Юрий ОГОРОДНИКОВ. Биография
В судьбу каждого человека, хочет он этого или не хочет, вмешиваются события истории его страны, творя события его личной жизни.
События нас делают такими, какими мы становимся.
Мы делаем историю, история делает нас.
*
Бог создал нас и велел: иди, человек, твори мир и совершенствуй себя, учись уму-разуму, может быть, научишься – к концу времён. Тщимся-тщимся веками выполнить завет Бога, а ума-разума всё нет.
*
Итак, я родился. Шёл день 6 июля 1932 года. Родился в дороге: очень торопился в этот мир, ещё не подозревая, как сложно в нём жить, отец не успел довезти нас с матерью до роддома, приняла меня в этом мире жена лесника. А приписали меня к селу Кайлы, Усть-Ишимского р-на, Омской обл. Там работали мои родители: отец Александр Фёдорович, мать – Ольга Дмитриевна.
И то, что я роился тогда, в том месте и от этих родителей – дело истории страны.
Мама – беглянка. Её отец, священник Вятской губернии, бежал от расстрела большевиками (после расстрела в соседнем селе священника Сабурова) в Сибирь. Мама после окончания школы, тогда 9 классов, уехала к нему в г. Омск. Её направили создать ликбез, а затем – учительницей начальной школы в деревне Утускун, ученики – переростки, великовозрастные. А ведь она совсем девочка, Волька, как ласково звали её местные жители.
Такой эпизод: зима, Волька с учениками на перемене играет в снежки. Приехал инспектор РОНО, ему тоже влепили. В паузу спрашивает: «Кто из вас учительница?» Одна из девочек сказала: «Я». Игра с учениками – прообраз моего будущего общения со школьниками.
Через какое-то время, в августе, отдел народного образования Устьишимья нанял пароход, учителя района плыли и проводили августовские совещания. Тоже примета того времени, начала тридцатых. На этом пароходе и встретились мои родители.
Через год после моего появления отец с семьёй вернулся в Омск к своим родителям, поступил в институт. В стране голод, отец везёт семью для прокорма в деревню Екатериновка. Крестьяне живут хорошо, мы живём хорошо, я белю стену молоком, еле отмыли жир. Вечером во дворе сижу на плече отца и прошу его достать мне месяц. Такие вот запросы с детства.
Отца переводят в село Таврическое, центр только что созданного района, юг Омской области.
Приметы времени: дали «хату» под соломой на улице, выходящей прямо в степь. Родители работают допоздна. Мне 3 года, вечером я выхожу из дома, оставив распахнутыми настежь дверь и калитку, иду по улице, захожу в какую-нибудь хату. Хозяйка: гуляй, гуляй, хлопчик, т.е. играй; бросает мне игрушки на пол, на рядно. Потом наливает тарелку сметаны, вкуснейшей, даёт кусок ароматного хлеба. Поел, клюю носом. Хозяйка укладывает меня спать, мама бегает по домам, ищет блудного сына, спящим уносит домой.
Днём иногда, оторвавшись от игрушек, выхожу на край степи. Её безконечные (здесь и далее автор использует дореформеное написание приставки – ред.)просторы, до самого далёкого горизонта, огромный бездонный купол над головой заворожили меня с детства. Отсюда моя философия и понятие «бытийного сознания» человека.
Тогда же научился читать, выспросив у отца как произносятся буквы слов в книжке под большими картинками.
Переезжаем на квартиру при здании только что выстроенного второго здания школы. Высокое крыльцо пахнет сосной. Ученики водят меня, как слона в басне, демонстрируя, что я умею читать. «А газету можешь?». Какая разница. Наняли для любящего бродить сына няню, украинку Дуб. Она читает мне Евангелие, учит креститься перед иконой.
В 1939 году – 1-й класс. Скучно, я уже свободно читаю, прочёл кипу тоненьких, потом потолще книжек (В.Г. Короленко), накупленных мне отцом, свободно пишу, а заставляют выводить палочки.
От скуки начал писать стихи. Во 2-м или 3-м классе «издал» книжечку, сантиметров 10. На обложке – картинка цветными карандашами. Лучшие стихи в моей жизни. Что-то такое: Рыбак … на реке, Пароход плывёт вдалеке….
Позже писал много стихов, в 10 классе все уничтожил: плохие подражательные. Лишь в 33 года набрёл на свой стиль, интонацию.
«Они приходят из глубин неизвестности,
И я удивляюсь им, как ребёнок.
…Даже ты их принимаешь как любовь к тебе –
Не миру».
1941-й. Война. Впервые – осознание страны, безпокойство за неё. Арест отца без права переписки, голод, унижения, нас переселяют в маленький однокомнатный домик. Везём с мамой вещи на тележке под дождём. Потом ходим по деревням, меняем вещи, написанные отцом картины – на продукты. Так было со многими интеллигентами. Потому и пишу.
1949 – выхожу из школы с медальными оценками. Уже июль, аттестата нет. Оказывается, директор-трус побоялся послать в область документы сына «врага народа» на утверждение и побоялся сказать маме об этом. В июле вытребовал аттестат – выписал мне простой с медальными оценками.
Решил, что в МГУ опоздал, там вступительные в июле, еду в Томск, в ТГУ, с удовольствием сдаю экзамены, легко. На немецком языке тогда говорил, тренируясь с одноклассником, сейчас почти vergtsse (забыл). На экзамене по литературе сыпал наизусть стихами, молодая преподавательница, Фаина Зиновьевна, плохо отозвалась о Есенине. Я сжал кулаки, поднялся со стула с криком «Нет…». Она засмеялась, поставила 5, но потом отомстила мне за Есенина.
Литературное отделение историко-филологического факультета.
Ежегодно – выступления на научных конференциях, благодарности ректора, перехожу после 1-го курса с кафедры литературы на кафедру лингвистики. Лекции по истории литературы так политизированы, ругают наших гениев, хвалят Бог знает кого. Невозможно слушать и писать курсовые, доклады. Особенно после выступления И.В. Сталина («в языкознании вы знали толк, а мне товарищ серый брянский волк».)
Диплом – на уровне диссертации, посылают в Москву, в Институт языкознания АН СССР, но по глупости я не еду: душа уже полна поэзией и философией. Не знал тогда: защитись хоть по городской канализации, преподавать можешь философию.
Возвращаюсь домой, в областной отдел народного образования. Вместо пединститута прошусь в школу, в село Павлоградка под Казахстаном. Ученики, почти ровесники, просто друзья, на уроках – дискуссии. На переменах – со мной. Классные журналы меняют в учительской за меня, после школы ко мне, жарим горы картофеля (ряд учеников из деревень, живут в интернате). Сочинения: пишите, что думаете и чувствуете, на классных часах – приносите любые книги для цитат. Пишу на доске несколько тем: выбирайте! Не устраивают, берите свои. В домашних работах пишут о жизни деревни с критическими замечаниями, выпускают журнал, проводят вечера с плакатами, сценками из произведений («Что, Волга всё ещё впадает в Каспийское мое?» – восклицает будущий председатель комиссии Думы по переименованию городов). В 10 классе ученики сами проводят уроки, опрос, дают новый материал, готовясь, ищут источники о писателях.
На классном сочинении ассистентом сидит завуч, огромная женщина с железными зубами, бывшая комсомольский вожак. От скуки берёт со стола домашние сочинения ребят. Читает, приходит в ужас: клевета на советскую действительность!.. Донос в КГБ, следствие, 1-й секретарь райкома КПСС, педагог по профессии, бывший зав. отдела Обкома по школам, говорит КГБ: «Мы сами разберёмся с ним». Месяц посещают мои уроки работники райкома, я гну свою линию. Суд. Обвинитель – муж завуча, циник, пьянчужка, громит меня. (Помню глаза учительницы – в них боль за меня, но выступить боялась). Выступили только две молодые учительницы. Одна из них:
– В рассказе… колхозники едят деревянными ложками. Клевета! Что они, алюминиевых купить не могут?
Даже я, сидя на задней парте в одиночестве, улыбнулся. Поднимается 1-й секретарь райкома КПСС Суворов.
– Мы изучили работу Огродникова и школы в целом. Пришли к выводу: в вашей школе работает с учениками так, как нужно с ними работать, только Огородников.
Немая сцена по Гоголю.
Но интересно вот что. При Хрущёве начинается бюрократизация руководителей КПСС всех уровней. Все три секретаря райкома, спасшие меня от тюрьмы, уходят с партийной работы. Секретарём райкома по идеологии становится мой хулитель, Величко, циник, пьяница. Бывало, рвёт его прямо на улице. КПСС катится к гибели.
Выпуск моих ребят из школы. 10 медалистов. Сочинения проверяют сотрудники Института повышения квалификации учителей. Глаза на лоб: сочинения не те, что пишут школьники, а умные, глубокие, взрослые.
Я уже уволился из Павлоградки. Каким-то образом выловили меня в Омске, удивились моей молодости, попросили выступить на областных августовских чтениях педагогов: какую я применял методику. А я даже слова этого не знал. Методики никакой. Просто шёл к ребятам самим собой, говорил то, что думаю и чувствую, общался с ними как с друзьями, они и стали ими – некоторые на всю последующую жизнь. Наговорил какую-то ненаучную чепуху, но залу понравилось. Институт издал доклад в виде брошюры «Развитие творческой мысли учащихся…»
Собрался уехать из Сибири, изучать жизнь, иначе нельзя быть педагогом. Попросили ещё поработать. Село Тевриз близ мест, где я родился. «Методика» та же: будь с ребятами самим собой. Последствия те же. (Мои уроки посетил проверяющий школу пожилой литератор, директор школы соседнего села. Я ему: ухожу с педработы, он как-то помрачнел, сказал: ваше – глаголом жечь сердца людей. Я никого не жёг, просто вываливал на бедных учеников свои чувства и мысли.)
1958 – 1965 гг. Вместо пединститута, куда из ТГУ хорошо брали, бреду по улице, жду, куда позовут. Позвали: сокурсница – пойдём к нам на студию телевидения.
Юмор в том, что я не знал, что такое телевидение. Работала временная студия с невысокой антенной, вещала только на 50 км, а я работал за 100 км, газет не читал, жил целиком художественной литературой. Но согласился. Конечно, зря, по глупости.
Директор предложил мне должность главного редактора. Подумал, что было бы наглостью руководить тем, не зная чем. Остановились на том, что в газетах называется ответственным секретарём: компоновать программы вещания, писать дикторские тексты, назначать дикторов на дежурство. Расписание репетиций, распределять студии, всего две тогда, для репетиций и передач.
Назначения потом: зав. редакцией передач для школьников, потом литературно-драматической, потом зам. и главный редактор художественного вещания студии пяти редакций. Безпартийных на такую должность не назначали, был исключением. Писал сценарии передач, много, два сценария телеспектаклей (один об изобретателе русского фарфора Виноградове), режиссёры брали меня играть в спектаклях главные роли, снялся в художественном короткометражном фильме, вдвоём с Мишулиным С.В. вёл передачи. Например, автор и ведущий телевизионного конкурса среди школьников «Люби и знай родное искусство».
Написал критическую работу о марксизме «Марксизм как буржуазное явление», 5 экземпляров на машинке, читают друзья, удивляются и «мороз по коже», говорят.
Следствие, КГБ, донос, вероятно, нашего товарища Леона Флаума, что я создал команду для свержения советской власти. Мы, молодые, действительно собирались часто, пили сухое вино, болтали об искусстве, о делах студии, критиковали отдельные действия властей по мелочам.
Обыск в доме, допросы в КГБ, особенно тяжёл перекрёстный допрос, чтобы не успел подумать, но я мыслил быстро. Задача: выгородить друзей. Камаристый? Да он живёт работой и особенно семьёй, больше ничем не интересуется…
«В студии другой враг советской власти, его надо было брать». Следователь замер.
Называю имя секретаря парткома, женщины, на лице следователя разочарование. Но я доказываю, почему. С её подачи сажают в кадр какого-нибудь «дуба», суют ему в руки текст, он монотонно читает: Советская власть – самая демократическая в мире... светлое будущее… в колхозах светлое царство... Зритель глотает всё. Передач мало, Москвы ещё нет, вечером делать нечего. От такой передачи тошнит, и тошнота переходит на содержание подсознательно даже.
Говорил там, что реформа Косыгина провалится, в ней – экономика действует сама по себе, без человека. А в нём-то всё дело. И т.д.
Допрашивали всё моё окружение, просили не говорить мне об этом, но – говорили не боясь.
На третий день спазмы сосудов мозга. И это при том, что следователь был очень корректным, вежливым, по-моему, сочувствовал мне (груб был другой – в перекрёстном допросе, но это один раз). Я уронил голову на стол. Следователь отпаивал меня водой, прекратил допрос, отправил домой, предложил довезти. Я отказался…
Через примерно месяц – к Председателю областного КГБ. Сказал мне, что они всё расследовали, что я – советский человек, что мне надо бросить ТВ, «эту чепуху», идти в науку.
Но всё-таки я ходил некоторое время слегка пришибленным.
1965–1966, литературно-художественный журнал «Волга», отдел критики, Саратов.
Далёкий до этого от литературного мира, я не знал, какие материалы заказывать, всё шло самотёком, я не работал, а существовал благодушно. Меня тешило то, что я работаю в «толстом» литературном журнале. Литературой я жил всегда.
Важным событием стало знакомство, переросшее в дружбу, с Валентином Васильевичем Сорокиным. Крупнейший русский поэт и велик как человек.
1966-1971 – переезд в Москву.
Безработный.
Нет прописки – на работу не берут. Как член Союза журналистов СССР имел право на свободный творческий труд. Писал сценарии для Центральной студии телевидения. Ездил собирать материалы на съёмки по всей стране.
Надо признаться, по характеру я бродяга. Лучше всего я себя чувствовал на вокзалах, в гостиницах, на поездах и в самолётах. Почему, не знаю.
Из наиболее известных – фильм о г. Игарке, где живут героические люди, каждый чем-нибудь замечателен, плохие там не могут жить. До сих пор помню всех героев фильма.
Другая передача – «Цветы из Потсдама».
Молодая женщина приехала из Потсдама в Волгоград с цветами, чтобы возложить их на могилу своего отца. Естественно, могила не сохранилась. Ей объяснили, почему. «Нет, мой отец хороший». Может быть, он и был хорошим, такие встречались среди простых немецких солдат, подкармливали русских детей. Кончилось тем, что она возложила цветы к памятнику советским воинам.
1971 г., кооперативная квартира, прописка. Предложили работу в небольшой киностудии «Вузфильм», снимавшей учебные фильмы. Это была очередная ошибка. Редактор, зав. сценарным отделом.
1974 г. – перескакиваю в НИИ проблем высшей школы, старший научный сотрудник.
Пустая работа. Науки нуль. В основном пишем доклады, каждый свой абзац, для министра высшего образования и его замов. Сами потом и слушаем, как министр зачитывает наши тексты.
Я вспоминаю декана своего факультета, историка А.И Данилова. Потом он ректор ТГУ, министр просвещения, академик. Человек сильный, пронзительный, волевой. Он сам для себя писал доклады, выступал ярко.
Директор НИИ – В.Н. Четвериков, доктор технических наук, сочил какую-то автоматическую систему управления чем-то. И это едва ли сам. Одновременно зав. кафедрой Высшего технического училища им. Баумана.
За него кафедрой руководил зам., лекции читали преподаватели кафедры, но зарплату получал он. Один из них, Валентин Васильевич, да, тёзка, нечаянно услышал разговор Четверикова с ректором МВТУ, «сварщиком», чл.-корр. АН СССР. Говорили о том, что преподаватели – «быдло», годятся только на то, чтобы работать на них, великих.
Я тоже попал в число лакеев. Пытался всё-таки создать какую-то науку. Меня заметили, и дали задание написать книгу по проблемам образования для ЮНЕСКО для Четверикова. За это я получил разрешение месяц писать дома. (Мы, рабы, сидели весь день в НИИ без права выхода даже в научную библиотеку.) Написал. Четвериков даже спасибо не сказал, взял рукопись из моих рук, повернулся и ушёл. Он получил валюту за книгу. Вскоре его, циника, ненавидевшего людей, человека без совести и чести, назначили председателем Комитета по Государственным премиям. Вот так новая формация чиновников спускала страну в бездну.
Работая в НИИ, умудрился написать диссертацию по эстетике, защитил её на философском факультете МГУ и ушёл из НИИ.
1980 г. по объявлению в газете пришёл в Высшую школу АПК устраиваться на должность преподавателя социальной психологии. (Это была очередная ошибка – институт повышения квалификации руководителей сельского хозяйства, надо был идти в вуз обычный.)
(С 1989 г. ввели годичное обучение руководителей АПК – новых форм производства, а также ректоров, проректоров сельхозвузов, преподавателей сельхозтехникумов).
Попросили прочесть лекцию по социальной психологии, что, мол, за фрукт. Я не знал, что такое соц. психология и нечаянно прочёл лекцию по социальной психологии. Оценивали два зав. кафедрой. Слушатели, взрослые, пошли в дирекцию – пришлите нам его ещё! Т.к. им читали лишь узкие специальные дисциплины. А тут – о человеке, о них фактически.
Взяли.
Старший преподаватель, доцент, профессор, зав. кафедрой социальной психологии, этики, социологии. Единственная кафедра по гуманитарным дисциплинам, более интересным слушателям, чем специальные, по ним они кончали вузы. Отсюда появление друзей среди слушателей, в т.ч., смейтесь, командира чеченских боевиков. Много мне рассказывал об истории чеченцев. Убежал, не доучившись, по вызову воевать с Россией.
Ввёл применение видеокамеры, показывал, как слушатели ходят, как сидят, как одеты, как не умеют слушать друг друга.
Разработал курс психологии общения. Курс пользовался популярностью даже среди учёных.
В данном вузе поощрялись поездки в районы и хозяйства для изучения опыта руководителей, публикаций их опыта. Преподаватели не хотели ездить, а для меня – моя стихия и наслаждение. Опять – по всей России. Вокзалы, аэропорты, гостиницы. Здесь я нигде и ни с кем, но везде и со всеми.
Опубликовал много брошюр, в т.ч о сущности искусства.
Защитил докторскую диссертацию. До 90-х годов её нельзя было защищать: она была прямо противоположна вульгарно-социологическому пониманию искусства в советское время, например, в книгах по эстетике Ю.Б. Борева. Председатель диссовета, марксист, обозвал её идеалистической, но принял для защиты. Был честным. Коммунисты совета проголосовали «за» единогласно.
Ушёл из ВШУ АПК.
1997 г. – Московский городской университет. Создатель и заведующий лабораторией философии и социологии образования, зам. зав. многопрофильной кафедрой социально-гуманитарных наук. Зав. – проректор, кафедрой не занимался, за мной закрепили руководство подразделения философии. Лет через 10 – переход на полставки, наконец-то рядовой профессор, полная свобода.
Активно занимаюсь философией: ввожу две категории (понятия) в философию, активно разрабатываю проблемы эстетики (полагаю: мысль человека, особенно в научных и технических поисках имеет структуру. Отсюда – красота – как первичный критерий выбора решения в науке).
В философии искусства – сущность искусства в красоте и гармонии, в представлении авторов результатов борьбы добра и зла, разном у разных художников. Остальное – лишь материал, строительная материя, хотя и она может быть интересной.
Становлюсь невольно одним из основателей научной школы в России философии образования. Исходя из природы человека, существа очень сложного. Потому индивид рождается лишь с возможностью человека. Стать человеком – развить ряд свойств, которые и делают индивида человеком. Свойства разрабатываются в философии. Образование – создание условий, в которых индивид может создать себя человеком. Человекообразующие дисциплины в школе – литература, изобразительное искусство, музыка, обществознание, история. Именно эти дисциплины вытесняются либералами из школы. Вуз – продолжение становления – философия, приобретение знаний для деятельности и творчества, общение с творческим преподавателем, воздействующем своей личностью и увлекающим студента в данную специальность.
Поскольку любая деятельность на земле человеческая, то чем более развит индивид как человек, тем более успешна его деятельность.
Все ли индивиды становятся человеком? Далеко нет. Остаются человекоподобными существами, достойными жалости.
Категории: единосущность бытия (Универсума) бытийное сознание.
Единосущность – всё бытие (Универсум) пронизано единой глубинной, кардинальной сущностью. Отсюда единые константы и законы. Сцепленность всех образований Вселенной. Познать эту единую сущность мы не можем. Это знание у Бога.
Бытийное сознание. У животных сознание локальное. Животное схватывает им лишь пространство своего обитания, не знает, что живёт на планете и во Вселенной.
Человек, если он человек, не просто знает о планете и Вселенной, а проживает всем бытием, то есть живёт, мылит, чувствует, действует исходя из масштабов бытия, его единосущностности. Бытийное сознание входит во все поры его жизни. Отсюда характер его жизнедеятельности.
Все ли люди обладают таким сознанием? Увы, нет.
Вероятно, истинно религиозные (не внешне) все.
В МГПУ столкнулся с неприятным явлением: проректор по науке Пищулин Николай Петрович (он же зав. кафедры, где я состоял) – профессиональный вор, вор в законе, простите, прохвост, авантюрист. Не обладая способностью родить даже тощую научную мысль, он их беззастенчиво воровал у преподавателей университета. Метод, поскольку многие при либералах не имеют возможности публиковаться, а у него были связи в издательствах, он публиковал наши монографии с условием, что в авторах будет стоять его имя, причём, на 1-м месте. Так, два издания моей монографии «Философия образования» вышли в «соавторстве», хотя в них нет ни одной его мысли-строчки. А затем он публиковал разделы монографии в брошюрах только под своим именем. (Но я был рад тому, что мои идеи обнародованы хоть так). Монография была Департаментом образования разослана во все школы столицы для изучения. Президент Российской академии образования поздравил с выходом такой по содержанию монографии – Пищулина. Социологические исследования в лабораториях – он в докладе ректору говорил, что это сделано под руководством. Наукой университета он не руководил из-за неспособности к любой положительной деятельности. И только однажды его при ректоре поймали за руку, и он был уволен из вуза.
В это же время я написал две пьесы, вышли в сборнике, лежат без движения.
Главное – начал писать прозу, конечно, дилетантскую, поскольку не думал о читателе, писал для своего удовольствия. Испытывал наслаждение от того, что в голове неожиданно возникали интересные выражения – будто по чьей-то подсказке. Слово переживал как материальное образование. Буквально чувствовал его во рту, как чувствуют леденец. Удивительное наслаждение.
Не отрабатывал свои произведения. Как написалось, так пусть и живёт. Словом, дилетант.
Но со временем всё-таки вышел сборник маленьких романов в издательстве Литинститута с помощью В.В. Сорокина, – «Любви случайной и летучей». Часть раздал знакомым, кипы лежат в шкафу. И, слава Богу, что не ушли к людям: их надо жестоко править. Может быть, когда-нибудь займусь этим.
Роман «Жизнь и поиски Андрея Старогородского» набран знакомым на ротапринте 50 экз. Его читал В.В. Сорокин. (Издано несколько экземпляров в халтурном издательстве, получившем деньги и исчезнувшем). Роман «Время и бытие. История одного семейства» издан за плату в 150 экземпляров. Судьба их мне неизвестна.
Вот так и живём.
По принципу: плыви, мой чёлн, по воле волн.
***
Я счастлив тем, что живу в России, стране-красавице, говорю и пишу на русском языке, общаюсь с её душевными талантливыми людьми, созерцаю её прекрасную природу, неповторимую нигде в мире; погружаюсь в её великую, непревзойдённую никем художественную литературу, во всё её удивительное доброе искусство; читаю, размышляя её великих философов, создавших классическую русскую философию – вершину мировой философии; молюсь Пресвятой Троице, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, в её красивейших светлых храмах.
*
Я счастлив в своих детях: дочь Алёна (Елена), доцент СибАДИ, талантливый педагог, как говорят, от Бога, автор 4-х учебников по математике, рекомендованных Минвузом для технических вузов;
Сын Александр, доктор философских наук и на должности профессора в 33 года, тоже талантливый педагог, учёный «от Бога», создаёт новую философию в продолжение великой русской.
Спасибо тебе, Господи, за всё это.
На фото: Автор
