Роман НАРЕТЯ. Деревенская быль
Сквозь занавес из дорогого сатина
Сочится серебряный свет.
Поставлю три матовых старых кувшина
На кухонный новый буфет.
Они чужеродны и как-то нелепы
В сияньи менажниц и чаш,
Как в доме здоровых убогий калека,
Как в городе сельский пейзаж.
Черны силуэты во въевшейся саже
На глянцевом лике стола.
Кофейные блюдца заплакали даже
И тонкий бокал из стекла:
«Мужицкая стать! Уходите отсюда
С кургузой своей простотой!
Кувшин – не чета утончённой посуде!» –
На мраморе вы́бели той.
...Вдоль лавки заросшей сурепками хаты,
У съеденных шашелем стен
Хозяйкой оставлены были когда-то.
В тончайший одетые тлен.
Глядели во тьму опрокинутым донцем
На матицы низких сеней.
Лишь реденький свет им шептал из оконцев
О смене сезонов и дней.
Но долгий затвор их красы не убавил,
А пылью подёрнул слегка.
Я думал. Их горла шершавые гладил
И туловищ сизых бока.
Дверная давно покосилась колода.
Над лавкой былого следы:
Журнальный портрет девяностого года
И «Хруцкий. Цветы и плоды».
Теперь, говорю, посидим на дорожку.
Простимся с безмолвием стен.
Поклонимся стрехам, клинцовкам, подсошкам
И ставням поклонимся всем.
И двинемся в мой замотавшийся город,
В его автострадную пыль,
Где явится мне утешением скорым
Моя деревенская быль.
Смиритесь, капризные модные чаши,
Уймите назойливый блеск.
Ведь вы не видали ни дыма, ни сажи,
Поленьев не слышали треск.
Не знаете вы, как в морозные ночи
Натопленным пахнет жильём.
Как медный огонь у загнетки клокочет
И манник спекается в нём.
Как горек постой, протянувшийся годы
В звенящем безлюдии хат.
Как тонут под сорной травой огороды
И в буйном репейнике сад.
А в этой квартире – белее и глаже.
Обои. Классический стиль.
Пусть новому дому кувшины расскажут
Свою деревенскую быль.
2 ноября - 4 декабря
На илл.: Художник Герман Травников
