Роман НАРЕТЯ. «Быль» и другие стихи

Ильин день

Второе августа. Илья.

Внезапно, словно через сито,

На пересохшие поля

Перевернул Господь корыто!!!

Пошла стихия напролом

И раскалённый моет город.

Он синим кварцевым огнём

Сторукой молнии расколот.

С небес тяжёлая вода

Тугими косами упала

И не оставила следа

От накопившегося пала.

И распростёршейся рекой

По руслам выглаженных улиц

Уже вскипает молоко,

Мешаясь, пенясь и беснуясь.

Играя, кинулся поток

Рябой, извилистый и бурый,

И в танце делает наскок

На потемневшие бордюры.

Втянули головы дома.

Намокший город сер и жалок.

Стряхнула яблоня сама

Гирлянды спёкшиеся яблок.

И баррикады ставил дождь

Из повалившихся деревьев...

А Небеса явили мощь

Природных сил седых и древних.

Быль

Под лепниной церковного свода

И доныне мне памятен миг,

Как прожить девяносто три года

Обещал незнакомый старик –

Убелённый, кургузый, патлатый,

Просмолённый дымами кадил.

Кирзачи да бородка лопатой –

И Евангелие подарил.

Чудный старец – как будто из сказки,

Из билибинской синей Руси –

В сероватой замызганной ряске...

Что ж я имя его не спросил?

В этом облике было иное –

Не монах, но и не иерей.

Кто стоял поутру предо мною

У соборных открытых дверей?

Он, наверное, шёл издалече

По лесам и обочинам трасс.

Почему эта дивная встреча

Мне припомнилась только сейчас?

Я от мысли одной молодею,

Что пророчество годы продлит:

Коль часы отобьют тридцать девять

Так ещё пятьдесят предстоит!!!

Отче!!! Кто ты!? За давностью срока

Память заполонило быльё.

Лишь трещит на ограде сорока

Неизвестное имя твоё.

Предчувствие мая

Матовыми бликами играя,

Жестяные плоскости домов

Скинули с зазубренного края

Одеяла мятые снегов.

Припекает... Но ещё не лето.

Половодий схлынула вода.

Сохнет нерасчищенная эта

В и́ловом заносе слобода.

Днища опрокинутые лодок,

Изгородь взъерошенных садов,

Грядки незасеянные соток

Облепили стаи воробьёв.

Скоро, скоро небо распахнётся,

Станет дольше день и ярче свет,

И в луче смеющегося солнца

Оседлаю мой велосипед.

Вырвусь на шипованных колёсах

За пределы городской черты

И увижу в платьицах белёсых

Первые весенние цветы.

Там, в распадах пригородных балок,

Где меле́ют мутные ручьи,

А хорам обрадованных галок

Вто́рят камышовки и грачи.

Старожил

Передо мной высокий клён.

Извилист. Крепок. Стар...

Быть может, был раздут при нём

Когда-то самовар?

Наверно, также видел он

С высот своих ветвей

Как заводили патефон

Кому-то из гостей.

И танцевали под аккорд

Гитар гавайских вальс.

И пил разморенный народ

Вино и хлебный квас.

В густую тень от зноя дня

Под этот самый клён

Носила матушка меня,

Щадя мой детский сон.

Прету́го скрученная снасть

Верёвок бельевых.

Вросла в его кривую пасть

Распадов стволовых.

Как много было у него

За семь декад хлопот:

Служил защитой от снегов

И штангой у ворот.

На свадьбах ленточки подчас

В листве его цвели.

На Пасху, Троицу и Спас

Он был в кругу семьи.

И соловьёв певучих трель,

И карканье воро́н,

И 41-го метель

Запомнил тоже он.

В осенний вечер на суках

Скудеющий убор,

И поцелуи впопыхах,

И чей-то разговор.

Опять с его высоких крон

Распыл семян летит.

Как часто кажется, что он

Сейчас заговорит.

На илл.: Художник Андрей Шишкин. Пророк Илия