Александр АНДРЮШКИН. Встреча с Макетом
Фрагмент из романа «Исаак Моисеевич»
Роберт знал, конечно, что именно передаст ему агент под кодовым именем Макет, как и то, что тот получит в ответном свёртке, – но сейчас эти знания были ему безразличны, да, собственно, и не нужны, проинструктировали его лишь в расчёте на будущее.
В этот день Роберт выступал почти как элементарный курьер; кстати, курьерами, работающими «под глубоким прикрытием», ЦРУ увлекалось в Горбачёвские времена – по какой именно причине, сейчас уже и не вспомнить. Кажется, это было ответом на злополучный Андроповский год, когда режим ужесточился и КГБ хватал всех, кто попадётся. Попались под арест два-три не очень значимых контакта, однако вскоре схвачен был и крайне ценный агент, Толкачёв по кличке Сфера – впрочем, его арестовали и расстреляли уже не в Андроповскую, а в Горбачёвскую эпоху.
Для того, чтобы обезопасить агентов, и применялась система курьеров и тайников. Камень, толстый сук или бесформенный кусок асфальта, в который была вделана посылка для агента: именно это и доставлял на уcловленное место курьер «под глубоким прикрытием». А что именно он передаёт, он не знал. Главным для этого курьера было: не казаться похожим на разведчика. Он отсиживал целый рабочий день в одной комнате с советскими женщинами-клерками, а потом якобы шёл домой. В Москву – считалось – выходит лишь по магазинам и для развлечений. В резидентуру разведчик «под глубоким прикрытием» должен был заходить крайне осторожно и лишь очень редко, на короткое время… КГБ за таким человеком не охотился: они ведь не могли следить за всеми. Но именно через тайники передавались деньги и указания для агента, а через другие или через те же самые тайники агент доставлял свои сведения.
Отличие «глубокого прикрытия» (“deep cover”) от “n. o. c.” (работающего «без официального прикрытия», как Роберт сейчас) состояло в том, что первого при обнаружении могли только выслать, а второй мог запросто получить тюремный срок. Так что Роберт, пока ещё не назначенный на должность атташе, сегодня сильно рисковал… Но хотелось – так хотелось! – увидеть вживую этот фосфорический какой-то – пусть маниакальный! – свет фарфоровых ярких белков агента по кличке Макет… Его глаза Роберт запомнил по короткому видео и по фотографиям.
…Действительно, белок яйца, сваренного вкрутую! – такое почему-то впечатление возникло у него от глаз Макета. Хотя, если внимательно вглядываться в фото, иллюзия исчезала: глаза как глаза, с тёмно-серыми кругляшами радужек и с ничего не выражающими зрачками. Но в памяти оставалось нечто лунатическое, сектантское, ранне-христианское… Все мы, христиане, владеем ближневосточным наследием, – думал Роберт, – всем нам оно каким-то образом передалось – если, конечно, мы внимательно читали Библию.
…Обмен пакетами был назначен на без десяти двенадцать: третий этаж, возле огнетушителя, возле крайней справа лестницы, если стоять перед институтом лицом к его фасаду. А приехали они в Обнинск чуть позже половины одиннадцатого, и Роберт всё больше нервничал: похоже было, что визит закончится так быстро, что к двенадцати делегация уже уедет! Тогда ему придётся остаться.
…Из института на автостоянку их вышел встречать, со своими замами, директор обнинского учреждения: мужчина, как видно, спортивный, хотя по возрасту уже лет за семьдесят. Густая седая шевелюра, борозды морщин на лбу, узел галстука ослаблен и приспущен: невежливо по отношению хотя бы к замминистра иностранных дел России!
Их провели внутрь, и уже в нижнем вестибюле состоялась мини-лекция директора перед макетом обнинского центра. (Уж не потому ли и агент назван «Макетом»? – мелькнула мысль.)
– Красные флажки – это то, что мы имеем сегодня, – вещал директор. – Синие маркеры – то, что планируется или уже строится.
Среди курчавой зелени, изготовленной напылением чего-то, окрашенного в зелёный цвет, было разбросано шесть-семь почти одинаковых белых кубиков. Так на макете, и так же – на экране позади макета. Экран, кстати, не был просто увеличенной фотографией: изображения на нём менялись, да ещё и пятнышко света по нему бегало, повинуясь похожей на брелок световой указке в директорской руке. (Вот бы нам такими штучками меняться с Макетом… Так нет: дали свёрток килограмма на два и предупредили, что будет такой же…)
– …Вот это прошу отметить, – внушал директор. – Статус наукограда не требует разрешения на использование иностранных работников: об этом мы и ведём переговоры с венчурными инвесторами и с «хед-хантерами» из Америки… Льготное подключение к объектам инфраструктуры… Венчурные фонды дают гранты резидентам и не-резидентам на одинаковой основе… Возмещение таможенной пошлины на ввоз… Налог на добавленную стоимость – ноль! Налог на прибыль – ноль! Налог на имущество, землю, транспортный налог – ноль! – Голос директора взлетел ликующе, и присутствующие сдержанно загудели. Но тут же директор и охладил их пыл: – Единый социальный налог – четырнадцать процентов. («Бабах! А так хорошо было начато…»)
…Протомив всех перед макетом, повели по этажам и корпусам, которых позади фасадного здания оказалось многовато: Роберт прикидывал, найдёт ли путь назад. Показывали то, что часто сегодня показывают всем: талантливых юношей и девушек, чьим инновациям не хватает якобы только одного: капиталовложений. Умеренно прыщавый парень брал со стеклянных полок пучки зелени и горшочки с растениями и предлагал всем попробовать: укроп, негорький лук, петрушка, салат… Почему-то это называлось «микрозеленью», и фишка была в том, что это растёт круглый год и коммерчески очень востребовано. Он отрывал зелёные пучочки и давал всем желающим; Роберт поискал, куда выплюнуть, потом проглотил.
В следующей комнате было поинтереснее: уже не прыщавый, бородатый накачанный гигант с чисто промытыми светлыми, будто синтетическими волосами, уговаривал желающих надеть большие чёрные очки и вдеть руки в чёрные пластиковые рукавицы. Это называлось «удалённые манипуляторы», ими можно было работать в горячей печи. Добровольцем стал замминистра иностранных дел: с надетыми очками и перчатками он начал двигаться столь странно и размашисто, что многие отпрянули к стенам. Возможно, изображение в очки выводилось с увеличением, руки в перчатках описывали широкие дуги, что-то хватая и перенося; на экране было видно, как механические захваты уронили некий цилиндр, потом поставили его, передвинули.
В следующей комнате опять предлагали надеть очки, и вызвался первым Марти Тис. В очках было видно то, что показывает видеокамера на крохотном дроне. Летательный аппаратик, собранный словно бы из деталей детского конструктора, имел размер всего сантиметров десять, но исправно поднимался с пола, жужжал под потолком, висел на одном месте, потом приближался к стеклу окна и, вероятно, показывал посредством очков вид во дворе. После Тиса очки захотели надеть, по очереди, оба американских бизнесмена, потом Ларри Вассерман, под общий хохот ещё и Мери Хильдебранд, и Джош Гербер… Роберт чуть успокоился: похоже было, что до двенадцати они здесь дотянут. Он услышал, как русский замминистра – похожий на седого располневшего школьника, но очень важный – пеняет директору института: «Лучше бы не один дрон, а целую флотилию, у вас же есть…»
Дальше, видимо, было самое главное: директор привёл их группу на стальной мостик – площадку обозрения – вверху громадного и почти пустого зала, где стены и многочисленные агрегаты и машины были выкрашены, в основном, жёлтым. Это было нечто под названием «быстрые физические стенды», где испытывали реакторы для французских и китайских атомных станций. Не сами, конечно, реакторы, но их уменьшенные – опять-таки – макеты. Издали размер было трудно оценить, но, кажется, вровень с полом в зале, действительно, находилась верхняя плоскость уменьшенного реактора, в поперечнике всего метров пять, состоящая из разноцветных плиток или шашечек, на которых – непочтительно – стояли в нечистой на вид обуви люди и что-то обсуждали. Пояснения директора Роберт не дослушал и потихоньку выскользнул в пустой коридор, чувствуя, как сильнее начало биться сердце.
Было уже без четверти двенадцать, и через четыре минуты он нашёл на третьем этаже крайне правую лестницу и встал возле окошка. Огнетушителя, правда, не было, зато издали по коридору к нему, не торопясь, шёл человек, в котором Роберт сначала не узнал… а потом узнал Макета.
Человек с сумкой на плече шёл спокойно мимо длинного ряда одинаковых дверей, которые все были закрыты, и это делало коридор похожим на некое учебное заведение во внеучебное время. И множество фотографических портретов под стеклом висело между дверями: Роберт, опять же, это где-то видел, и у него мелькнула мысль, что вся Москва состоит из таких учреждений с безмолвными коридорами, где изредка прозвучат шаги и опять – никого и ничего кроме запертых дверей. За которыми – безлюдные комнаты. Пустынный управляющий этаж, а на улицах и в метро – бурление толп… Но, скорее всего, в министерствах и в бизнес-офисах тоже шумно, а безлюдность свойственна лишь Академии наук?
Додумывать всё это было некогда, так как агент уже приблизился, и не отвести взгляда было от тёмных блестящих шариков его глаз. Макет расстегнул змейку чёрной сумки и достал заклеенный скотчем объёмистый пакет, а Роберт достал из портфеля свой пакет.
– Hi, are you Alexy?
– Yes. Are you Robert?
– Yes, I am!
– The fire extinguisher has been removed, – сказал Макет первую не условленную фразу на неплохом английском. – But here is my package, anyway. See you later, bye! («Огнетушитель убрали. Но вот мой пакет, в любом случае. Увидимся позже, пока!»)
Мужчина свернул на лестницу и скрылся, а Роберт пошёл по коридору в направлении противоположном тому, по которому явился Макет. Одна из дверей всё-таки оказалась приоткрытой (теперь он заметил). Там слышалось печатание на клавиатуре и раздалась трель телефона… Работала-таки Академия наук!
Почти с облегчением (но нет: пока только с половинным облегчением!) Роберт спустился в холл первого этажа. В памяти его всё ещё блестели тёмные шарики глаз Макета… На случай неожиданностей у них было назначено три времени для встречи: без десяти двенадцать, полдень и двенадцать десять. Для второго агента, соответственно, тоже было три времени: полдень, двенадцать десять и двенадцать двадцать.
Было без пяти двенадцать. Роберт подошёл к турникету и думал было выйти на улицу… А вдруг потом не пустят? Он достал телефон, чтобы сделать вид, что звонит, и, действительно, набрал одного из их водителей-охранников, оставшихся в машинах на стоянке.
– Привет, Джерри, это Боб Фиала, атташе по науке и культуре… Я вот думаю: нас что, разделили железным занавесом? Я могу сейчас выйти к тебе? Забыл кое-что в автобусе.
– Выйти вы можете, как, думаю, и зайти потом, – рассудительно ответил водитель. – Раз вы уже там внутри… Проблем не должно быть…
Они ещё поболтали, но Роберт всё больше присматривался к человеку, стоящему к нему спиной и разглядывающему тот самый макет института, о котором им рассказывали в самом начале.
– …Окей, Джерри, я сейчас проверю и, быть может, обойдусь без этого блокнота, – сказал Роберт водителю. – Чем входить-выходить через турникет… Пока, если что, я перезвоню!
Он подошёл к мужчине возле макета и сказал условленную фразу, стараясь выговаривать по-русски чисто:
– Простите, вы не знаете, этот институт находится на севере Обнинска или на юге?
– По-моему, в середине, – ответил мужчина условленной фразой. – В западной части Обнинска… А почему вас это интересует?
– О, я американец, мы приехали сюда с делегацией! – Роберт с облегчением понял, что задание выполнено, второй контакт тоже состоялся. – Давайте обменяемся card, у вас есть?
– Визитка? Да, с удовольствием…
– А сейчас я должен идти, простите! – Роберт, чуть не бегом, пошёл по тому же маршруту, по которому провели всю их группу.
***
Удивительно, но он совершенно не запомнил лица этого второго человека! Фамилия его была Бутенко, так его предупредили, и так значилось на визитке. Но вот лицо… Пятно какое-то!
…Однако сейчас думать об этом было некогда, так как нужно было найти своих. Он их засёк на повороте коридора и незаметно пристроился в хвосте. Они медленно шли куда-то, разговаривая, и витал над группой душок разгорячённой общности, словно они сблизились – русские, американцы – и составляли уже единое целое. Но не бывать тому! Мы – ЦРУ – разрушим этот междусобойчик, для того нас и присылают в Москву!
…Но как же лицо этого… мистера Бутенко? Значит, он, Роберт, сильно нервничал, раз такое затмение нашло. Он помнил плащ – бежево-серый, помнил густые тёмные брови и, кажется, тёмно-каштановые волосы над ними, без седины. Человек был чуть выше его ростом, и у него был глубокий бас. Но вот лицо… Роберт даже не помнил, носил ли Бутенко очки! Вместо лица – расплывчатое пятно.
…А что вы хотите? Зато он запомнил лица двух охранников в вестибюле: пожилого, сидящего за стеклом, и молодого, стоящего наискосок от турникета, они оба были в чёрных фуражках и в чёрных куртках, похожих на форму американских полицейских. И всё время мелькали в мозгу кадры разных оперативных захватов, которые люди его профессии изучают по видео, да и вживую. Внезапно выскакивают, хватают втроём-вчетвером, тут же блокируют руки, чтобы не успел ничего сбросить или сунуть в рот ампулу с ядом.
«Взятие с поличным»… Немудрено, что вместо лица г-на Бутенко осталось пятно. Но вскоре придёт от него электронное письмо, и ему назначена будет первая тайная встреча; тогда уж лицо придётся изучить во всех деталях.
На илл.: Художник Пётр Игнатьев. Физики
Об авторе: Александр Павлович Андрюшкин (
