Владимир ПОЛУШИН. Материнская молитва
4 ноября 2020 года отмечает 70-летний юбилей известный поэт, прозаик и драматург, исследователь родословного древа А.С. Пушкина, жизни и творчества Н.С. Гумилёва, творческого наследия поэтов «Серебряного века», истории Тирасполя, биографии и деятельности генерала А.И. Лебедя, автор многих поэтических сборников и книг в популярной серии «Жизнь замечательных людей» – Владимир Леонидович Полушин.
МАТЕРИНСКАЯ МОЛИТВА
В воскресенье упала звезда
В час зари на капустную грядку,
Мать крестилась…
Исусе!.. Беда!..
Пощади нас! И так без достатку.
Возврати Леонида с войны.
Двух кровинок ты взял в ангелочки.
Пусть тебе верно служат сыны,
Хоть отца не губи их!
Нет мочи!..
И ударили вдруг небеса,
Дуб от молнии надвое треснул,
И как эхо, сынов голоса
Принесло с дождевою завесой.
Бой затих, возвратился отец,
Возвратился из пасти дракона,
Сбросил въевшийся в тело свинец –
Год земля сотрясалась от звона.
А потом, гарь войны соскобля,
Отойдя от недавней печали,
Там на грядке,
В тиши ноября
Мать с отцом и меня отыскали…
***
Было нам почти по восемь
И, забыв про буквари,
Мы в костёр сгребали осень
И снаряд туда сгребли.
И рвануло б у дороги,
Да случайно в этот час
Шёл паромщик хромоногий
Неторопко мимо нас.
Увидал и прыть такая:
Деревянною ногой
Шуровал он, усмиряя
Взрывом дышащий огонь.
И никто не подал виду,
Что паромщик без ноги…
Только охнул дед с обидой,
Мол сгорели сапоги!
И пошёл тропой лесною
Мимо хоженых дорог,
Бормоча: «Живой ногою
Так тушить навряд ли б смог!..»
ПРОРОЧЕСТВА ЮНОСТИ
По реченьке, по каменной,
По белым бережкам,
Я шёл в дорогу, маменька,
К семи степным ветрам.
И киселя молочного
Мне речка не дала,
И щука мне пророчилась
Да, вот, с крючка ушла.
От юности, от страха ли
Я не добыл коня
Волшебного, чтоб ахово
Вознёс к мечте меня.
И лишь жар-птица перышком
Мне начертила путь.
… Иду по звездным колышкам,
И некуда свернуть…
ОТРЕШЕНИЕ
Отрешусь от забот и уйду мимо изб за деревню,
Там к лугам заливным бор подходит из дальних краёв,
Там на зорьке росистой упавшими звёздами дремлют
Голубые головки склонённых к земле васильков.
Там в пологих оврагах озёрами стынут туманы,
Как последний оплот отступившей уже темноты.
Там пока не шагают межою подъёмные краны,
Поднимая дома, подминая лесные цветы.
Там упруго река в берега крутобокие плещет,
И поверьями веет её мелодичная речь,
И, дела позабыв, на опушке задумался леший:
«Вот помру я, кто будет всё это ценить и стеречь?»
О, нетронутый мир первозданной любимой России,
Где одни журавли будоражат степенный покой,
Где природа одна над любою бедою всесильна
И плывут облака, и достать до них можно рукой…
ГОЛОСА
Всё быстрей друзья мои уходят
В мир иной безрадостных теней,
К непонятной, внеземной свободе,
В растворимость безвозвратных дней.
И стирает время жёсткой тёркой:
Голоса, любовь и доброту,
Оставляя память мою терпкой,
Не согласной верить в пустоту.
И когда над миром бродят звёзды,
И земные голоса молчат,
Через наш уже свободный воздух
Голоса их скорбные звучат.
МЁРТВОЕ МОРЕ
Застывшая мёртвая лава –
Спустившихся ветреных гор,
Пустынного моря отрава
И Бога великий укор.
Содом и Гоморра застыли
В холодном сиянье солей,
И распри былые забыли
На уровне канувших дней,
Стою у безжизненной глади
И думаю только о том,
Кто смог Богу так вот нагадить,
Чтоб мёртвой водой стал их дом…
ЯНВАРСКАЯ ПЕСНЯ
Затоскует душа от январского утра ознобно,
Ляжет наледью день на окошке озябшем твоем,
Но и в холоде ты не ругнешь за уход меня злобно,
Только вспомнишь, как мы журавлей провожали вдвоем.
И вязаньем попробуешь грусть заглушить и осилить,
Журавлей не вернешь, только в памяти жить им дано,
А метели опять, как на грех, разбрелись по России
И стучатся безбожно в твое ледяное окно…
ПАМЯТИ
РАССТРЕЛЯННОГО ПОЭТА Н. ГУМИЛЁВА
Ни креста, ни могилы,
Только наспех зарыт,
Только звезды застыли,
Только вечность летит.
Только эхо уходит
В золотые слова,
И на красном восходе
Что-то шепчет трава.
И деревья, как люди,
Печально не спят:
…Память вечною будет
И за то, что распят!
И за то, что с усмешкой
Принял муки и смерть,
И за то, что не в спешке
Мог немыслимо сметь!
Ни креста, ни могилы.
Лишь трава – мурава,
Но полны страшной силы
Золотые слова!
ПРОСТИТЕ НАС, ВЕЛИКИЙ ГОСУДАРЬ!
Гимн Союза Ревнителей памяти
Государя Императора Николая Александровича
Памяти Святого Императора Николая
За жалкую хулу рабов бездарных,
Что в пору ту окутывала даль,
За ложь кликуш продажных и базарных
Простите нас, Великий Государь!
За то, что нас Господь не дал ещё в ту пору,
И не послал сквозь дьявольскую гарь,
А попустил развалу и разору
Простите нас, Великий Государь!
Я встану в храме молча на колени,
О, колокол, в час памяти ударь!
От имени грядущих поколений
Простите нас, Великий Государь!
ЮНЫЙ ПУШКИН У ГАДАЛКИ
Романс
Кирхгоф, Кирхгоф – столичная гадалка,
Раскинута колода на столе,
Ну сколько для поэта Вам не жалко -
Ужели не отпустите сто лет?
Улыбка плутоватая поэта,
В глазах искринки бесшабашных дней,
И тридцать семь - суровый вздох ответа,
И белокурый бестия злодей!
...Наивное, беспечное желанье:
Узнать, увидеть, заглянуть вперёд.
Мы с вечностью выходим на свиданье,
А там дуэль на Чёрной речке ждёт.
У ТИХОЙ ВОДЫ
У тихой воды догнивает забытая лодка,
Старуха в пимах и мальчонка с большим колуном
С поленницей дров расправляются быстро и ловко
У домика древнего, что предназначен на слом.
Плывёт над водой беспокойное дальнее эхо,
О чём не пойму, да и слов разбирать не хочу.
«Колун – богатырская в прошлом недавнем утеха…
Старуха с парнишкой, а где же иные? – шепчу.
- А где же гармонь, молодецкие песни и пляски,
И вечер в плену хороводной задорной гульбы?»
Увы! Только катит в своей инвалидной коляске
Старик, что не просит уже ничего у судьбы.
Как бред или сон, - деревенские мрачные сцены,
Значенье которых так просто теперь разгадать,
Так просто в наш век принимаем порой перемены,
Которым оценку не можем, наверное, дать.
Не можем понять уходящее русское слово
Глубинки, которая к нам его в дом занесла,
И память ещё осознать это всё не готова,
И лодка гниёт, и давно на ней нету весла.
…Колун и парнишка…И крестится молча старуха,
И эхо ударов плывёт и плывёт на покой,
Удар за ударом, так сердце колотится глухо,
И нет в нём покоя над этой закатной рекой.
МАРИЯ ПУШКИНА
У ПАМЯТНИКА ОТЦУ В 1918 ГОДУ
В строгом платье траурного цвета
Через бури пагубных невзгод
К памятнику бронзового света
По Тверскому женщина идёт…
Взгляд высок!.. Надежды прахом мимо…
Будь ты проклят, разоренья год!
«Здравствуй, Пушкин! Папенька любимый!
Как тебя, родной, недостаёт!»
Ветер треплет прядь её седую,
Холодит уставшие глаза,
К бронзовому Пушкину ревнуя…
И стекает на руку слеза.
Помнят эти сухонькие руки
То тепло не бронзовых высот…
Как унять души разбитой муки,
Как открыть печалью сжатый рот?
Между ними – бронзовые звоны,
Пропасть поминального стола,
Между ними – рухнувшие троны,
И безумных дней колокола.
Выпрямилась гордая старуха,
Осенила памятник крестом,
И пошла, стуча по камням глухо,
Думая о Пушкине живом…
Думаю и я порой ночами:
Почему так наша жизнь крива –
О поэте пафосно кричали,
Наплевав на дочери права.
Пушкина стихи приговорили,
В этом не виновен был никто?
Но за что же дочь его убили,
Заморили голодом за что?..
