Татьяна ГРИБАНОВА. Здесь моя Отчина

*

Ах, этот просёлок рассветный!

Взглянуть – и вовек не забыть

деревни глухой, заповедной,

что канула в росную сныть,

паренья орла по-над кручею,

шеломов-стогов по жнивью,

реки с камышовой излучиной,

что в душу впадает мою.

Как мало для радости надо…

Как близок уже горизонт…

Но как же смотреть мне отрадно

на ливень берёзовых крон,

на этот просёлок рассветный,

который не в силах забыть.

Да разве осмелится сердце

себе самому изменить?

*

Старый дом на горе,

голубями поющие сени.

Как веками велось,

на божнице – Спасителя лик.

Здесь когда-то надеждой

так густо дышали сирени,

и созвездия счастья

плескал сквозь купавы родник.

На столе самовар,

бузиною начищен до блеска…

Жизнь, как день отцвела,

вечер выпит до дна.

По привычке рядком –

птицы райские на занавесках,

только нитки поблёкли,

а солнце затмила луна.

Старый дом, где слышны

по ночам моих пращуров речи…

Всё наследство –

три карточки да полинялый рушник.

Только нет им цены,

как навеки утраченной вещи…

А предать память сердца –

засыпать землёю родник.

*

Подслеповатый ветхий пятистенок,

источенные временем венцы.

А в роще на холме – погост предревний,

среди берёз замшелые голбцы.

По-прежнему всё, до былинки, просто…

В синапах зреют пенные меды,

После дождей, наладив лихо кросна,

льняное небо ткёт свои холсты.

Но не звенит парное о подойник,

валёк на омутке не говорит,

и не поёт коса зарёю в пойме:

ушли в луга Господни косари.

А разнотравье помнит дух коровий,

и детский гомон речкой не забыт.

Прислушайся к сакральному безмолвью:

так о минувшем русский дух скорбит.

Или о нас, о позабывших корни,

скорбит земля, что расточаем жизнь

в своих комфортах городских просторных,

что в радостях земных сыскали смысл?

Подслеповатый, ветхий пятистенок,

источенные временем венцы.

А в роще на холме погост предревний,

среди берёз замшелые голбцы.

*

Мне мой край вовек не отоснится…

В. Шабанов

Не переболела – всё деревня снится:

в картузах подсолнухов дедова бахча

и заря над полем золотой жар-птицей,

стёжка сквозь анисы, клади у ручья.

А с холма округа – словно на ладони

и размах такой, что замирает дух!

Там, в лугах покосных, пьют туманы кони,

там коров скликает по дворам пастух.

Вон соседский Лёшка – удочки под мышкой.

Говорят, чумные в речке головли.

И копёшек в пойме нынче выше крыши –

лето задалося, что ни говори.

И в садах поспели ранние медовки –

в них, как в погремушках, семечки звенят.

Караулить солнце приезжай к Петровкам,

в эту ночь Стожары лентами горят.

А вернёшься в город – не дивись: приснится

Дедова в подсолнухах росная бахча,

яблонька-медовка, на ветвях – жар-птица,

в кипени анисовой стёжка у ручья.

Отчина

Хата на взгорье,

бахча, повиликой заросшая…

Здесь моя Отчина,

нету другой у меня.

Ягодой тянет

из ближней берёзовой рощицы.

Только кому её брать?

На погосте родня.

И до Кромы,

до низовья, до самой речушки

духу людского

в округе нигде не слыхать.

Кукнет и смолкнет,

опомнится, видно, кукушка:

некому счастье

на долгие годы гадать.

Пожня плодит

лишь полынь да крапивное семя

там, где когда-то

 хлебов поднималась стена.

 И, закусив удила,

 мчит бездушное время,

а под копытами

прахом родная страна.

Думать о том –

только рвать от бессилия душу.

Треснул кубан –

не напиться, хоть очень хотел.

Вот и допелись...

до основанья разрушили,

не понимая,

зачем... и что будет затем.

Чертополох снова взял

Во полон наш просёлок.

Доля такая:

путь русский извечно кремнист.

Отчина милая!

Горсть огонёчков по сёлам,

словно не брали Рейхстаг,

и не сдался фашист.

На илл.: Художник Ирина Воробьева

Другие стихи Татьяны Грибановой читайте в журнале «Наследник»