.
Я это сейчас говорю потому,
Что места не будет им в новом дому…
Сигналит шофер нам.
Зовет детвора.
Уложены вещи.
В дорогу пора!
Ей казалось, что с этим переездом из Челябинска в столицу она все-таки что-то потеряла, она и сама об этом писала: «А, в общем-то, мне сдается, что я что-то утратила. Надо срочно вернуться на Урал, испить свежей воды его истоков, побывать на Магнитке, чтобы вновь обрести свой творческий стержень». И она возвращалась.
По красоте, По строгой силе
Мне не с чем мой Урал сравнить.
Она грустила по Уралу, но жизнь вела ее вперед, на грусть не оставалось у нее времени.
Я вглядываюсь в прошлое без грусти.
Оно мое.
И не мое уже.
Людмила Татьяничева в Магнитогорске
Да, она училась жить без грусти о любимой Магнитке и Урале. Но любовь к этому краю вновь и вновь звала ее в дорогу. В мае 1967 года она записала в дневнике: «Магнитка… И снова май, как 33 <года> назад. По неведению сошла на остановке «Старый город». Пришлось добрый километр шагать по бугристому пустырю, по скользким от недавнего дождя дорожкам». …Первый визит отдала М.Ф. Ненашеву <горком партии>. Резкие замечания высказала в адрес очерка В. Катаева «Магнитка в тумане». Затем она была в Доме музыки, встречалась с мэром города (И.М. Босенко), на даче у Ручьёва с Шаталиным, встречалась с почетным гражданином Магнитогорска Соседом, Героем социалистического труда. А утром она уже была в «Магнитогорском рабочем». И каждый раз, бывая в Магнитогорске, она посещала библиотеку металлургов – одну из лучших библиотек страны. Она дышала тем дымным воздухом с наслаждением теперь, ей казалось, что и в нем есть своя прелесть. Она выходила из машины в лесу и любовалась уральской природой.
Я без Урала не могу.
Стоит перед глазами
Он то утесами в снегу,
То синими лесами.
В этом же году в «Правде» были опубликованы ее «Старые и новые друзья» (из «Магнитогорского блокнота»).
В августе 1967 года она вновь в Магнитогорске: «Сегодня приехала в Магнитку. Над городом оранжевый дым. Воздух горчичный, трудный… Были в парткоме у Гриценко. Энергичный, веселый человек, излучающий энергию». Она много успевала в такие приезды: «Вечер у Ручьева. Встретились тепло, по-дружески. Читал новую главу «Мистер шпрот». Сделано плотно, сильно. Превосходен индустриальный пейзаж. Острая ситуация. Четкие характеры». Гуляя по улицам Магнитогорска, вспоминала свою молодость, очень шумную, бойкую, смелую… В этот ее приезд в Магнитогорске проходили дни «Магнитогорского рабочего». А еще она выступила с чтением стихов в листопрокатных цехах № 4 и 2, в мартеновском цехе № 1, на телевидении. «В Магнитку приехала бригада «Молодой гвардии», в составе которой В. Сорокин, В. Богданов…» И она вновь побывала в редакции «Магнитогорского рабочего». Отметила способности поэта В. Пономаренко. Съездила в металлургический институт. Выступила у ракетчиков. Была в гостях у замначальника доменного цеха Г.И. Герасимова. Побывала в Магнигорском краеведческом музее. Познакомилась с номерами «Буксира» и «За магнитострой литературы».
В каждый свой приезд в родной город она замечала, что «…в Магнитогорске по-прежнему много молодежи. В цехах. На стройке. В научных лабораториях. Жизнь выдвигает все новые задачи. И молодежь берется за их решение с не меньшим энтузиазмом, чем тогда, когда строились первые мартены и домны». Она радовалась, видя молодые семьи, видя новое подрастающее поколение. Урал не старел!
По скверу женщина ведет
За ручку малыша.
Ему всего, должно быть, год.
Шагает не спеша.
Лежит пред ним гигант-завод
И город с трех сторон.
Малыш по скверику идет.
Всему хозяин он.
А время летело. 1972 год, записи из ее дневников: «Была на стадионе, на торжестве, посвященном Дню металлурга. Шел дождь… Мы приняли участие в открытии слета передовиков социалистического соревнования… Из магнитогорских встреч самой горькой оказалась встреча с Борисом Ручьевым. Отрешенность его лица пугает. Он – весь в болезни…» Она говорила: «Если б и человеческим судьбам, как поэмам или повестям, принято было давать эпиграфы, то эпиграфом к судьбе моего поколения я взяла бы известные строки Маяковского:
Это было
с бойцами,
или страной,
или
в сердце
было
в моем».
Разумеется, работая в Москве, она никогда не забывала про свой любимый Магнитогорск. Еще в декабре 1973 года она обсуждала с М.С. Соломенцевым (председатель Совета Министров РСФСР, кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, земляк, человек с Южного Урала) вопрос о присуждении некоторым городам звания городов-героев труда, в том числе и Магнитогорску. Она всегда говорила, что «…мне дороги и Пермь, и Златоуст, и Нижний Тагил, и другие прекрасные города моего отчего края», но вела разговор, прежде всего, о Свердловске, Магнитогорске, Челябинске – главных городах ее судьбы.
Как вздыбленный гром,
Как взбесившийся робот,
По солнечным улицам
Мечется грохот.
Трезвонят трамваи,
И лязгают МАЗы.
Стальные подошвы
От пыли чумазы…
У нее Урал и Поэзия – одно, слитое воедино, – это Родина. Она всегда так думала: «Поэзия – это Отчизна! Из множества определений поэзии, прекрасных своей глубинной образностью, я выбрала для себя это строгое и скромное определение, навсегда покорившее меня своей завершенностью и емкостью». Конечно, ее творчество относится к соцреализму. Но «… одним из коренных элементов, составляющих природу социалистического реализма, есть романтика (Константин Федин)».
Родные горы,
сосен тесный круг,
как отчий дом –
чем дальше, тем дороже.
Недаром вены материнских рук
на русла рек мне кажутся похожи.
Выступая на III съезде писателей России с докладом о поэзии, секретарь правления СП РСФСР Василий Дмитриевич Федоров отметил, что поэтам Урала в разработке темы труда в лирике принадлежит почетное место, а Людмила Татьяничева доказала «своими талантливыми стихами, что для нас рабочая тема не узкая, а широкая – до проблемы счастья на земле».
Я рыла доты,
Строила заводы
И в зелень одевала пустыри.
С народом вместе прожитые годы
За мною встали,
Как богатыри.
Ее часто спрашивали о Магнитке. И она с большой любовью рассказывала о своей молодости в этом замечательном городе: «Чем была для меня Магнитка? Молодостью. Любовью. Песней. Романтикой. Школой мужества, трудолюбия и гражданственности, все главное в моей судьбе связано с этим неповторимым городом, с его людьми».
Ты опять о Магнитке?
Опять!
Не должна я о ней забывать,
Пока грозный не грянет отбой…
Чем обязана ей ты?
Судьбой!
Наверное, ее любили и не любили? А как же. У сильных всегда есть завистники. Многие считали ее в творчестве удачливой. Многие считали ее счастливой. Но не все просто ей доставалось в жизни. Не баловала судьба Людмилу с детства, оставила сиротой… Магнитка «побаловала» ее многим – наградила творчеством и любовью. Урал-батюшка давал ей силы. А так – все сама!
Гордым – легче.
Гордые не плачут.
Ни от ран,
Ни от душевной боли.
На чужих дорогах не маячат.
О любви, как нищие, не молят.
Широко раскрылены их плечи,
Не гнетет их зависти короста…
Это правда –
Гордым в жизни легче,
Только гордым сделаться –
Непросто.
