Елизавета МАРТЫНОВА. Книга степи

***

Музыка голоса твоего

Дружит со старой листвой.

Если забудешь меня, ничего:

Ветер поёт надо мной.

Ветер поёт или клён шелестит,

Держит всю тяжесть небес.

Если забудешь меня, прости

Этот осенний лес

За настороженный холодок

В воздухе – за листопад.

Только прости – и простят меня Бог,

Музыка, ветер и сад.

***

Горяч лиловый цвет чертополоха.

А я стою и не смыкаю век.

Дорога тут спускается  полого

И дышит холм, как спящий человек.

Заговорю – и ветер нагородит

С три короба шалфея и гвоздик,

Я затеряюсь в травяном народе,

Немой цветок в глаза мне поглядит.

И если есть здесь выход в мир умерших,

Где облако касалось ковыля,

То разговор безмолвен и безгрешен,

Как тишиной проросшая земля.

Книга степи

Книга степи открывается враз:

Шелестом трав и мерцанием звёздным –

Словно бы радость какая сбылась,

Словно бы горе исчезло бесслёзно.

Ржавую пижму погладь не спеша,

Думать забудь о безумии близком.

Видишь, стрижи обучают стрижат

Небом владеть безо всякого риска?

Так же и ты своё сердце заставь

В засуху всё ж расцвести при дороге,

Птицей сорваться с обрыва – и вплавь

Преодолеть облака и тревоги.

Это ещё пригодится тебе

После, в дыму городском и недужном.

Книгу степи, как оружие, нужно

Прятать у сердца – на радость судьбе.

***

Жить бы как воздух, не чувствуя времени-места.

Но в Филадельфии дождь, мне доподлинно это известно.

Медленный дождь, и совсем не похож он на русский.

Негры на пляже, как будто на вазе этруски.

Свет электрический. Тысяча окон кричащих.

Это обычай дождя – не смотреть на молчащих,

Тех, кто ушёл из подробного мира живого.

Ты умерла. Ты теперь только память и слово.

Но из дождя ты домой навсегда возвратилась.

Снилась весне и шиповнику летнему снилась.

Городу снилась, горам и реке синей-синей

Здесь, на окраине времени, снилась в России.

Жизнь не окончилась. Воздух наполнен тобою.

Время и место — не временное, а родное.

Жители неба, мы все на земле – только гости,

Зёрна дождя, что упали у Бога из горсти.

***

Из разговора вырастет строка,

Глубокая, как озеро ночное,

Тогда узнаю я наверняка,

Что будет и с тобою, и со мною.

И если я твоей коснусь руки,

Меня коснётся солнце и прохлада,

И парусников синих косяки

Пройдут по ветру тихо и нарядно.

Но мне ещё сидеть на берегу

И памяти своей, как волн, касаться,

Когда они светлеют на бегу,

И ни о чём уже не волноваться.

***

Я хочу поговорить с тобой о главном,

Потому что боюсь не успеть.

Жизнь – не длиннее летней ночи,

Короче звёздного луча.

Главное – говорить и петь.

О чём хочешь.

Свободно, как вдох и выдох –

О жизни и смерти.

О нас двоих.

Когда всё закончится,

Мы перейдём с тобой реку,

Долгую синюю реку –

По звёздной колючей дорожке,

Слишком узкой для человека,

Слишком грубой для ангела.

Главное – быть осторожным:

Слова могут оборвать нить,

Натянутую между нами,

Между явью и снами.

…Я хочу с тобой говорить.

***

...Тревожащая, облачная даль.

Душа твоя похожа на февраль.

Снежинки и тропинки – всё её

Таинственное, злое забытьё.

И в этом сне сквозь наледь на стекле

Плывут дома и вывески во мгле.

Просвечивает небо синевой

Стремительно, немыслимо живой.

Оно – ничьё. Оно для всёх поёт.

Оно не знает правил или нот,

Наполнено морозною тоской,

Мелодией упорной городской,

Деревьями и птицами, людьми.

Оно – твоё, лишь руку протяни.

Но человек боится высоты

И синей тьмы, и вечной красоты.