Борис БУЖОР. Скоро буду

Меня разбудил телефонный звонок. Я раскрыл глаза, в комнате было светло как никогда. За окном сияло солнце, размывая контуры панельных многоэтажек. Мне казалось, что мой послеобеденный сон продолжается.    

Телефон в темной прихожей все разрывался электронным писком. Я нехотя дошел до него. Мышцы приятно болели после утреннего футбольного матча с «Промстроем». Игра выдалась сложной, ноги на поле вязли в тугом, отсыревшем мартовском снеге. Мяч едва катился, пасы могли проходить только по верху. Мы оказались чуть сильнее и победили с минимальным перевесом. Синяки на ногах ныли, вызывая чувства гордости, словно награды за стойкость, силу духа и волю, как говорится, к победе.

– Алло, – я снял трубку.

На том конце были друзья. Хотя именно в трубку говорил только Леха, но слышал и других – Радика, Славика.

– Сегодня что, приедешь? – спросил Леха.

И словно эхо прозвучал голос Радика: «Скорее пусть приезжает, скорее пусть приезжает».

– Скажи ему, – совсем издалека донесся голос Славика. – Что он тупит-то.

 Друзья детства звали к себе в гости в поселок, в котором мы провели лучшие годы и по выходным продолжали там собираться. Они уже собрались. Впереди предстояли длинные выходные, неозадаченные учебой. Мы были студентами.

– Скоро буду, – ответил я.

– Давай-давай, быстрее, – торопили голоса. Лехин – вежливый, Радика – напористый, Славика – басовитый.

Я вернулся на кровать, прилег и долго смотрел на яркий от солнца потолок. Комната все больше заполнялось светом. Еще утром пасмурный март после обеда во всю разгорелся весной. А я глядел в потолок и чувствовал, что куда-то плыву, меня качает словно на волнах. Если можно было на кровати вплыть прямо к друзьям в поселок, не одеваясь, не ждать автобуса на остановке, не промокать в затопивших город лужах.

И ладно… Несильно меня огорчало и это. Да что там говорить, я был молод, и меня вообще мало что могло огорчить. Тогда казалось – смерти нет. А если и есть, то все это пустяки – она случится нескоро, к тому времени генная инженерия изобретет вечную жизнь и бояться будет нечего – вечно молодым устремишься с ускорением по вечности, под ногами будет хрустеть года, как мартовский снег на футбольном поле. 

И только потом я подумал, что нет ничего прекраснее, чем умереть… Нет, вовсе не умереть, а быть разбуженным телефонном звонком – проснуться, залитым предвечерним мартовским солнцем, предчувствуя долгожданную встречу.

Родители еще не вернулись с работы. Но скоро должны были прийти. Еще полные сил и нежелающие выходить на пенсию. Я дождался бы их, выпил бы с ними чая и поехал. Тогда они верили в меня, а я в них, мы еще не успели друг друга разочаровать.

Я сам еще позвонил бы друзьям перед тем, как выйти, сказав: «Скоро буду».

Мы тогда не думали: счастливы мы или нет? Мы просто были счастливы.

И вспоминая об этом – я уверен, что счастлив и сейчас. Память радости в нас до самой смерти. В этом я уверен еще больше. И в чем еще я больше уверен, что сейчас наберу номер и позвоню туда, где хочу оказаться, и не скажу, закончив разговор: «Пока, на следующей неделе попробую…», а завершу: «Скоро буду»…

Илл.: Художник Леонард Филгейт