Мария СОЛНЦЕВА - Книжная полка Марии Солнцевой. Выпуск второй (+7) (2002)

1. Борис Пастернак. Лирика.

“Харвест”, Минск, 2002.

Анна Ахматова вспоминала, что когда-то при ней Осип Мандельштам говорил Борису Пастернаку: “Ваше полное собрание сочинений будет состоять из двенадцати томов переводов и одного тома ваших собственных стихотворений”. Нельзя не подивиться пророческому дару Осипа Эмильевича - так и вышло! Однако же заветный однотомник собственных стихотворений у Пастернака все-таки собрался. Подтверждение тому - выход в Минске (!) избранной лирики поэта.

Споры вокруг творческого наследия Бориса Пастернака не утихают. Поленьев в критические “костры” подбрасывают прежде всего поэты. Вспомним строки из юбилейного выступления (в дни 100-летия Бориса Пастернака) Андрея Вознесенского: “Пастернак - присутствие Бога в нашей жизни... Даже его инициалы “Б.П.” говорили о его беспартийности... В то время было немало великих поэтов, но время и то, что мы понимаем под Богом, выбрало именно Пастернака”. Согласимся, что в этих словах есть всё-таки некоторый перехлёст, и воскресни Пастернак на минуту, он, наверное, возразил бы коллеге: “Быть знаменитым некрасиво...”.

Впрочем, есть суждения иного рода. Псковский литератор, поэт Станислав Золотцев, пишет в одной из своих статей: “Первое, что меня потрясло, когда после примерно 10-летнего перерыва я вновь обратился к его творчеству, - до чего же оно сентенциозно, до чего же стихи Пастернака пропитаны дидактически-нравоучительным духом, едва ли не в каждой строфе конденсирующим в некие “пункты артикула”, в изречения, в рифмованные прописи и правила. Причем почти каждая из таких сентенций прямо является своего рода откликом на “веление времени”. И нередко такие отклики производят впечатление удивительной прямолинейности, откровенной плакатности. Возьмем наиболее известные: “Цель творчества - самоотдача, а не шумиха, не успех”, - можно вполне написать на полотнище перед входом в редакцию”.

Пока поэты выясняют истину, “товарищ время” тоже неспешно делает свою работу, отделяя золотинки вечного от плевел сиюминутного. Вряд ли кто-то ныне будет обращаться к явно конъюнктурным стихам Бориса Пастернака о второй пятилетке, 9-м съезде Советов или коллективизации. Но кое-что из лирики всё-таки осталось. Читаем:

...А в полдень вновь синеют выси,

Опять стога, как облака,

Опять, как водка на анисе,

Земля душиста и крепка.

2. Валентин Сорокин. Обида и боль. Книга первая.

Очерки, повесть, литературная критика. “Лотос”, Москва, 2002.

“Обида и боль” - книга весьма и весьма своеобразная. В последние время появилось достаточно много изданий, осмысливающих годы перестройки и реформ. Мы можем назвать такие книги, как “Русская смута” А.Кротова, “Черные годы” В.Хатюшина, труды С.Кара-Мурзы, И.Шафаревича, недавно вышедший сборник публицистики В.Бушина. Каждый из названных авторов по-своему интересен, а их издания требуют отдельного рассмотрения. Скажем только о том, что отличает книгу Валентина Сорокина от всех вышеназванных авторов. В.Сорокин - поэт, поэт, если так можно выразиться, абсолютный. И творческий метод его принципиально иной, чем у других коллег-публицистов.

Дело даже не в том, что в прозаическом тексте часто цитируются стихи. И не в том, что стихи это, как правило, хорошие. Поражает разнообразие жанра - от пронзительных лирических стихотворений (Когда тебя крылами я касаюсь,//Веду тебя между иных планет,// Я ничего уже не опасаюсь,//Ведь смерти нет и вечной жизни нет...) до баллад, гражданских стихов, частушек и басен (!). Последние хотелось бы выделить особо. Басни эти, как правило, весьма острого, злободневного свойства. Вот зачин одной из них:

Всё о войне в Европе шум и слухи:

Америка на сербов ставит грозные капканы.

Эх, загрузить бы Ельцина на грудь Мадлен Олбрайт, старухи,

Быть может, попыхтев, заснули б истуканы.

Весьма протяженная и сюжетно извилистая эта басня, посвященная Олбрайт, заканчивается следующим “итогом” (так автор называет заданную жанром “мораль”):

Евреям не нужна и неграм не нужна, а вроде неплохая,

Вот бабка и бузит, над Косовом ракетою махая.

Книга начинается очерком “Потерянный свет”. Эта работа - пронзительный документ времени, обличение нашей чернушной прессы (много место отведено ТВ и “Московскому комсомольцу”). Сколько боли и чувства звучит в словах поэта, когда он пишет: “Ни один генерал, ни один губернатор, ни один депутат не сказал правды о трагедии России, правды о погибельной судьбе русского народа, да и от кого ту правду ждать: от вчерашних членов обкомов и членов ЦК КПСС?”

Центральное место в книге занимает повесть “Сказание о Лохнессе”. Опять же, нельзя не процитировать: “Грош цена тебе, несравненный читатель мой, если ты не способен перескакнуть из одной эпохи в другую, от дурного лидера к гениальному, от тоталитарного счастья к демократическому...”. Читателю в повести скакать от реальности к фантастике и наоборот придется весьма часто.

В книге также помещены очерки о Юрии Бондареве, Владимире Семакине, Петре Проскурине, Григории Коновалове, Василии Федорове и ряд других материалов.

3. Джон Кейн. Актриса года. Роман. Перевод с английского Н.В.Рейн.

АСТ, серия “Интрига”, Москва, 2002.

Многие критики пренебрегают чтением “бульварной литературы”. В самом деле, “пища духовная” - не такое уж и отвлеченное понятие, и если питаться суррогатами, каковыми, как правило, являются “лидеры продаж”, долго не протянешь - угодишь в лечебницу. Этим летом я “рискнула здоровьем” и прочла три бульварные книжки. Одной из них был роман Джона Кейна.

Интрига, вокруг которой строится повествование, такова: кому достанется самая престижная награда Голливуда - приз “Актриса года”? Претендуют на премию “Оскар” пять актрис - холодная (в половом смысле) англичанка, дебьютантка-наркоманка, певица-пьяница (в придачу еще и воровка), актриса-лесбиянка и, наконец, бывшая порнодива.

Книга битком набита половыми сценами и половыми действиями, как правило, самого извращенного свойства. Автор живописует всё это как бы находясь “над” своими героями, презирая их, но в результате, прочитав книгу, невольно ставишь знак равенства между ним и персонажами книги. Вообще же этот роман - типичный и, возможно, не самый худший образец так называемой “гуттаперчевой” культуры, которую производит ныне США и активно продвигает по всему миру. За этой культурной экспансией не всегда следует видеть мировой заговор. Просто “средние звенья” рассматривают производимый ими культурный продукт именно как предмет продажи. Роман - такой же товар, как турецкая обувь из кожезаменителя или китайский трикотаж на один день, и этот товар надо двигать на “рынок”. Россия и есть один из таких рынков сбыта.

Основные элементы “гуттаперчевой” культуры особенно ярко проявляются в кинематографе и шоу-бизнесе (а есть ли у них нечто другое, что не “шоу-бизнес”?). Элементы этой культуры таковы - мощная техническая основа (спецэффекты, звук, костюмы); много физиологии (как они считают, бодрящей) часто извращенного свойства; обилие неестественной человеческой красоты (все эти дамы с огромными грудями, мужчины с бицепсами, мужественные негры); а главное, для этой культуры свойственна примитивная типизация характеров и людей.

Все названные элементы присутствуют в романе Джона Кейна. А чего же в нем нет? По большому счету, видимо, нет языка (хотя по переводу трудно судить); нет психологической обоснованности поступков героев (сюжет подгоняется под примитивно очерченные типы); и кроме того, герои (и автор в том числе) вообще не способны на длительное и протяженное чувствование. Чувство заменяется полуавтоматом (стандартом поведения), половыми инстинктами, циничной иронией, “приемчиками”.

Нормальный человек, помещаемый в пространство, создаваемое подобными произведениями словно теряет свободу. Он - в духовной тюрьме, в “клетке”, где почти всё разрешено, а внутри - пусто. Это искусство “на скорую руку”, фаст фуд (быстрая еда). Те же гамбургеры и чисбургеры, только под обложкой с кричащими золотыми буквами.

В заключение заметим, что эту книгу, уверенно перешагнувшую границы эротики и вполне относимую к жанру цинично-иронической порнографии автор посвятил своим родителям. Тут уж, как говорится, не прибавить, не убавить...

4. Сандра Браун. Пробуждение. Роман. Перевод с английского М.В.Турчак.

АСТ, Москва.

Сандра Браун, как кричит читателю традиционная аннотация на обложке, является “Королевой любовного романа, способной тронуть тайные струны женской души”. И далее, уже о самом произведении: “Энди Мэллоун - молодая талантливая журналистка. Казалось бы, удача сопутствует ей во всём, но личная жизнь Энди не сложилась. Духовный кризис переживает и герой романа Лайон Рэдкмеф. Что ожидает их в будущем? Как сложатся их отношения?”

Эта примитивная и глупая до безумия повесть представляет ту часть нынешней масс-культуры, которая называется “мыльные оперы” в литературе. В центре повествования милая журналистка и техасский ковбой. Действие происходит в поместье разведенного и разочарованного в жизни и женщинах Лайона. Разумеется, всё у героев в конце произведения будет о,кэй, и соития, и намек на семейное счастье. Нельзя не процитировать некоторых образчиков стиля. “Когда они почти потеряли сознание от желания, он проник в её божественное тело”. Или: “Их губы слились в сладком поцелуе, словно они действительно пили медовый нектар”. И ещё: “Лайон разбудил в ней женщину, подарил ей жизнь, о существовании которой она и не подозревала”. При чтении книги появляется безумная усталость от описания твердых сосков, ласк губ и языка, “твердеющей плоти” и т.п. Вообще, описание сосков в романе Сандры Браун встречается также часто, как описание лобков у Александра Проханова в “Господине гексогене”.

“Я хочу с тобой заниматься любовью: неторопливо, даже лениво, или как дикарь с неукротимой страстью”. Да, когда с такой неукротимой страстью вся эта серость рванула на наши прилавки (наши рынки!) тут уж задумаешься, как бороться с этой американской “любовью”. И вряд ли наше спасение в том, чтобы писать ещё более “сосковатее” и “лобковатее”...

5. Елена Катасонова. Концерт для виолончели с оркестром. Роман.

АСТ, Москва.

Индустриализация в сфере культуры и “мировое разделение труда” в этой области пока еще не охватили всех наших писателей. Иные еще работают по старинке, “кустарно”, отягощенные воспитанием и образованием советского времени. Конечно, тем, кто не ставит себе головокружительных целей, а думает лишь о куске хлеба насущного, добываемого писательством, легче. К таким авторам принадлежит Елена Катасонова. Писательница явно творит для “масс”, но отягощенная культурным наследием прошлого, пытается эту массу “облагородить”, цитируя Лермонтова, Окуджаву и Высоцкого.

Сюжет этой любовной повести таков: виолончелистка-красавица учится в Гнесинке, здесь же, в Москве выходит за невзрачного студента нефтяного института Алика, тронутая его ухаживаниями и верностью. Проходит 10 лет, но Алик так и не становится для Рабигуль (главная героиня по национальности уйгурка) любимым мужчиной, детей у них нет. После возвращения из Алжира, где Алик искал нефть, Рабигуль настигает тяжелая депрессия. Спасает её врач-еврей (добрый, мудрый), который лечит её дефицитными лекарствами, а для тонуса отправляет в пятигорский санаторий. Здесь Рабигуль встречает Володю, поэта средней руки, в которого страстно влюбляется. Разговоры о Лермонтове, горные пейзажи, княжна Мери... Рабигуль, наконец-то чувствует себя женщиной, она открыта страсти. У обоих происходит творческий взлет - Володя напишет цикл стихов, который возьмут потом в “Новый мир”, а Рабигуль, пробовавшая сочинять музыку, напишет композицию, которую одобрит их дирижер - человек с “простым русским крестьянским лицом”.

Основные события в повести происходят накануне развала СССР. Алик снова едет в Алжир, Рабигуль под всякими предлогами остается в Москве, чтобы продлить свою счастливую любовь. Не выдерживая долгого ожидания, Алик изменяет ей с женой товарища, но вскоре отрекается от этой связи. В день, когда он снова ощущает прежнюю любовь к жене, Алик получает от неё письмо, где она пишет всю правду о себе. Но поэт Володя уже не готов круто менять свою жизнь - у него семья, налаженный быт, а тут еще навалились финансовые трудности переходного периода... В результате Рабигуль чуть не покончила с собой, но её спасает искусство, музыка, которая оказывается даже сильнее любви.

Несмотря на старательность автора, на привязку к социальным реалиям, на “опоэтизирование” пейзажей и некоторых персонажей, повесть эта проигрывает даже бытописательскому реализму советского времени. Что же остается читателю с “простым русским крестьянским лицом”?!

6. Александр Сегень. Ураган. Проза.

ИТРК, Москва, 2002.

В издательстве ИТРК, в серии “Россия молодая”, вышла книга, которая на фоне событий прошедшего лета кажется излишне оптимистичной. А основным “народным разочарованием” июня, как мы все помним, стало выступление сборной России по футболу на чемпионате мира. Роман “Русский ураган”, составивший основное содержание нового издания, повествует о событиях прямо противоположных. В эпилоге романа юношеская сборная по футболу, основой которой стала команда светлоярского детдома, уверенно идет к чемпионскому званию, по пути собирая еврокубки. Сладкий, но, увы, фантастический сон, который иногда грезится нашим футбольным болельщикам.

Дмитрию Выкрутасову, главному герою романа, тоже снится сон, кардинально изменивший всю его жизнь. Снится ему Лев Яшин, который, видя плачевное положение отечественного футбола, передает Выкрутасову тренерскую тайну, позволяющую подготовить команду-победительницу. С этим пророчеством герой, выгнанный из дома женой, отправляется в путешествие по матушке-России. Подобно Чичикову, он путешествует по стране, опираясь на поддержку - моральную и физическую - женского пола. Выкрутасов пытается передать свою тайну в надежные тренерские руки, но всё тщетно - всерьез завещание Льва Яшина никто не воспринимает. “Вылечившись” путешествиями от многих мировоззренческих недугов, герой в конце концов возвращается в провинцию, в родной город Светлоярск, где женившись и произведя на свет добрую часть будущей команды-победительницы (четырех мальчишек), он занимается тренерской работой в детдоме. Ну, а успехи детдомовской команды “Русский ураган” описаны в эпилоге романа...

Таков, вкратце, сюжет. Роман густо населен персонажами, в нем много действия, а также размышлений и монологов. Автор с блеском спародировал в своем романе некоторые приемы “бульварной литературы”. Тут и элементы “лотошных” детективов, и “крутых” боевиков, и модной “интеллектуальщины” в духе Пелевина. От простого - к сложного, и от “шалапутистого” героя вначале - к герою-труженику в конце - таково движение этого произведения, которое автор посвятил жене Наташе.

Всё хорошо? Роман этот безусловно может быть рекомендован для чтения. Но... “Атака должна быть ураганной, иначе это не атака”, - говорил Пеле (каждая глава романа снабжена эпиграфами - высказываниями знаменитых футболистов). Удалась ли эта литературная атака талантливому писателю Александру Сегеню? Однозначно ответить трудно. А.Сегень пытается сражаться на чужой территории, там, где читают “бульварную прозу”, возможно с целью, чтобы окультурить и “перевербовать” читателя. Но его интеллектуально-нравственные “прививки” тормозят сюжет, и их невольно хочется “обрубить”. “Экшен” требует чистоты жанра...

И ещё. Недавно в бульварной серии “Прикольный детектив” (!) в одном из столичных издательств вышел роман Михаила Попова “План спасения СССР”. Попытки писать так, чтобы и волки были сыты (т.е. взыскательные читатели), и овцы целы (т.е. масс-публика) обречены для серьезных писателей на медленный, но неуклонный дрейф в сторону литературной “попсы”. Можно, конечно, сказать, что выход романа М.Попова под обложкой бульварной серии не более, чем маскировка. Но вряд ли издатели решатся напечатать “Преступление и наказание” Достоевского под такой же шапкой. Значит, разница между Поповым и Достоевским всё-таки есть...