Поздравляем Анатолия Казакова с 55-летием!
Читатели нашего журнала очень любят рассказы писателя из Братска Анатолия Владимировича Казакова. Прекрасное знание жизни, достоверность, искренность, доброта и сердечность – привлекательные качества его прозы. Поздравляем Анатолия Казакова со славной датой в его жизни! Желаем здоровья ему и его близким, благополучия в семье, творческих удач и вдохновения. Многая лета!
Анатолий Владимирович Казаков родился 29 января 1966 года в Братске. Окончил ПТУ, получив специальность сварщика. Долгое время работал на заводе отопительного оборудования «Сибтепломаш». С 1990 года занимается литературным трудом, основу которому заложил поэтический клуб «У Сербского». С 2011 по 2012 гг. был председателем литературного клуба «Братский самородок».
Поэт, публицист. Выпустил в свет 11 книг – рассказы, сказки, очерки. Рассказы опубликованы в литературных журналах «Имена Братска», «Истоки», «Живое слово», «Сибирячок», «ВеликороссЪ», МОЛОКО.
В 2014 году награждён серебряной грамотой «Духовность» в рамках Национальной литературной премии «Золотое перо Руси». В 2017 году стал серебряным лауреатом Национальной литературной премии «Золотое перо Руси» в номинации «Очерк» за материал «Беловские чтения». Удостоен юбилейной медали «В память 100-летия восстановления Патриаршества в РПЦ». Живет в Братске.
Анатолий КАЗАКОВ
Сенная труха
Иногда всё же Господь даёт передых нутру. В один из таких дней подруга моей жены Ирины, Татьяна Кулькова, пригласила нас в баню. Дача у них находится на крутой возвышенности, внизу теперь повсюду песок и сильно разрослась облепиха, которой раньше не росло у нас в Сибири. До строительства Братской ГЭС здесь было старое русло реки Ангары. Определить это несложно, ибо скала из диабаза ровно простирается на многие километры. Именно в этот твёрдый камень и врезано сердце плотины.
Ныне, в заливе неподалёку, мужики и мальчишки ловят на удочку карасей, которых развелось действительно много. Уже давненько утянул и меня мой сынишка Витя на такую рыбалку. Весь берег усыпан рыбаками, кругом острова и у каждого клюёт: лови, сколько душе на потребу. В детстве я тоже здесь рыбачил, но тогда водились хариус, ельцы, лещи, налимы, пелядь, окуни, сороги, щуки, ерши...
Таймень и стерлядь исчезли сразу после строительства ГЭС, как рассказывали мне деревенские жители, живущие вдоль реки, весь берег был усыпан этой благородной мёртвой рыбой. Но это было давно, теперь в заливе главенствует карась. А о мешках с выловленными ельцами, большущими щуками остались, к великому сожалению, одни воспоминания. Ловят конечно и сейчас, но только раньше всё было близко, а нынче, чтобы поймать большую щуку, надобно сжечь не один бак бензина.
С дружной семьёй Кульковых мы познакомились, когда переехали из времянки в двухподъездный, двухэтажный деревянный дом. Таких брусовых домов настроили в своё время много. Говорят, что при строительстве Братской ГЭС начальник Братскгэсстроя Иван Иванович Наймушин, чтобы быстрее решить проблему с жильём, разрешил валить лес и тут же строить дома. Вроде бы простое решение, но в кратчайшие сроки строители уже жили в комфортных, на ту пору условиях. Об этом очень трогательно писал наш известный Братский писатель – фронтовик Иннокентий Захарович Черемных. Домам теперь этим по шестьдесят лет, но мы с женой Ириной радовались тогда, почти уж семнадцать лет назад, что перебрались в двухкомнатную квартиру; дети были ещё маленькие.
Живя во времянке, чтобы постираться, приходилось везти на санках за километр по четыре фляги воды. А тут ванна, туалет. Знакомые, живя в панельных домах, говорили, чему, мол, вы радуетесь, дом-то старый… Но сытый голодного никогда не поймёт, потому ни на кого не обижаюсь.
Сергей Кульков работал в литейном цехе мастером, я – в радиаторном сварщиком, но друг друга не знали, да и немудрено это, ведь на заводе отопительного оборудования работало больше восьми тысяч человек. И когда мы переехали, то наши жёны тут же и сдружились: оказалось, что их отцы проходили срочную службу вместе в молодом тогда Братске.
Воспитывали Сергей с Татьяной двух сыновей – Пашу и Сашу. Паша вскоре стал инвалидом: проколол себе спицей глаз, и это повлияло на умственное развитие, а уж после у них народились на Божий свет Миша и Маша, но младшая девочка пожила совсем не долго. Было очень нелепо и горько смотреть на маленький гробик и думать о том, о чём думали до тебя миллиарды людей, а именно: почему так устроен мир?..
Но думы думами, а жить надо, и вскоре у Кульковых родилась Даша. Бывая каждое лето на даче у Кульковых, видел, как все заняты делом и помогают матери во всём. Старший Павел, например, всегда моет посуду, и Татьяна с грустью в голосе говорила не раз: «Паша наш нас кормит». Это она имела ввиду пенсию на ребёнка по инвалидности. Мужу Сергею часто задерживали его небольшую, по сибирским меркам, зарплату. Теперь, слава Богу, он получает пенсию по «вредному» стажу, но продолжает работать в литейке.
Когда начинается окучка картошки, глазу приятно видеть, как трудится в огороде большая семья. Отец же для каждого своего дитя устроил отдельную комнату. Ему сильно помог в этом отец Татьяны. Помню, однажды понадобилась кровь для нашего заболевшего заводчанина, и мы с отцом Татьяны её сдавали. Его спрашивают: «Как твоя фамилия? Отвечает: «Жёлтышев, но вы на фамилию не глядите, кровь то у меня хорошая, всю дорогу сдаю». Тогда это всех сильно рассмешило.
У Сергея, когда он едва закончил школу, почти враз умерли отец, мама и брат. Пережив страшное горе, он закончит институт, встретит свою суженую Татьяну. Часто с огромной благодарностью вспоминает помощь отца жены по строительству дачи. Дом и вправду получился хорош, жаль только, что и папы Татьяны уж тоже нет в живых. Таковы наши родители, всех себя отдающие нам, детям, вовсе не заботясь о своём здоровье. А теперь и мы такие же…
Так вот и растили мы своих детей, Даша уже закончила второй класс. Саша скоро закончит школу, а Михаил у них – вот уж умница: кажется, что он умеет делать всё. Всегда зовёт меня поиграть в шахматы, а я так и не научился. Только и делаю, что когда выходит очередная моя детская книга, с радостью им дарю.
Мой сын Виктор работает инженером, строит дороги, младший Сергей учится в педагогическом училище на компьютерщика. Кажется, совсем недавно были все маленькие, я заливал им горку в зимнюю стужу, а ныне уж и повыросли.
Глядя на свою седую голову, чему ж я удивляюсь?.. А удивляюсь вот чему. Развалился наш завод, зарплату совсем не платили. Мы садили на трёх огородах картошку, капусту; ловили рыбу, собирали грибы, калымили на разных подработках, словом, выживали самыми разными способами. Но дети наши были одеты, обуты, сыты, но, к великому сожалению, не благодаря государству, а нашему трёхжильному хребту. Теперь, глубоко вздохнув и осмыслив всё это, твержу: «Слава тебе, Господи! Не дал загинуть мне, когда сильно болел. Если б помер, Ирине моей совсем бы туго пришлось, Спаси нас, Господи, и помилуй». И это не слабость какая-то, как может подумать неверующий человек, это – жизнь…
По дороге на дачу Кульковых спускаемся в низину, переходим ручей. В детские годы мы добывали в этом ручье ручейников, окуни на них клевали всех лучше. Теперь же возле ручья, который простирается на многие километры нашей Сибири, разрослось много кустарника, и воздух в этом месте прохладен и упоительно чист. Поднимаемся в гору, видим вдалеке Братскую ГЭС, красавицу-реку Ангару с её многочисленными заливами. А вот уж и показалась дача Кульковых.
В такие вот летние дни, которых у нас в Сибири не так много, ценишь каждый Богом данный денёчек. Я люблю разговаривать с тётей Таней, жившей с большой семьёй Кульковых. Стала она немощной, была одинокою, вот и приехала к племяннице из деревни. Татьяна Кулькова с радостью её приняла, ведь всё своё босоногое детство к тёте ездила… Нынче же деревня совсем загибла, стали тётю Таню обворовывать опустившиеся до крайности деревенские мужики. Вот и покинула она отчий дом. Но держалась всё же до последнего: давала им в долг, хотя знала, что не отдадут, но всегда давала: жалела, считала всех своими…
Но вот враз ослабла и приехала жить к племяннице. Не раз от тоски по отчему дому порывалась вернуться в деревню, но силы почти совсем оставили её, а Татьяне, которая хорошо понимала тётину тягу к деревне, приходилось терпеливо уговаривать родного человека. В такие дни она говорила ей: «Татьяна! Ну как ты поедешь, у тебя ведь главного – силы в организме – нету. А в деревне, там ведь кругом именно она и нужна. Живи здесь в тёплой квартире, да и мне спокойней за тебя будет». Бабушка Таня отвечала при мне не раз: «Да, ты права, куда мне без силы».
Но проходило время и она снова порывалась уехать. Ухаживала за ней племянница, дай Бог каждому в старости так, но тяга к деревне, – это ведь так глубоко в нас сидит, – что тут уж даже не трепыхайся…
В этот раз, сидя за большим столом и наслаждаясь чаем из смородины, растущей под окном, тётя Таня рассказывала: «Был царь. У него ратники обучались воинскому делу. Вдруг подходят к нему два воина и говорят: «Мы христианской православной веры, а ныне пост. Разреши, Царь-батюшка, нам только хлеб с водицею вкушать. А мясо с молоком не вкушать». Подивился Царь, да и разрешил.
Приехал к нему в гости другой Царь. Вывели ратников на смотр. Приезжий Царь и говорит: «Что это у тебя за два молодца таких? Крепче и красивше других они выглядят? Это, – отвечает Царь, – Христиане православные, они на воде и хлебе в пост живут. Так по их вере положено».
Замолчала тётя Таня, от старости головушкой своей покачивает. А племянница ей и говорит: «Расскажи, как у тебя в детстве ноги отказали совсем». И бабушка, тут же отогнав думы, напевным голосом бает: «Время было военное, голодное. Ноженьки мои ни в какую идти не хотели. Врачи отказались лечить, сказали – так и буду мучиться.
У моих родителей нас одиннадцать детей было. Все в поле работают, а я лёжкой лежу, страдаю. Но вот пост соблюдали всегда, молились. А тут кто-то подсказал: напарьте, мол, трухи от сена. Сена в доме полные сушила, напарили сенной трухи полный таз, да и опустили мои ноженьки туда. Так несколько раз сделали, и пошла я. Навроде и вовсе никогда мои ноги не болели. Молитвы материны, да сенная труха мне помогли. Материны молитвы они ж самые что ни наесть сильные…»
Вскоре приехали в гости два брата Татьяны – Иван и Алёша, они на несколько лет помладше сестры. Иван воспитывает уже троих своих детей, у Алексея – тоже семья и тоже дети. Сестра, едва угостив братьев горячими оладьями, с улыбкой наблюдала соревнование, которое проходило всегда, когда они приезжали, а именно: кто больше подтянется на турнике. Побеждал же всех сын Татьяны – Саша, тот сто раз подтягивался и говорил, что ещё может.
…Нахлеставшись досыта духмяным берёзовым веничком, отведав первых домашних огурчиков и домашнего вина (кстати сказать, и бабушка Таня с нами хлебок вина употребила, по её словам – для здоровья), идём от дорогих Кульковых домой. Говорю жене: «Помнишь, в прошлом году пальцы на ноге стали у меня опухать? Ну, мне Светлана Кобец и подсказала об этой сенной трухе. У неё тоже ноги не ходили, и ей помогло. Нашёл дом, где коров держали, попросил с килограмм трухи этой самой. И вот, слава Богу, хожу...»
Подумать только – вроде сенная труха и, как водится, бывает и с мышиным помётом, а вот ведь чего делает! Лишь после я узнал, что это старинный способ лечения ног, а сколько таких незнаек по белу свету мается ногами… Потому-то и пишу этот рассказ, дай Бог всем здоровья…
