Мария СОЛНЦЕВА. Книжная полка Марии Солнцевой. Выпуск первый (+7). (2002)

 1. Александр Акулинин. Крепость на Цне. Исторический роман. 3-е издание.

Тамбов, “Книжная лавка писателя”, 2001 год.

На центральной площади Тамбова стоит крепкий, кряжистый мужчина с роскошной, редкой по нынешним временам, бородой. Мудрец в размышлениях - рассеянно озирает он окрестности, взгляд его скользит по рекламным плакатам, свежей краске фасадов, вывескам госучреждений...

- Батюшка, благослови! - кроткая старушка благоговейно смотрит ему в лицо.

Писатель Александр Акулинин смущен: не первый раз богомольные горожане принимают его за человека духовного звания... Впрочем, разве писатель - настоящий, тот, что несет добро и свет - лицо не духовное?! Русский философ Иван Ильин писал: “Жизненное дело священнослужителя, художника и учёного есть труд, протекающий в непрестанном предстоянии высшему Предмету”. Но как тяжел и зачастую ныне неблагодарен этот труд!

Историческому роману Александра Акулинина “Крепость на Цне” повезло - он вышел уже третьим изданием. Крепость на Цне, это, конечно же Тамбов, заложенный в праздник Святой Пасхи в лето 7144-е от сотворения мира (то есть в 1636 году). На строительство крепости собрались служилые люди: шацкие сторожевые и полковые казаки, дворяне, боярские дети, крепостные крестьяне и крестьяне дворцовых сел. Помимо русских, много было и мордвы - бок о бок издавна жили на этой земле два народа, деля горести и радости, вместе защищаясь от степных кочевников. Несомненная удача писателя - образ мордовского юноши Виряски Видряпкина, ловкого и неунывающего, трудолюбивого, верного в дружбе. Да и других мордовских персонажей автор нарисовал с любовью и симпатией. И первое издание романа вышло не в Центрально-Черноземном издательстве, как планировал автор, а в Саранске, в Мордовии. В эпоху забвения былой дружбы и разъединения народов, согласитесь, это - приятный факт.

Книга создана в лучших традициях отечественного исторического романа, отец которому, как известно Михаил Загоскин, написавший “Юрия Милославского”. Главный герой, правда, у Акулинина не князь, а крестьянский сын Дорошка Милованов, но сюжет, который подсказывает жизнь, у всех сословий один - любовь. А благодаря этому чувству строятся крепости и расцветают царства. Ради него и движут своё жизненное дело священнослужитель, ученый и художник...

2. Юрий Бондарев. Мгновения. Бермудский треугольник.

Москва, ИТРК, “Российская проза на рубеже ХХ - XIX веков”, 2001.

“Батальоны просят огня” - с этой замечательной повести началось триумфальное шествие Юрия Бондарева в русской литературе. Потом были написаны “Последние залпы”, “Горячий снег”, “Тишина”, “Берег”... Один из самых известных писателей России, Юрий Бондарев получил и широкое мировое признание. Впрочем, в последнее десятилетие его книги почти не издавались. И вот - новинка. В издательстве ИТРК, в серии “Российская проза на рубеже ХХ - ХХI веков” вышли полное собрание литературно-философских эссе “Мгновения”, над которыми Юрий Бондарев работал в течение всей своей жизни и роман “Бермудский треугольник”, посвященный трагическим событиям октября 1993 года.

“Как я смею нескромно надеяться, это книга, названная “Мгновения” имеет цель в миниатюрах самого разного содержания рассказать моим современникам о нашем сложнейшем, смутном времени всё или почти всё, если согласиться, что данная нам жизнь есть мгновение, а мгновение - жизнь”, - пишет автор в небольшом предисловии. Талант разносторонний, яркий, Юрий Бондарев виртуозно работает в малой форме. Благородство и глубина изложения, стремление к правде, требовательность к себе и людям - вот лишь несколько черт, которые характеризуют его эссе. “Что есть женская красота? Правильные черты? Линии фигуры? Взгляд? Походка? Кто может ответить: что вызывает нашу любовь?”, - это начальные строки из рассказа “Частица от идеальной женщины”. Поиск красоты, ее смысла - вечная тревога и забота художника-творца. Бондарев-романтик, Бондарев-идеалист, Бондарев-философ открывается перед читателем в таких миниатюрах, как “Звезда детства”, “Женственность”, “Лунный свет”, “Венеция”, “Счастлив ли я?”.

Счастлив ли я? - редкий человек не задает себе этот вопрос. И редкий человек не обращается к Богу с молитвой. Она может быть такой: “...И если на то будет Воля Твоя, то оставь меня на некоторое время в этой моей скромной и, конечно, грешной жизни, потому что в родной моей России я узнал много печали её, но еще не узнал до конца земную красоту, таинственность её, чудо её и прелесть... Но дано ли будет познание несовершенному разуму?”

3. Николай Гоголь. Все сочинения. Сочинения в 2-х томах. Том 1.

Москва - Киев - Париж, 2002.

“Да хранит тебя Бог, наша малознаемая нами Россия”, - этими словами Николая Васильевича Гоголя открывается роскошный том, в котором, по уверению составителей, уместилась половина бесценных богатств, созданных великим русским классиком. Книга эта появилась при содействии и попечительстве Леонида Кучмы, Президента Украины и Виктора Черномырдина, Специального представителя Президента РФ по торгово-экономическому развитию России и Украины. Оба политика дали свои небольшие предисловия. Леонида Кучму поражают актуальность писем и сочинений классика (“не вчера ли написаны строки...”), а Виктор Черномырдин сообщает о том, что он часто перечитывает “Размышления о Божественной Литургии” и теперь искренне рад за юношество, которое будет иметь возможность познать всю глубину духовного наследия великого писателя. Тираж - весьма редкий по нынешним временам - сто тысяч экземпляров, такую возможность предоставляет...

Составители (общая редакция книги А.Ф.Стручкова) почему-то отступили от общепринятой практики изданий подобного рода, когда произведения располагаются в хронологическом порядке - Гоголь в этом собрании начинается с “Мертвых душ”, а после уж появляются “Вечера...”, “Миргород” и “Петербургские повести”.

К достоинствам представленного собрания следует отнести прекрасную полиграфию, классические иллюстрации - Ильи Репина, Тараса Шевченко, Виктора Васнецова, Ивана Крамского, Михаила Мекешина, Владимира Маковского, Петра Боклевского, Бориса Кустодиева и других русских художников. Первый том завершают краткая хронологическая канва жизни писателя, беседа с Ларисой Черкашиной, дочерью знаменитого исследователя рода А.С.Пушкина и родословное древо Гоголя.

В заключение отметим, что число творческих и коммерческих организаций, приложивших руку к изданию и перечисленных на одном из титулов, составляет аж 15 штук. Даже Международная ассоциация художественных искусств из Парижа была задействована. Да, нелегко будет новому Гоголю явиться на Русь, если “Гоголя старого”, чьи заслуги перед русской литературой неоценимы, столь большая команда собирала в дорогу...

4. Сергей Куняев. Русский беркут. Повесть о жизни и творчестве Павла Васильева.

Москва, “Наш современник”, 2001.

Красивый, сильный, одних покоряя отвагой, других дразня дерзостью, он не вошел, а ворвался в поэзию, как влетел на разгоряченном коне, с гиком - таков Павел Васильев.

Казалось, в нем соединились два древних ветра, русский и азиатский, соединились две доли, русская и азиатская, коснулись крылом друг друга два материка, Европа и Азия. Мятежность, буйство, тоска, переходящее в страдание, в скорбь, это - возращение к звездным скифским далям, к думам вечным: кто я, что я?..

...В нашем старом палисаде тесно,

И тесна ссутуленная клеть.

Суждено мне неуёмной песней

В этом мире новом прозвенеть...

Ему и в старом мире было, да, тесно, но и новый мир принимал поэта отнюдь не всегда с распростертыми объятиями. “Кулацкий сын”, “фашист”, “неперестроившийся” - с такими “эпитетами” он жил в 30-е годы. Да и много ли жизни судьба отпустила русском поэту Павлу Васильеву? Он родился в сибирском городке Зайсане в декабре 1909 года, а расстрелян был 16 июля 1937 года в Москве. Террорист, якобы готовивший покушение на Сталина. Враг народа.

“Павел Васильев, безусловно, наделен талантом гениального поэта”, - писал Валентин Сорокин в книге “Крест поэта”. Очерк “Дело № 11245”, основанный на архивных документах с Лубянки, до нынешнего время оставался единственным объективным исследованием жизни и смерти Павла Васильева. И вот новое, капитальное исследование. Речь идет о документальной повести Сергея Куняева “Русский беркут” (М.,”наш современник”, 2001).

Эпиграфом к повести автор взял строфу из стихотворения Ярослава Смелякова, с которым Васильев был дружен в 30-е годы, и который тоже не миновал лубянских подвалов.

А первым был поэт Васильев Пашка,

Златоволосый хищник ножевой -

Не маргариткой вышита рубашка,

А крестиком - почти за упокой.

“Русский беркут” - книга, наполненная стихами Павла Васильева, его друзей и недругов, книга, повествующая об удушливой литературной атмосфере того времени, когда бал правила ловкая и конъюнктурная бездарность, а критик Лев Сосновский заявлял: “Есенин был не только носителем мелкобуржуазных влияний в нашей литературе. Он, кроме того, был до крайности беден культурно”. Что ж, Васильева, продолжателя линии Есенин - Клюев - Клычков, тоже обвиняли в бескультурье. Как и Есенин, Павел Васильев был надолго спрятан от народа. Теперь он возвращается вновь со своей “неуёмной песней”.

Но вот вопрос: достанет ли у нынешних молодых поэтов сил быть ему продолжателем?! Достанет ли им той “нутряной”, “животной” силы, за которую недоброжелатели упрекали Васильева, чтобы сказать так бесстрашно и откровенно:

...Я вглядываюсь в мир без страха,

Недаром в нем растут цветы.

Готовое пойти на плаху,

О кости черствые с размаху

Бьет сердце - пленник темноты...

От ответа на эти вопросы зависит поэтическое будущее России.

5. Виктор Петелин. Жизнь Шолохова. Трагедия русского гения.

Москва, “Центрполиграф”, 2002.

Огромный - почти в 900 страниц - том с редкими фотографиями, документами, вышел в издательской серии “Бессмертные имена”. Вряд ли кто будет спорить, что Шолохов в русской литературе имя подлинно бессмертное. Виктор Петелин, автор капитального исследования, был знаком с великим писателем и очарование личности нобелевского лауреата сохранил и доныне. Почти пятьдесят лет автор занимается творчеством Шолохова! Книга написана с любовью и в этом, помимо мощной документальной основы, её главное достоинство.

Противоречивые отношения с первыми лицами государства - Сталиным, Хрущевым, Брежневым и их окружением, с Максимом Горьким и писательской элитой, трудности творческого процесса, поездки за границу, семейные беды и радости, будни в станице Вешенской - всё это предстает на страницах “Жизни Шолохова”. Дебютировал М.Шолох (такой псевдоним взял себе молодой автор) в Москве, в “Юношеской правде” 19 сентября 1923 года фельетоном “Испытание”, а на закате своей творческой деятельности, пройдя через многие, совсем не фельетонные испытания, великий писатель говорил: “Я видел и вижу свою задачу как писателя в том, чтобы отдать поклон народу-труженику, народу-строителю, народу-герою...” Рядом с бессмертными образами мировой литературы, обобщающими тысячелетний опыт человечества, мы сегодня смело можем поставить Григория Мелехова, образ, в котором заключена трагедия русского человека и русского народа в ХХ веке.

В 1978 году Шолохов писал Л.И.Брежневу: “...Становится очевидной необходимость еще раз поставить вопрос о более активной защите русской национальной культуры от антипатриотических, антисоциалистических сил, правильном освещении её истории в печати, кино и телевидении, раскрытии её прогрессивного характера, исторической роли в созидании, укреплении и развитии русского государства”. Но “наверху”, т.е. в Политбюро, посчитали, что с русской культурой (а значит, и с русским народом и государственностью) в СССР всё в порядке. Крушения супердержавы пришлось ждать недолго...

“Жизнь Шолохова” будет полезна всем, кто стремится к умному и вдумчивому чтению.

6. Владимир Суслов. Вербное воскресенье. Стихи

Челябинск, Полиграфическое объединение “Книга”, 2001.

Всё чаще в современной либеральной критике говорят о третьей литературной столице - Уральской. Правда, в отличие от первых двух - Петербурга и Москвы - местонахождение её не определяют конкретным городом. Интеллектуально-духовный потенциал Екатеринбурга, Челябинска и Перми - это и есть новая символическая литературная Мекка.

Мысль интересная, но не бесспорная. А разве триединство Орла, Воронежа и Курска не может претендовать на подобную роль? Да и писатели Иркутска, Новосибирска, Читы (как и других местностей всё еще необъятной России) тоже не бездельничают... Однако ж вернёмся на Урал. Здесь, действительно, есть целое созвездие талантливых писателей. Один из них - Владимир Суслов.

Книга стихов “Вербное воскресенье” во многом итоговая для поэта. Возраст - время мудрости, а ещё - новых, невесёлых привычек:

В скорбный день,

как ни было бы жалко,

слёз не лью, в истерике не бьюсь.

Привыкаю ездить в катафалках,

рядышком с усопшим - не боюсь.

Посижу на шатком табурете,

грустно посочувствую семье...

Сколько мы бы ни жили на свете,

всё равно мы гости на земле.

Да, гости, а давно ли чувствовали себя хозяевами! Предки по отцовской линии Владимира Суслова родом из Златоуста, жили они в этом городе с момента его основания. Во время войны будущему поэту пришлось - совсем мальчишкой! - стать к токарному станку, точить детали для мин. Так что среднее образование он получал, уже будучи женатым...

А всю дальнейшую жизнь поэта можно представить по сборнику стихов, “досочинив” его своим воображением. Разделы книги “Вдали от тебя” (посвящен, как и весь сборник, жене, с которой Владимир Алексеевич в ладу и согласии прожил 53 года), “В родном краю”, “На этаже”, “В пору цветения”, “Березовый взлобок”, “Вечерний свет”, “Скрипит снежок на улице” (детские стихи для правнука Игоря) проиллюстрированы семейными фотографиями. Жизнь - и красивая жизнь! - перед нами... Чем же она одарила поэта? Вот программное стихотворение - “Вербное воскресенье”:

Выйду в поле, выйду на дорогу,

к ручейку под вербой наклонюсь

и, украдкой помолившись Богу,

светлою водицей окроплюсь.

Чище и светлей душою стану,

на себя тихонько поворчу,

камень из-за пазухи достану,

выкину его и всех прощу.

Да уж... Как тут не вспомнить некрасовское “В столицах шум, гремят витии...”. А жизнь в провинции продолжается - вне зависимости от того, самопровозгласила она себя столицей или нет. Где душе привольно - там и столица. Где сердцу больно от счастья - там и Родина. А поэт на Родине всегда, всегда пригодится. Во всяком случае, во времени он не останется одиноким...

7. Рустам Валеев. Вино любви. Рассказы и повести.

Челябинск, Полиграфическое объединение “Книга”, 2002.

“Рустам Валеев живет в Челябинске, в городе, где нет устойчивой традиции писать серьезную прозу. Возможно, на сегодняшний день только Валеевым эта традиция пока и исчерпывается”. Это строки из аннотации, помещенной на обложке. Простим анонимному доброжелателю эту бестактность - он-то хотел как лучше! Но хорошая проза была в Челябинске и до “Вина любви”. Вспомним оригинальный, глубокий, пронзительный роман Зои Прокопьевой “Своим чередом”, вышедший в Южно-Уральском книжном издательстве в 1989 году. Или рассказы замечательного челябинского писателя Кима Макарова, собранные под обложку книги “Танец стерха” в 1997 году. Да и сам Рустам Валеев, будучи главным редактором литературного журнала “Уральская новь”, думаю, не считает себя совсем уж одиноким на ниве отечественной словесности! Во всяком случае, его художественный метод, стиль, язык - всё противится эгоизму исключительности.

Рустам Валеев - писатель с чувством меры. Он прошел школу русской классики, и главное, что он воспринял из неё - благородство изложения, простоту и органичность формы. Слог его очень пластичен, точен, писатель всегда внимателен к себе и к читателю. Он романтичен - но без пафоса, страдающ - но без надрыва. “И вот я гляжу в окно сеновала на залитую лунным сиянием котловину двора, на звёздное живое небо, и своё сердце я чувствую так, будто возьму его в ладони и поднесу кому-нибудь”, - это из рассказа “Печная работа”. Юноша-печник влюблён в замужнюю красавицу Зейду, ему кажется, что он может позвать её в дорогу, в иную жизнь, но что эта за дорога, и что за жизнь герой не может понять - “ах, я плохо ещё знаю свои желания!”. И вот печники закончили работу, уходят из села, а Зейда со своим ревницем-мужем Алчиным остаётся, утешая на прощание главного героя: “Не горюй!”. А ведь Зейда любит юношу никак не меньше, чем он её. Но что горевать, если вся наша жизнь есть одно большое расставание...

В книге много воспоминаний детства и юности, много примет родного для писателя татарского быта. Рустам Валеев пытается быть беспристрастным в своей прозе и это ему почти удается. Почти. Ведь, в сущности, литература - эта одна большая страсть. Так стоит ли ей противиться?!