Вера ХАРЧЕНКО. «Очень русское, очень сибирское, очень нашенское...»
«Мира нет, одни мы тут. Своим мирком.
А потому надо действовать, трёп отставить до лучших пор.
На войне как на войне, – понятно?»
Из романа «Краеугольный камень»
О книге Александра Донских «Краеугольный камень». Роман. М.: Вече, 2022, 320 с.
Центральной фигурой книги является Афанасий Ильич – человек, сделавший свою судьбу, не понаслышке знающий сибиряков, и вот он приехал посмотреть, как обстоят дела с местностью, которая, по требованию и технологии строительства ГЭС, вскоре будет поглощена морем. И сразу же начинаются драматические вставки. Волчий вой – зачем же он? А потому, что волки чуют, что вскоре не будет здесь их земли, нахлынет вода. Дальше идут нелады с печным отоплением: надо завезти буржуйки; так это сколько возиться, а первый завоз вообще затонул, и Афанасий Ильич организует трудное, очень трудное дело. Потом – Новь: новое поселение с домами, газом, живи-радуйся. Но не-ет! Не идёт эта радость, и деревянные дома, оказывается, лучше, теплее, роднее этих новостроек. Повествование движется, и параллельно нарастает тревога: все ли сделано, как положено, не наломали ли дров? И местным жителям – им каково переселяться? Но мы еще на полпути к главному в романе. Вот Афанасий Ильич едет посмотреть Единку – обречённое село, где орудуют «пожогщики», и дальше завязывается главное действие книги. Рассказывается, как Саня, сельчанин, моряк, только что вернувшийся со службы в ВМФ, и его невеста Катя разбирают дедов дом, спасают его от пожара. К ним подключается и Афанасий Ильич и водитель его Федор Тихоныч, и даже потом – трое пожогщиков.
Пересказ? Да, такой сюжет у романа, но в эти внешние будто бы страницы вплетается вся Сибирь - пространство! И – всё время, 60 - 70-е годы XX века! Да-да, то самое пространство-время, которое сейчас вспоминается либо с ностальгией (как раньше хорошо жили!), либо с презрением (имперская, мол, страна, лагеря, бюрократия). И читатель соглашается с определением автора, что «Краеугольный камень» – роман, именно роман.
Как нам сейчас недостает таких книг о недавнем ещё прошлом! «Одно поколение, словно волна, набегает на другое» – вспоминается здесь высказывание Фёдора Тютчева. И действительно, новое наше время затушёвывает проблемы прошлого, недавнего, подчеркнём, прошлого. И еще приходят на ум слова – из Эмиля Золя: «Деятельность уже в самой себе содержит награду». Вспомнилась узбекская пословица: «Невидное ремесло, а славу приносит», – тоже находит своё подтверждение. Афоризмы эти, что припомнились мне при чтении, не всем известны, но, представляется, что книгой А.С. Донских они блестяще доказаны.
Откуда появилось такое название? В основу дома закладывались «каменюги» – большие валуны, хорошо обработанные в природе, течением рек, и дом стоял на них прочно-прочно, сколько бы лет ему не было. Но, согласимся, в каждом деле должны быть такие краеугольные камни, тогда никакая сила не возьмёт, не поглотит, не испортит. Вот что надо хорошо знать, когда строишь дом или затеваешь какое-либо другое предприятие!
Всё? Нет, конечно же! Роман силён своими героями – людьми, делающими общее дело или не делающими его, – и такое в книге есть! И по каждому герою романа неторопливый рассказ: как он жил, как пришёл к такой жизни, как подчинился или не подчинился своей судьбе. Эта линия человеческих страстей налагается на сюжет романа, делает сюжет еще острее, приближает его к нам, сегодняшним. Особо хочется сказать о ландшафте сибирском. На протяжении повествования в романе живёт-проступает природа Сибири, та самая, чарующая натура, с которой породнились эти люди и накрепко полюбили её – до сладкой боли, до песенной правды.
Ах, песни! Но ведь и им нашлось место в этой книге. И какое место, и каким песням!
Стоп! Мы опять пересказываем текст, а книгу надо читать, читать, потому что в ней играет-поёт язык – настоящий, сибирский, свой, не заёмный. Язык, уверены, и открывает нам всё самое главное. Вслушаемся в него.
Затаённо безмолвствовала округа, уже разительно преобразившаяся: озарилась солнцем нового дня, загорелась кипенностью и синевой снегов и льдов (с. 24).
Деревянный дом дышит. Он ровно что живой. Мы живем, и он живёт (с. 59).
И слава добрая, немалая о нём смолоду покатилась по землям и весям, далеко-далече раззвонилась молва о мастере. Мало что с тех давних пор осталось у нас тут от Тимофея вещественного, но дверь – во-о-он та! – толстенная на нашей церкви – изумительной ковки и сам лист железа, и крепежи узорчатые, в точности известно,– его рук дело (с. 80).
Сгрёб на руки девушку, закружился с ней по двору. И привиделось Афанасию Ильичу, что оба они засверкали и засияли огнями, но не пожарища – двуединой свечи (с. 106).
Чистый двор, так сказать, парадный, тёсом выстелен, крытый, амбарами, клетушками, летниками, овинами уставлен разумно, с телегами, с бричкой, с санями (с. 113).
Сами знаете, она [душа] нам, людям, во временное пользование милостиво да с попечением предоставлена: не наше она добро-злато – Богово (c. 126).
Потому как душа, говорю вам я, старый и ломаный, и есть настоящий краеугольный камень. Без души не устоять ни человеку, ни жилищу его (с. 132).
Порядок рождает в человеке чувство – уверен, что именно чувство! – чувство дальновидности и ответственности (с. 139).
Но у него, родимого, не просто душа была, как у всех, а душа-песня. И пелась она сама в себе песней задушевнейшей, самой, что ли, нужнейшей, чтобы в любых обстоятельствах стараться, а то и принудить себя. Но главное, стараться и стараться, усердствуя, в таком важном деле (с. 142).
– Точно, дядя Федя: мама на всех порах несется из Нови, – неохотно оторвал Саня взгляд от заломленного гвоздодёром бруска. – С двоюродным моим братом Славкой Верёвкиным чешут. Во дают стране угля: по тайге впотьмах – напролом, марш-броском! Не иначе, медведей и волков перепугали на сто вёрст в округе. Да у нас тут живут танки, а не люди (с. 246-247).
Мы привели с десяток отрывков из книги, и по ним можно судить о стиле изложения: эмоциональном и сдержанном, высоком и разговорно-просторечном, народном и авторском. Повествование многими местами сказовое, как и должно быть в историческом романе, но сказовость эта не мешает и диалоговой речи героев, и приведению афоризмов, и, повторим, отрывкам из песен. И что характерно: на протяжении книги повторяется французская пословица-поговорка: «На войне как на войне!». А ведь и правда: всё повествование построено как доказательство этой мысли. Голос автора слышан ли? И да, и нет.
Уместно приведены цитаты из буддийского текста, упомянут высший партийный слой, рассказано о легендах края.
Кому придёт в голову сейчас читать поэму Е. Евтушенко, а ведь это история наша:
Первый камень положен был
В Братске когда-то,
Но я вижу, строители, только всмотрюсь,
Как в ревущей плотине
Скрываются тихо и свято
Тени ваших Наташ, Ваших Зой, Ваших Зин
И Марусь… (с. 38 - 39)
Люди показаны объёмно, в динамике. Как, к примеру, ярко, интересно прорисован Михусь, разительно изменившийся в конце повествования! Притягательны строки о Николае:
И знаете, всё-то в нём заточилось и сообразовалось природой и судьбой на «очень», на ять. И очень умный, и очень молчаливый, и очень самоотверженный, и очень любящий, и очень ненавидящий, и очень доверчивый, и очень осмотрительный, и очень весёлый вдруг, и очень задумчивый до отрешённости ото всего дольнего, и очень рубака шашкой с плеча, и очень рубаха-парень, и очень правдивый, и очень себе на уме, и очень, говаривали, жадный, прижимистый, и очень, опять-таки говаривали, щедрый, даже расточительный. Впрочем, не стоит перечислять, а лишь подвести черту и сказать: всё в нём было очень русское, очень сибирское, очень нашенское (с. 134-135).
Корни таких характеров таятся в глубинах семейного родословия. Евграф, Михаил, Николай, Александр – идёт эта цепочка по жизни, по Сибири, и на ней держится род.
И эти страницы о важном деле: как были наказаны два человека, но с ними на обрыве стоял и сам Евграф, рисковавший своей жизнью. Нет, нет, пересказывать книгу я не буду, она для чтения-размышления. О Сибири писали и пишут, но книга А.С. Донских кажется подчеркнуто новой, потому что в ней открывается читателю то недавнее, которое только что прошло, но оно обусловлено долгими веками истории Сибири, отразившейся в недавнем действии, достойном романного слова.
Вера Харченко, доктор филологических наук
г. Белгород
