Владимир ПРОНСКИЙ. Собачья любовь

Рассказ

Сегодняшним ранним утром арендатора автостоянки Виктора Скупцова покусала кавказская сторожевая овчарка по кличке Маша, бывшая до этого его любимицей. Виктор и сам не мог понять, как такое могло произойти, потому что к Маше с самого её щенячьего детства относился ласково, как к своей дочурке. И вдруг эта «дочурка» набросилась на своего, можно сказать, отца! Как такое стерпеть?!

У Скупцова радостей в жизни было немного: две автостоянки, арендатором которых он являлся, и три «кавказца», охранявших стоянки в ночное время, когда сторожа закрывали ворота и спускали собак с цепи. Вот, собственно, и всё, не считая, конечно, жены с дочкой. В приватизацию Скупцову, как и большинству, ничего не досталось, и он ходил несколько лет сам не свой: окончательно исхудал и ещё сильнее порыжел. Лишь год назад кое-как сумел получить через родственника в аренду два пустыря, был этому очень рад, потому что аренда — это только видимость для непосвященных.  Хозяином он оказался крепким, потому что большую часть прибыли отдавал на взятки, и поэтому знал перспективу своих участков, знал, что не застроят их чьими-нибудь бензоколонками, если вдруг сменится начальство, даже быстро начал расширятся — строить второй этаж на одной из стоянок. Это сулило дополнительные доходы, а значит, новые возможности. А задумки были у Скупцова богатые: все стоянки муниципалитета иметь в своём распоряжении! И чтобы все они охранялись собаками из его собственного питомника, начало которому положит Маша.

Она служила на одной стоянке с Мишкой — лобастым и в меру свирепым кобелём, давно подружилась с ним, потому что росла вместе. День они проводили на привязи, а на ночь их спускали, и тогда они могли сколько угодно носиться меж машин, на радость себе и сторожам, обычно в эти часы дремавших в кресле. Маша и Мишка иногда даже придумывали игры, похожие на прятки. Тогда один из них прятался, а другой искал, и тот, кто прятался, пугая, неожиданно выскакивал из укрытия.

Однажды так заигрались, что застали врасплох заблудившуюся кошку. Кошка метнулась на крышу ближайшей машины — они за ней, хотели сцапать, но лишь оцарапали дорогую иномарку, и их перестали спускать с цепи вдвоём: только по одному, по очереди, через день. Тогда Маша и Мишка перестали охранять машины, доказывая взаимную преданность, и не отходили друг от друга — тем самым не позволяли дремать сторожам, вынужденным обходить стоянку по нескольку раз за ночь. Но через неделю, когда скандал с оцарапанной машиной утих, собак опять стали спускать вместе.

Им только этого и надо было, особенно когда у Маши, впервые в её короткой жизни, наступили дни любви. Первым почувствовал сильное волнение Мишка. Сперва он не понимал, что с ним происходит — даже есть не стал вечером. Маша хотя и была совсем рядом, но два или три метра оказались непреодолимой преградой, потому что цепи были крепкими, а ошейники тугими. Собаки лишь потихоньку скулили, поглядывая друг на друга, не зная, как дождаться того мгновения, когда закроют ворота стоянки, а их спустят с цепи.

В эту ночь дежурил сторож, которого все называли Дмитричем. Они его любили сильнее других сторожей, потому что он всегда отпускал раньше, а сегодня с кем-то выпил сто граммов, потом долго смотрел по телевизору футбол, и только после футбола вспомнил о них. Вышел из будки недовольный, как всегда, десять раз поправил постоянно сползающие очки, потом долго возился с замком на воротах, а когда подошёл к ним, то прикрикнул:

— А ну смирно, если не хотите всю ночь на привязи сидеть!

От его окрика собаки сразу притихли, смекнув, что, пока он не отвяжет, лучше не давать себе воли. А как только оказались свободными, то сразу лизнули друг друга в носы. Маша подумала, что они опять начнут играть в прятки, но Мишка неожиданно придумал новую игру — лег ей на спину, и она почувствовала себя необыкновенно счастливой. Такой, какой не была никогда. И потом не могла понять, почему Дмитрич осердился и недовольно проворчал:

— Разбирает вас!.. — и, плюнув, ушёл в свою будку.

Она долго чувствовала рядом частое дыхание Мишки, а потом он вдруг, будто случайно, оставил её, начал валятся по укатанному гравию и повизгивать от радости. Маша хотела поиграть с ним, но почему-то не хватило сил бегать между машинами. Они легли неподалёку друг от друга, сделали вид, что спят. Когда же Мишка поднялся, она тоже поднялась, и он опять лег ей на спину.

За ночь новая игра повторялось несколько раз, и стоянку они почти  не охраняли.

А утром, когда чем-то недовольный Дмитрич привязал их по местам, приехал Скупцов, спросил у сторожа, как прошло дежурство.

— Всё штатно, а эти всю ночь липли друг к другу! — по-военному доложил Дмитрич, кивнув на собак, и опять плюнул.

— Вот и хорошо... — ухмыльнулся Виктор. — Надо Машку отвести к Вулкану, а то  застоялся кобелина.

Маша всегда любила гулять с улыбчивым хозяином, потому что он водил в парк, где много новых запахов, много травы, листьев — не то, что на пыльном гравии. Но на этот раз они пошли не в парк, а на другую стоянку.

Она догадалась, куда и зачем её ведут, только когда увидела этого огромного Вулкана, бесновавшегося на цепи. Пока она раздумывала, как бы избавиться от него, хозяин толкнул Машу в пустой гараж, привёл Вулкана и закрыл за ними металлическую дверь.

Маша сразу вспомнила о Мише, как он зло рычал на хозяина, перед которым прежде всегда вилял хвостом, когда тот уводил её, и села на задние лапы, повернулась к Вулкану зубами. Тот сразу захотел прижать её лапой, навалиться на спину, но Маша тяпнула кобеля за лодыжку. Тогда он подступил с другого бока. Она ещё тяпнула. И ещё.

В конце концов, Скупцову надоело подсматривать в щель на их возню и слушать рычание, и он отозвал Вулкана, взял на поводок, привязал и вернулся за Машей, чтобы отвести назад. Он вывел её на улицу и пнул с досады за то, что она не исполнила то, чего хотелось ему, а она, не помня себя от ярости от обидного пинка и недавнего предательства, набросилась на хозяина, сбила с ног и терзала до тех пор, пока подбежавшие мужики не отогнали металлическими прутьями.

— Сбесилась! — еле поднявшись, прохрипел окровавленный хозяин. — Убью сучку! — и, достав мобильный телефон, позвонил в «скорую» и ещё кому-то.

Вскоре Скупцова увезли в больницу, а её отвели на стоянку. Мишка сперва смотрел на хромавшую Машу, как на предательницу, но потом по глазам понял, что она по-прежнему только его, и повеселел, завилял хвостом.

Через час приехал милиционер, всегда появлявшийся на стоянке по каким-то своим делам и заодно привозивший Маше что-нибудь вкусненькое. Милиционер о чём-то долго шушукался с хозяином, но в этот раз коротко поговорил со сторожем, сменившим Дмитрича, и тот отвёл собаку за «ракушки», крепко привязал. Маша подумала, что сейчас к ней приведут Мишу, и от радости у неё заколотилось сердце. Но вместо Мишки появился милиционер. Он снял с пояса что-то чёрное и блестящее, сказал: «Хорошая Маша, хорошая...» — и после его ласковых слов она сразу почувствовала жгучий огонь в голове и услышала сильный хлопок, будто «стрельнула» неисправная машина.

Она так и не успела ничего понять, даже не зарычала, сразу повалилась на бок и минуту или две удивлённо смотрела в бездонное небо, где кружила испуганная стая голубей.

На илл.: Художник Александра Новодворская