Надежда ЛЫСАНОВА. Возвращение к себе

Владимир Николаевич Носков (1942–2017) родился на станции Селеткан Шимановского района Амурской области. В зрелые годы напишет: «Поселок моего детства – небольшой, таежный, отстраненный от просвещенности и разврата большого мира. Основное производство – лесозаготовки». Отец погиб на фронте, а мать сумела в голодные и холодные послевоенные годы, перебиваясь случайными приработками, воспитать троих детей: «Гибель отца как бы оставила наш земной приют без крыши, мама подобрала нас под себя и затаилась, чужую бесцеремонность, нахрап принимала с боязнью и терпением». («Из нескончаемых заметок».)

Уже в раннем возрасте Владимиру хотелось иметь свою книгу: «В детстве я писал романы-эпопеи о войне. Видимо, потому, что война кончилась лишь 7–8 лет назад, не только люди, но и стены еще дышали ею. Еще повсюду в обиходе были солдатские котелки и фляги, гимнастерки и фонарики. Каждый день с военного полигона в поселок приезжали солдаты на громадных «студебеккерах». Я сшивал листы из недописанных школьных тетрадок, нумеровал их, на первой странице вырисовывал название романа и – столбцом – «Том первый. Часть первая. Глава первая». До второй главы дело не доходило. Еще я писал поэмы-проклятия мировому империализму. А также в защиту угнетенных женщин земного шара».

Жили Носковы в бараке, продуваемом всеми ветрами, с дощатыми стенками, слушали ругань соседей и голодали, сильно голодали. Оставаться здесь было нельзя: «Маленький наш убогий лесозаготовительный участок без электричества, телефона и радио ни на какой сюжет не вытягивал». «И низких нищих деревень / Не счесть, не смерить оком,..» –  это строки Александра Блока. Там, на Дальнем Востоке, в Володю было брошено зерно, которое однажды даст всходы – стихи, а в них – деревенское бытие, особенный мир, который поэт пронесет через всю жизнь в глубине сердца.

Тоска по родной деревне не выветривается из человека, она врастет до самых костей. Как-то Носков напишет о себе и прошлом, которое вынеслось на поверхность его, как самородок из глубины веков.

И вспомнят свой природный вид,

Как встарь у старцев,

Под роговиною копыт

Побеги пальцев

В день воскресенья, в день седьмой

Большого роста,

Я разогнусь перед собой,

Ломая кости.

Он распрямлялся из зерна, рос, вытягивался, мужал. Уехал из поселка. В городе не потерялся, но понимал, что это не его мир: «В городе я уже не летал. Город не давал мне чувства простора и голубой земли. Город дал койку в общежитии, полстола в учебной аудитории, квадратный спортзал, прямую улицу. …Архипелаг был временный: ничто здесь не принадлежало мне. Архипелаг был непрочный: любая стреха, плетень в моей деревне казались надежнее массивных каменных стен и парапетов». У Беллы Ахмадулиной в стихотворении «Молитва» можно прочитать:

Кровать, два стула ненадежных,

свет лампы, сумерки, графин

и вид на изгородь продолжен

красой невидимых равнин.

Будто о Носкове в деревенскую или общежитскую пору. Деревня ему мерещилась долго. Эта тема, пожалуй, самая важная и значимая в его творчестве, потому что в ней перекрещиваются все другие темы и пути. Деревенский убогий уют остался светлым и тягостным воспоминанием, притягивал к себе, но у Володи сложились своя философия и мера деревне тоже своя. С.И. Ожегов в «Словаре русского языка» обозначил деревню тремя пунктами: «1. Деревня – крестьянское селение. 2. Сельская местность. 3. Сельское население». Это не только объемное понятие, это особенное состояние человека, оно, как призма, – с ее сторон, как ни поверни, просматривается каждый раз иная картинка. Владимир это видел. 

Что должно, отдал борею*,

К покрову тепла не жду,

Надежд яровых не сею

В осеннюю борозду.

А поле не снегом бело:

Еще над парами – пар.

Озимые – это дело,

Когда безнадежна ярь.

Стократ повторю, как песню,

Известную наперед:

Опавшее не воскреснет,

Озимое – прорастет.

Носков окончил в Благовещенске геологоразведочный техникум, получив специальность «маркшейдерское дело» (1956–1960). История техникума длинная, когда он поступил учиться, в нем уже сложились свои традиции и правила. На Дальнем Востоке и в Сибири в конце XIX – начале ХХ веков были открыты многочисленные месторождения полезных ископаемых, в том числе золота в бассейне рек Амура, Зеи, Буреи. Срочно нужны были специалисты. Созрела необходимость создать специальные учебные заведения. В 1917 году в Благовещенске была начата работа (решение Министерства торговли и промышленности России) по созданию Амурского политехнического училища с отделениями: горное, механическое и дорожно-строительное. Обучение рассчитано было на четыре года, обучали только юношей (16–20 лет). За годы училище претерпело в своей структуре много изменений. В 1932 году из учебного заведения был выделен горно-металлургический техникум. В то время, когда Владимир Носков стал студентом, здесь существовало четыре отделения: геологоразведочное, горное, разведочно-буровое, маркшейдерское (горные техники). Сибирский геолог, ученый, исследователь Н.Е. Мартьянов подчеркнул самое важное в этих профессиях: «Геология – это наука мыслителей! Мышление пронизывает геологию на всех этапах работы – от первичного наблюдения до обобщения глобального масштаба…» Здесь Носкова научили профессионально мыслить! А геология научила его философствовать, глубоко понимать мир.

Земли откроются красоты:

Над плесом дремлют камыши,

Вот вышел лось на край болота,

Вот почка лопнула в тиши…

Деревни видятся родные,

Чуть слышен их печальный зов…

И из души слова простые

Сочатся, как из раны кровь.

Строки из его стихотворения «Я не поэт». Не-е-ет. Вырос из деревенского парня поэт. Без сомнения! Да еще какой!

Владимир после техникума поступил в Новосибирский институт инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии и окончил его (1967–1975). Институт был основан в 1933 году как Омский геодезический, перебазирован в Новосибирск в 1939 году. После МИИГАиК (в Москве) этот (НИИГАиК) стал вторым геодезическим вузом в стране. Всего вторым! В 1960 году институт принял на обучение 400 студентов, 100 выпустил на практику. Это было не так много для страны. Владимир обучался в советские годы у лучших преподавателей: с 1960 по 1970 год в институт внедрялась вычислительная техника, в процессе обучения студенты пользовались настольными вычислительными машинами, ввели новый предмет «Программирование» – появились первые ламповые ЭВМ. Научная база вуза была на высоком уровне – через два года, как Носков окончил вуз, в институт стали принимать иностранных студентов (Монголия, Куба, Венгрия, Германия, Вьетнам).

Владимир Николаевич работал геодезистом, топографом, маркшейдером (1960–1961, 1964–1991), служил в армии в пограничных войсках в Азербайджане на границе с Ираном (1961–1964). Всюду, куда бы ни забрасывала его судьба, ему встречалась знакомая оторванность от городов, одинокое пространство.

Потом замелькали города: работал в Красноярском управлении редактором топографических карт, Челябинском геологоразведочном тресте (с 1966), Всесоюзном маркшейдерском тресте. Был награжден знаком «Отличник геодезии и картографии СССР». Труд геолога тяжел, не все выдерживают лишения, он преодолевал свой путь, но в Челябинске геология стала уступать место поэзии. Женился, когда ему было 26. Женой стала Раечка из Нижней Санарки. Сегодня она вспоминает: «Познакомились мы с ним в Троицком районе, он приехал делать топографическую съемку к нам, а я работала продавцом в Санарке. Мне было 19. Геологи приезжали – всегда первым делом в магазин. Разговорились. Любовь с первого взгляда! Встретились. На танцы бегали. Две недели он проработал в Нижней Санарке, а через месяц мы поженились». Это событие в их жизни произошло 21 сентября 1968 года. Нашел родственную душу Владимир. Избранница его была  родом из Смоленской области, родители её переехали в Нижнюю Санарку в 1955 г. У Владимира и Раи в 1969 году родилась дочь Лена, сын Игорь в 1971 году. «Стихи муж читал, – признается Раиса Павловна. – Только слушать по молодости было мне его некогда. Двое детей. Бабушек, дедушек не было, некому было помогать. Работали. Я – на заводе. Он – в геологоразведке».

Гремит ли гром в моем краю,

Горят ли копны –

Несотрясаемо стою,

Четырехстопно.

Сгибаю выю калачом

Для новых ботал.

«А в чем мне каяться? Ну, в чем?

Всю жизнь работал».

В.Н. Носков стал директором издательства «Околица» (1992–1996) в Челябинске и главным редактором газеты «Околица» (1991). Это красивое деревенское название соответствовало его житейским понятиям. У Есенина, помните, есть строчки:

Снежная замять дробится и колется,

Сверху озябшая светит луна.

Снова я вижу родную околицу,

Через метель – огонек у окна.

Газета знакомила читателей с писателями, художниками, актерами, рассказывала о местном казачестве. В 1997–2000 годах Носков являлся председателем Совета в «Единении» (Челябинское отделение ассоциации любителей отечественной словесности и культуры), в 2000–2005 годах руководил «Единением». В эти годы шло активное возрождение и развитие национального языка, литературы, искусства, народных промыслов, ремесел на всей территории Челябинской области. И он был в центре событий, которые, конечно, ему были по душе.

* * *

Люблю закат,

Затишье перед сном

В моем краю березовом и рудном,

Где летний вечер пахнет молоком,

Деревня – дымом, а ладони срубом.

Люблю очаг и на поду печном

Отстойный хлеб,

Покатистый, степенный.

Люблю в земле, распаренной дождем,

Упругий стебель, прянувший из тлена.

И все же есть во мне небесный знак!

Он жжет меня, усталого, под вечер,

Когда земля притягивает так,

Как если бы я взял ее на плечи.

И хочется,

Судьбу не обокрав,

Хоть раз подняться над земным порогом,

Ведь я на землю не имею прав.

Пока не помышляю

О высоком!

Помышлял. Поскромничал. Он любил это свое стихотворение.

Однако в 2006 году поэт уехал в Еткульский район в село Белоносово и жил там до конца своих дней. «Надумали уехать в деревню, в тишину, – рассказывает сегодня Раиса Павловна. – Спокойно там. Мы же с ним сельские жители. Муж любил деревню». Он вел литературный кружок, школьники приходили к нему домой. Редактировал детские стихи. Выступал перед учениками и учителями в сельской средней школе. Поэт вернулся в родное пространство, к себе.

Светлана Витальевна Москальцева (работала бухгалтером в Челябинском отделении Союза писателей России) вспоминает: «На 70-летие Носкова мы приезжали в Белоносово: я, А. Белозерцев, О. Павлов, К. Макаров с женой и водитель. Владимир Николаевич ходил с палочкой – ноги у него болели. Поздравили его. Прошлись с ним по селу, на озерце искупались. Белозерцев далеко заплыл. Владимир Николаевич тоже искупался. Он был доволен, что переехал в деревню. Дом подремонтировал, сарайчики, забор, все покрасил. Показал нам комнатку с библиотекой и столом. Здесь работал, книги новые готовил. Он и после приезжал в Челябинск. Взносы платил. Чай с ним пили, разговаривали. Память о нем добрая осталась, хороший человек был. Всем помогал». В 75 лет поэт попал в больницу.

Остались его публикации в газетах и журналах, авторских поэтических сборниках – «Наш дом» (1963), «Здравствуй, утро» (1985), «Родительский день» (1992), «Монолог на могиле» (1997), «Ситцы» (2002). У него, как у Сергея Есенина, в поэзии просторечные слова, они украшают его стихотворения. Владимир Носков – наша классика, один из ярких поэтов Урала и России. Осознание этого к нам еще не пришло, а пора бы. Его нужно читать... 

* * *

В небе во весь небосвод

Сеется дождь-моросейка.

У колченогих ворот

Мокнет пустая скамейка.

Под обложной пеленой

По захолустному краю

День отмолчался. Второй.

Я говорить отвыкаю.

Это пришли осеня –

Скорого снега порука.

Мокнет пустая скамья.

Где наши годы, подруга?

Что за подарок судьбы –

В сне доживать и в печали?

Может, махнем по грибы?

«Кончилось все», – отвечает.

Странно и страшно: пройти

Жизнь от истоков до устья

И ничего не найти.

Даже последнего груздя.

Не объявляйтесь, друзья,

Не покупайте билеты.

В мире, от А и до Я,

Нету, нигде меня нету.

Есть! След Носкова остался!

г. Челябинск

На фото: В.Н. Носков. 2002 год.