Андрей ШЕНДАКОВ. Утро в ноябре
* * *
Я вышел в ночь – узнать, понять,
Далёкий шорох, близкий ропот….
А. Блок
Я, как и ты, свой крест несу…
Ночь пахнет скошенной крапивой,
Листвой – в темнеющем лесу,
Рекой и зябью сиротливой,
Древесной пылью городка –
С его обыденных окраин,
И тёплым хлебом уголка
Избы, которой благодарен:
Тобою был я обогрет,
Твоей печалью горьковатой.
А что я дам тебе в ответ?..
К тебе нельзя прийти с доплатой.
Я вновь стихи слагать берусь,
А ты мне даришь песни – свыше.
И только грусть, ночная грусть
Твоя становится чуть ближе…
Звезда рассветная легка,
Пора уже свернуть и к дому,
Остановиться, но пока
Судьбу не вижу по-иному:
Крапивы, хворост у реки,
С полей петляет отзвук лая,
Шаги близки и – далеки.
Иду, свой край благословляя,
Ведь я – твой сын, мой отчий дом,
Мой край сиреневый, холмистый.
Едины мы. А над холмом
Пылает свет – и путь пречистый!
* * *
Люблю ноябрь, он дышит высоко,
освобождая мысли и виденья, –
влечёт, как свет, в огонь стихотворенья:
морозец бьёт в оконное стекло;
льдом затянул свои глубины пруд,
и берега, и кроны напружинив, –
и, словно кили, рощи к небу вздыбив,
с рассветом склоны по земле бегут:
мир перевёрнут в сотый раз вверх дном,
вперёд – к лицу, к искрящемуся небу, –
среди дворов огня живую скрепу
холодный полдень вносит в каждый дом;
осинник гол, туманы от земли
свой зыбкий парус вьют вполне крылато,
как будто волны встали в три наката,
а между тем хоть душу окрыли,
хоть целый свет – неотвратим закат,
приходит он по хрупкой жневке* скоро –
в поля течёт с сырого косогора
и шлёт лучи по окнам невпопад,
сбивая с толку, путая настрой:
писать ли, думать, строки подбирая,
иль, порубив валежник у сарая,
печь растопить шипящей берестой
и не спеша пить горьковатый чай,
хрустя ржаным сухариком, – обычно
всё то, что было летом непривычно;
душа, себя с тоской не разлучай!
Смотри в окно, как я сейчас смотрю!
Осенним светом залиты строенья,
а дальних звёзд, миров столпотворенья
вот-вот – и сменят топкую зарю:
закат красив – под небом осветлён,
а над землёй – пурпурно-фиолетов, –
как рыжий кот из миски, отобедав,
царапнул дверь, вскарабкался на клён –
и задремал… Миры, мои миры
в ноябрьский вечер глубоки – и ярки,
как будто снов хрустальные огарки,
как будто в свет летящие дворы!
*- остатки стеблей на скошенном злаковом поле (орловское), жниво или жнивье.
* * *
Луна в тумане – пять восьмых –
Бледна и по краям размыта,
Но, если честно, для пиита
Так много их, так много их –
И здешних лун, и дальних звёзд,
И неизведанных вселенных,
Миров чуть видимых – нетленных,
Бурлящих огненно внахлёст,
Где каждый был давным-давно –
Крупицей, бликом, электроном
Иль чьим-то нежным баритоном;
Не всё ль равно, не всё ль равно?..
…Мы возвратимся – наконец –
В огонь неведомый и спящий,
В покой и свет животворящий.
Прими, продли наш путь, Творец!
* * *
Прощальное тепло…
Г.А. Попов
…Раздождилось, осенняя мгла,
Налетев ни ко времени, рано,
Мир накрыла прохладой тумана.
О звезда, ты теперь не светла.
Я вчера за тобой наблюдал,
А теперь над тропинками луга
Чьи-то рамы вечерние глухо
Огласили небесный причал.
Первый лист прикоснулся к реке,
К каменистым хребтам мелководья,
И, ослабив тугие поводья,
Стылый август шагнул налегке.
Но я время такое ценю –
За грибной и осиновый запах:
Сосны носят в натруженных лапах
Исхудавшую в роще зарю,
Чуть проём в небесах – и лучи
Греют сонно озябшие руки.
О, как много раздумий и скуки –
С огоньком поминальной свечи.
Чернослива размякшая горсть,
Коркой хлеба накрытая стопка, –
Повторяются хрупко и робко
Дни, крутящие млечную ось.
Достучаться ль до звёзд?.. Тишина,
Крайне редки небесные вести,
Распознать их – хоть лопни иль тресни! –
Не даёт поступь тёмного дна.
Мы летим, всё куда-то летит,
Спотыкаясь по вечному кругу.
Лишь душе, её вещему духу
Открывается солнечный вид:
И колонны, и белые львы,
И дворцы, кипарисы-секвойи –
В тихом шорохе листьев и хвои
Это слышно… Услышите вы,
Как ночная вода глубока,
Несмотря на осеннюю стужу.
И распахнута светом наружу
Восходящая к небу река!
* * *
Бывает час: над городом холмистым
Небесный свет слегка полуоткрыт…
И. Семёнова
Зимний город, засыпанный снегом,
дышит небом, едва задремав
под сиренево-бронзовым брегом,
над верхушками сосен и трав,
чуть заметных в сугробе у склона,
у реки, возле хлипких мостков,
у былого речного затона:
ярко-розов, пурпурен, лилов,
повседневен, глубок, неподвижен
и по-зимнему радостно чист,
а на кронах заснеженных вишен
свет вечерний привычно лучист;
сходят тени, вращаются звуки:
хрустнет наст – и в тиши глубоко
бродит эхо, как после разлуки,
бродит эхо эпох, нелегко
отзываясь и в рамах, и в стёклах,
и в плотине, шумящей внахлёст;
на склонившихся к зареву вётлах
зажигаются капельки звёзд –
ярких звёзд, тех, что, выплакав, небо
дарит нам; о, небесный покой,
сокрушаться ли горько иль слепо –
созерцай, продолжаясь строкой,
наполняя, как лёгкие, душу
жгучим воздухом, светом, росой,
оставаясь в январскую стужу
на стекле, на листе бирюзой,
ведь за каждым насыщенным вздохом –
чей-то взгляд, чей-то стон или слух,
а в пространстве небес, в многооком,
луч заката неспешно потух.
Но не гаснут ни чувства, ни мысли –
о тебе, городок мой живой:
своих предков к блаженным причисли –
соглашусь полноправно с тобой
и пойду, может быть, словно инок,
словно воин, – в сиреневый свет,
продолжая небес поединок
за тебя – до скончания лет!
Утро в ноябре
(осенняя элегия)
I.
Далёкий холодок…
Листва над перекрёстком
игрива и желта,
в искристом серебре.
И видится весь мир
неведомым наброском –
и в красках, и в штрихах –
в рассветном ноябре.
А школа на холме
уже в янтарном свете:
небесные лучи
с окраины плывут.
В смоле – кора сосны;
сплетая косы-плети,
качаясь, лозняки
глядят в стеклянный пруд,
где стынут облака,
покорно провожая
попутчиков своих,
спешащих по делам.
Замёрзший ворох груш –
остаток урожая –
лежит в моём саду…
Скользнув по куполам,
лучи уходят ввысь –
и остаётся что-то
в душе моей навек,
как в детстве и – сейчас:
живая тишина,
окрестная дремота.
А главное – всё то,
что дорого для глаз,
для сердца и строки…
Пылай, огонь осенний!
Сжигай мои следы,
как листья во дворе!
Останутся навек
для новых поколений
и тёплые слова,
и утро в ноябре.
II.
…Старинный светлый дом
стоит на косогоре,
привычно сизый дым
пуская в небеса.
Почти стемнело. Ночь
охватит склоны вскоре,
и всё начнётся вновь –
с искристого листа:
и восковая тишь,
и отдалённый топот,
и первые шаги,
и давняя любовь,
а небосвод высок –
и серебрист, и золот
над кронами лесов.
Ему не прекословь,
не спорь с ночным огнём,
в его круговороте –
и жёлтая листва,
и свет далёких звёзд:
обычно всё в быту,
всё истинно – в Природе.
Ведёт через себя
извечный стылый мост
миры, свои миры…
Я замираю, вскинув
свой взгляд на долгий путь –
и к дому на холме,
и к склонам в серебре,
ко рвам, смотрящим в тину
сверкающей реки,
давно знакомой мне:
всё догорит, как ночь,
и всё прибудет – в свете,
в чернильном ли огне,
в сиянии ночном –
мы за себя и мир,
как за дитя, в ответе,
пока охвачен он
забвеньем или сном.
Прозаик ли, поэт,
художник, светлый воин –
служители небес,
хранители Земли:
блажен тот, чьим трудом
рассветный луч удвоен,
блажен и тот, кого
скитальцем нарекли…
Всё движется, и мы
в глубинном млечном вздохе –
метущийся поток,
спешим к самим себе.
Земной поток летит
в небесные протоки.
Всё повторится, всё,
как утро в ноябре.
На илл.: Художник Николай Федосов
