Игумен ВАРЛААМ (БОРИН). Мухи и мухобойки
Сказка
Ах, лето жаркое! Любил бы я тебя,
Когда б не зной, не комары, да мухи.
А.С. Пушкин
– Хорош месяц август! – вещала пожелтевшая на солнце, сложенная вчетверо газета. – Много у него достоинств. И жары изнуряющей уже нет, и плоды всякие поспевают – фрукты, овощи и некоторые, особенно полезные, ягоды. Но есть у августа один существенный недостаток – мухи!
– Почему же недостаток? – возразила старая заслуженная мухобойка, состоящая из куска тонкой резины, прибитой мелкими гвоздиками к палке. – Мы ради них и существуем! Даже, можно сказать, благодаря им.
– Они берутся, откуда ни возьмись, – продолжала газета, не реагируя на замечание мухобойки. – Лезут из всех щелей, прилетают в открытые окна и даже закрытые форточки. Они липнут к людям в самые неподходящие моменты. Садятся на лицо, когда человек приляжет на диван и пытается задремать, попадают в суп, как только собираются зачерпнуть его ложкой, заползают на газету, которую человек намеревается читать, удобно устроившись в кресле, раздражительно жужжат, пикируя мимо глаз, если люди садятся смотреть телевизор. Да ещё и в волосах норовят запутаться.
– Всё так, – подтвердила старая резиновая мухобойка. – Это их противный Повелитель управляет ими и приказывает им мешать всем. – Но мы и существуем для того, чтобы бороться с ними.
– Вот бы и боролись! – недовольно буркнула газета. – А зачем нас используют не по назначению. Мы не для этого созданы.
– Боремся, как можем. А сложенной газетой пользуются, когда у человека терпение кончается, и он бьёт муху, чем попало, что под руку попадёт.
– Зачем брать, что попало! Вон липучку можно повесить. Развернуть её, подвесить куда повыше.
– Ага, только если вытянуть её во всю длину, то человек, когда проходит мимо, задевает за неё и сам прилипает. Если же второй конец прикрепить к первому, делая из ленты петлю, то редкая муха сдуру попадёт на такую плаху. Да и хорошо. Как-то жалко становится этих глупых рабов Повелителя, которые беспомощно жужжат вполсилы свободным крылом, потому как второе приклеилось.
– Надо их лупить мухобойкой, – настаивала сложенная газета. – Хлоп, и никаких проблем. От мухи ничего не остаётся, жалеть некого.
– Не остаётся ничего, кроме пятна на стене. А если это обои, не отмоешь. И потолок заново побелить, когда он весь мушиных кляксах, – немалая работа.
– Да, нехорошо! – вступила в разговор новая пластмассовая мухобойка жёлтого цвета, совершенно неожиданной конструкции. – Тем более этого загадочного Повелителя всё равно так не изведёшь.
С виду она была похожа на ракетку для большого тенниса – толстая ручка, сетка с обеих сторон… Вот только внутри, между этих сеток натянута ещё одна мелкая сетка из тонкой проволоки, а в ручке находятся две пальчиковых батарейки. И сбоку кнопочка.
– Учитывая все неприятности при истреблении мух, изобрели такое устройство, как я, – продолжила новая. – Человек машет такой «ракеткой» на пролетающую муху – а площадь довольно большая, мухе увернуться трудно, – нажимает кнопку и… ненавистное насекомое бьёт током. Не сильно, не до обугливания, а так, слегка парализует её. Иногда муха начинает крутиться на одном месте, жужжать, а то и ползти, тут человеку остаётся только взять её и выпустить в открытое окно. Муха либо улетает, либо становиться кормом для птиц.
– Нет, я ненавижу мух! – отрезала газета.
«Вроде бы милосердно, – продолжала новая мухобойка разговор, но уже не вслух, – если бы не одно но. Если бы не возникало на эту муху раздражения или даже ярости. А то ведь так надоест, что лупишь по ней со всей ненавистью, на которую способна. Потом самой тяжело».
Очень не хотелось ей этой тяжести. А как освободиться от неё, когда она непрошено возникает? Мухи летают, жутко мешаются, рано или поздно подступает раздражение и возникает ненависть к ним. Не избавиться ни от мух, ни от гнева, который они вызывают своим бестолковым мельтешением.
С кем ни заговаривала мухобойка-ракетка об этом, ей никто ничего толкового сказать не мог. Кто-то совсем не понимал, о чём это она. Кто-то считал, что ерундой занимается. А кто-то подозревал, что она просто-напросто увиливает от работы.
То ли благодаря электрическому току, постоянно пробегавшему по ней, то ли молодое поколение, как это часто бывает, превосходит в способностях стариков, новая мухобойка-ракетка оказалась более сознательной, чем её старые товарищи-соработники. Так или иначе, она всё чаще задумывалась о себе, своих действиях, о мухах, наконец.
Однажды она решила заговорить с виновницами своего раздражения.
– Что вы всё мечетесь? Почему вам не сидится на одном месте? Зачем вы всегда всем надоедаете?
– Не твоё дело!
– Не суйся, куда не надо!
– Не твоя забота! – пропищали одна за другой три пролетающих, каждая по своему пути, мухи.
– Ну вот, с ними по-хорошему, а они!.. Как тут не вступить в борьбу и не хлопнуть их.
«Ракетка» летала налево и направо, мухи попадали в сетки, получали удар или даже электрический шок и либо застревали в ячейках сеток, либо падали на пол. Жужжали, кричали, жаловались, ругались! «Поздно, красавицы-противницы! Раньше надо было думать»…
Отомстила мухобойка своенравным насекомым! Вот только опять тяжесть от ненависти, опять муки совести и терзания.
На следующее утро, как только солнце начало проникать сквозь занавески и согрело околооконное пространство, мухи оживились, зашумели-залетали и сразу начали надоедать.
– Послушайте, – сказала ракетка-мухобойка, поскольку все остальные в доме ещё спали, – что вы сразу…
Она хотела упрекнуть их, что они намеренно липнут ко всем, постоянно проявляют свой скверный характер, хотела призвать их к порядку и сознательности. Однако прежде чем корить их, успела догадаться, что никакие упрёки и взывания к совести не помогут. Разве исправишь эти суетливые существа словами, если они всю свою жизнь ведут себя именно так, и никак иначе. «Тем более, скорее всего, они не сами, так приказывает им Повелитель»…
Мухи окончательно распоясались. Носились по комнате, садились на лица спящих людей, на их руки, выглянувшие из-под одеял, залетали на кухню и шарили по обеденному столу в поисках пропитания. Мухобойка-ракетка еле сдерживала себя, чтобы не приступить к уничтожению ненавистных насекомых. Ей хотелось, чтобы её взяли в руки, и она начала ударную работу… «Ну а раз все спят, – остановила она себя, – то и распаляться нечего».
Как только она отвлеклась от мстительных помыслов и успокоилась, сразу и мухи будто перестали мельтешить и раздражать. Так, летали себе потихоньку, никому не мешая и никого не задевая. «Жаль только, – понимала мухобойка, – что это всё же временное явление».
Когда солнечные лучи заполнили всю комнату, проявляя из полумрака предметы, населявшие её, ярко-жёлтую «ракетку» увидела рядом лежащая газета – не та, которую раньше использовали в борьбе с летающими раздражителями, – а другая, совсем свежая. Она лежала на полке под телевизором, где провела ночь и современная мухобойка.
– Я читать, конечно же, не умею, – обратилась к электрической соседке газета, – но когда меня читают, понимаю, о чём там у меня написано.
– Здорово! – восхитилась мухобойка. – А мне приходится только прислушиваться к тому, о чём говорят, или размышлять самой. А сама-то дойдёшь ли до сути?
– Вот и я думаю, что ты такая оригинальная, ультрасовременная, а многого не понимаешь.
– Да, к сожалению… А что интересного написано у тебя?
– Много всего… На первых страницах всё политика, разные злободневные статьи, которые на следующий уже день всякую злобу потеряли, поскольку дни летят быстрее, чем новости…
– Да, да, про зло было бы интересно, – не поняла мухобойка.
– На последней странице – спорт и юмора немного. А вот на предпоследней есть небольшая заметка про мух.
– Про мух? Ну что про них писать! Нет мух – хорошо, есть мухи – плохо. Надо изводить их. Или какой новый метод борьбы с ними изобрели?
Тут прилетела упитанная с зелёным отливом муха и демонстративно села рядом. У мухобойки «зачесались руки», так хотелось ей прихлопнуть эту жирную лоснящуюся нахалку. Но та сидела смирно, перебирала лапками, очищая их, никому не мешала, и на неё перестали обращать повышенное внимание.
– Любить тех, кто приятен тебе, это естественно, – продолжала газета. – Например, цветы. Они тебе нравятся, ты их любишь. Нет тут ничего удивительного и никакой заслуги тоже нет. А ты попробуй полюбить мух! Хотя бы одну – ту, к которой ненависть была. Вот это будет достижение! Это будет настоящая любовь! Какую-то муху ненавидела и вдруг раз – может, не в один момент, но – полюбила.
– Да-а-а, – задумчиво протянула мухобойка.
Ей такой важный совет пришёлся по душе, и она спросила:
– Как же это возможно?
– Что вы ерундой занимаетесь! – подала голос резиновая мухобойка, лежавшая на подоконнике. – Мухи есть мухи. При чём тут любовь. Пришиб насекомое и хорошо, в этом и есть любовь – к людям, которым мухи надоедают.
– Если для тебя всё так просто, тебе и переживать не о чем. Только что это за любовь, которая соседствует с ненавистью. К людям, получается, – одно, а к мухам – совсем другое.
– Вот пишут… Гм!.. – опять вступила газета. – Вы задумайтесь, для чего эти мухи возникли в вашей жизни? И почему они нам ненавистны? Потому что делают нам что-то неприятное?.. Может, они делают неприятное, потому что мы так к ним относимся?.. А может, вообще в этом есть какой-то смысл?
– Конечно, смысл! – вступила вдруг в разговор зелёная муха.
Мухобойка-ракетка чуть не взвилась от негодования. «Эта противная, жирная… Стоп, стоп, – тут же остановила она себя. – Только не злиться. Это ничего не даст. Все ещё спят, муха всё равно долго на одном месте не усидит, улетит, а мне лежать и мучиться от распиравшей меня ярости. Лучше послушаю, что она говорит».
– Один из смыслов очень такой, – невозмутимо продолжила муха. – Мы показываем всем, как они думают. То одна мысль залетела, то другая, то целый рой. Даже занимаясь какой-нибудь учёбой или просмотром фильма, мысль не остаётся на одном месте – на изучаемом предмете или действии, которое происходит на экране, она постоянно перескакивает с одного места на другое, перелетает, то поползёт, а то вообще куда-то скроется.
– Гм! Ну и что? Мысли действительно всегда вьются, путаются, и не всегда можешь сказать то, о чём хочешь. Но мухи-то как тут помогут?
– Помочь, может, и не поможем. Но, глядя на нас, все должны вспоминать, что им не с нами, мухами, бороться надо, а себя исправлять!
– Есть и другие смыслы? – спросила мухобойка, поскольку на этот ей ответить было нечего. Она уже понимала, как тяжело исправлять себя.
– Повелитель! Повелитель! – вдруг закричала муха и резко взлетела.
Появился стройный ряд летящих мух, которые на разные лады слаженно пели:
– Слава, слава! Великому нашему Повелителю слава! Слава нашему великому Повелителю! Слава великому нашему Повелителю! Слава, слава!
Мухобойка всматривалась в кружащий по комнате рой, хотела рассмотреть мушиного Повелителя, но никто из летящих и поющих особой стáтью, которая должна была бы быть присуща великому существу, не отличался. Тогда зелёная муха, присоединившаяся к парящему строю мух, проверещала:
– Великий Повелитель повелел… – и дальше что-то затараторила на незнакомом языке.
– Что она говорит? – спросила газету мухобойка. – Ты что-нибудь поняла?
– Нет, – спокойно ответила та. – Чтó она говорит, я не понимаю. Но знаю, что их Повелитель никогда никому не появляется на глаза. Он всегда вещает и повелевает через кого-то из своих приближённых. Наверное, эта упитанная зелёная муха – одна из них.
Через ракетку-мухобойку пробежало подобие электрического тока, хотя на её кнопку никто не нажимал. «Загадочно, – подумала она. – И, как всякое загадочное, страшновато»…
Тут проснулись жильцы дома и принялись, ни с того ни с сего, неимоверно ругаться. Настоящая злоба кипела в их сердцах и выливалась наружу. Каждый норовил ранить другого как можно сильнее. Так они ругались до тех пор, пока не разошлись, кто куда. На работу, в школу, в магазин.
Зло будто плавало по всему дому, изыскивая жертв, обволакивая всех и вся. И ракетка-мухобойка, и сложенная вчетверо старая газета, и резиновая мухобойка – все были в злобе друг на друга и бурлили ненавистью.
Мухи, которые совсем недавно представляли собой стройный ряд, вновь разлетелись в разные стороны, суетились и мельтешили.
– Выходит, – произнесла «ракетка», будто очнувшись, – это Повелитель… Это по его воле они так ведут себя?..
Разговорчивая газета этого тоже не понимала. Она рассказала всё, что было написано в статье у неё, поделилась всеми своими познаниями.
Когда квартира опустела, модерновая жёлтая мухобойка, осознав своё состояние, закручинилась: «Вроде бы не было на мух ни гнева, ни ярости, а как-то тяжело. Невидимое зло вошло и мучает… Нет, надо всё же начинать учиться справляться с его нашествием, бороться с ним. И тогда можно будет полюбить мух».
Пролетели август и сентябрь, насупил октябрь. В доме топили печь, и мухи вылезали из всех углов и щелей. Что там август! Это просто «детский лепет» по сравнению с октябрём, который – в отношении мух – можно назвать диким криком подвыпившего хулигана. Мухи летали и стройными рядами, и разрозненно, крутились, вертелись, донимали всех жильцов и мухобоек. Они работали в усиленном режиме. Ни о какой любви к мухам ни у кого мыслей не возникало. Но, как известно, всё кончается. В ноябре совсем похолодало, мухи – те, что каким-то образом увернулись от метких ударов «ракетки», – заползли в облюбованные щели и залегли в спячку.
Мухобойка осталась без работы и… без ярости и гнева на мух.
Все зимние месяцы она готовилась к новому сезону встреч с мухами. Вспоминала свои ошибки, планировала поведение в будущем. «Главное, – поняла она, – не считать заведомо никакую муху врагом».
С наступлением тепла и майских комаров, забот с мухами не было. А когда они начали появляться в небольшом количестве, мухобойка-ракетка имела возможность разбираться с каждой по отдельности.
Иногда эти разборки заканчивались обычным электрическим ударом по мухе, а порой краткими переговорами. Мухи вообще оказались существами не очень разговорчивыми. Хотя встречались и исключения.
– Что, не получилось? – сказала одна из них, увернувшись от удара «ракетки».
Раньше такое замечание вывело бы мухобойку из себя. Она разозлилась бы, кипела яростью и мечтала отомстить. А тут равнодушно ответила:
– Не больно и хотелось.
И вдруг поняла, что говорит правду. У неё не было охотничьего азарта, не было желания, во что бы то ни стало, пришибить эту муху.
– Вот и молодец! – неожиданно похвалила муха «ракетку».
Мухобойка даже повеселела и почувствовала прилив сил.
– Работа у нас такая, – стала оправдываться мухобойка. – Ведь вы такие назойливые, что житья никому не даёте.
– Мы всем даём жить. Живите, сколько хотите, но и нам дайте жить.
– Ну вот… Живи! Я же не прихлопнула…
– Потому что не получилось. Ну да не в этом дело, – загадочно произнесла муха и улетела.
Мухобойка-ракетка всё высматривала её, хотела продолжить разговор с ней, но та куда-то скрылась. Возможно, улетела из дома совсем. «Может, действительно надо перестать охотиться на них, – думала электрическая мухобойка, – а просто не обращать на них внимание. Пусть летают, как хотят».
Но благие намерения у «ракетки» оставались недолго. Если мух в доме было мало, терпеть их полёты ещё было можно, когда же их становилось больше, чем предметов в комнате, мухобойке приходилось включаться в работу. И не только в погоне за мухами, а, главным образом, в отношении к ним.
Однажды прилетела упитанная зелёная муха, очень похожая на ту, которая прилетала в прошлом году и возвещала приказы Повелителя. Мухобойка напряглась: «Неужели опять начнётся? Круговорот зла в отдельно взятом доме», но муха была вполне доброжелательна и первая пошла на контакт.
– Как дела? – спросила она.
Мухобойке впору было возмутиться: «Она ещё и спрашивает!», но успела сообразить, что это ни к чему хорошему не приведёт.
– Работаем, – уклончиво ответила она. И вдруг добавила: – Над собой.
– И как, получается? – муха явно понимала, о чём речь.
– Иногда. Бывает, рассердишься на какую-нибудь докучливую… гм!.. вашу подружку, так сразу плохо становится. А сдержишься, вроде бы силы даже прибавляются.
– Всё правильно. Когда тебе удаётся не повестись на свою злобу, преодолеть её и поступить не как обычно, а вопреки устоявшимся привычкам, милосердно, ты получаешь порцию силы. Она же, эта сила, помогает тебе в следующий раз тоже поступить по совести, а не по злому навыку, и тогда опять получаешь порцию силы. Она даже название имеет – гайт. Набирая гайты, ты становишься другим существам, милосердным, любящим всех и потому счастливым.
– Гайты? Откуда же они берутся?
– О, есть источник этой силы, раздаваемой порциями, – Руководитель всей нашей жизни Верховный Гайд. От Него-то и исходят гайты и гайтики – разной величины силы, кто что «заработал», кто что заслужил.
– А заработать-заслужить как? Не поддаваясь злу?
– Своими-то силами это плохо получается. Если победим малое зло, появиться большее…
– Вот и я про то.
– Только с помощью Гайда и Его силы! Просим Его, ждём Его силы – побеждаем. Не просим, пыжимся справиться сами, проигрываем.
– Здорово! И вроде бы так просто.
– Всё самое сложное на самом деле очень просто. Надо лишь подобрать к этой сложности ключ, – завершила муха. И медленно улетая, произнесла: – И в этом ещё один смысл, главный!..
…И когда электрическая мухобойка полюбила мух – а она очень этого хотела и каждый сезон над этим усиленно работала, – её совсем перестали использовать. Она лежала на полке под телевизором, слушала интересные передачи, иногда беседовала со свежими газетами и познавала премудрости устройства мира. А мухи? С ними поступали просто. Открывали окно или балконную дверь и, размахивая старым полотенцем, выгоняли их на свежий воздух. Как только их набиралось опять несметное количество, а иногда совсем немного, но особо назойливых, опять открывали окно. Мухи вылетали на свободу, благодарили добрых людей и современную электрическую мухобойку.
На илл.: Художник Махитарянц Валентин Сергеевич (Россия, 1943). «У окна». 1986
