Нина ЛЕВИНА. В краю заснувших великанов

Рассказ

– Красота-то здесь какая! – Вовка с восхищением оглядел раскинувшиеся до самого горизонта сопки. – И теплынь. Почти как у нас в Крыму.

– Ну-ну, – хмыкнул дежурный офицер, собравший предписания у прибывших в воинскую часть новичков.

Целый месяц им предстояло отслужить рядовыми на берегу Кандалакшского залива для получения звания лейтенанта запаса после учёбы на военной кафедре. Повезло ребятам несказанно – с тёплого юга большой страны получить направления в Заполярье и сменить побережье Чёрного моря на каменистый берег Белого. Летнее июньское тепло уверенно вытеснило прохладу неустойчивого мая, постоянно дул приятный ветерок, неся свежесть и облегчение будущим лейтенантам.

– И чего только пугали нас Севером? – продолжал Вовка, вытирая мокрый лоб. – Лето – оно везде лето. Эх, жаль не взяли с собой шорты и плавки!

– Я смотрю, ты тут самый говорливый? – Капитан окинул Вовку оценивающим взглядом. – Значит, завтра первым пойдёшь в ночной караул. Всё понял?

– Так точно! – отчеканил Вовка, вытягиваясь в струнку и мысленно браня свой длинный язык.

– Будут тебе шорты с плавками, – почему-то добавил капитан.

До самого вечера ребята устраивались в казарме, знакомились с распорядком дня и осматривали территорию части. По окончании института всем им было по двадцать два – двадцать три года, но, несмотря на солидный возраст, почему-то не покидало восторженное ощущение прибытия в пионерлагерь на трудовую смену. Вовка, хоть и не считал себя романтиком, но невольно любовался непривычными глазу пейзажами. Вид на залив, усеянный многочисленными островами и кораблями, открывался шикарный, неподалёку от части текла живописная речка, сопки, покрытые хвойным лесом, так и манили бродить по скалистой земле, щедро украшенной мхом и лишайниками. А нескончаемый день с опустившимся к горизонту солнцем, привёл Вовку в состояние щенячьего восторга, не позволившего заснуть до условного утра.

– Вот, надевай! – Старшина указал на ворох одежды, лежащий на потрёпанном диванчике в караулке.

– Это ещё зачем? – Вовка с удивлением посмотрел на шапку-ушанку, тёплые ватные штаны, тулуп и валенки, стоящие рядом.

– В ночном карауле иначе нельзя – замёрзнешь, – пояснил старшина.

Вовка уставился на него в недоумении, а потом рассмеялся:

– За дурака меня держишь? Это у вас, наверное, так над салагами принято подшучивать? Вырядится солдатик летом, как на Северный Полюс, пойдёт в караул, а вы с него со смеху покатываетесь. Да? Правильно? – Вовка посерьёзнел. – Со мной такой номер не пройдёт! Я уже не салага восемнадцатилетний! В июне в шапке и валенках ходить не буду!

– Как знаешь, – пожал плечами старшина. – Мне не веришь – спроси  у других.

Вовка оглянулся – ещё трое солдатиков, заступающих вместе с ним в караул, молча натягивали на себя тёплую одежду.

– Вы спариться не боитесь? – с насмешкой спросил он у одного из них, по виду старшего.

– Боимся закоченеть, – хмуро ответил тот, поднимая воротник тулупа. – Не первый раз ходим.

Вовка помялся немного, потом влез в штаны и валенки, накинул на плечи тулуп и залихватски нахлобучил шапку на затылок, не опуская «уши». Следом за начальником караула дошагал до вверенного участка и принялся медленно ходить по его периметру.

Поначалу Вовке было жарко, и он даже радовался постоянно дующему лёгкому ветерку. Солнце недавно опустилось к горизонту и медленно поползло вдоль него. «Вот интересно, – думал Вовка, – почему караул называют ночным, если сейчас Полярный день? Хотя, наверное, правильно. Иначе все бы запутались в сплошных дневных караулах». Он хмыкнул, довольный своими умозаключениями, и бодро продолжил обход. Однако через полчаса хождения Вовка почувствовал, что порядком озяб. От дневной температуры не осталось и следа, воздух стремительно охлаждался, ветер усиливался. Из лёгкого и приятного он превратился в злобно кусающего за щёки и спину, и Вовке пришлось поднять воротник тулупа и завязать «уши» под подбородком. Холод от каменистой земли проникал сквозь валенки, пальцы на ногах стыли, и парню пришлось ускорить шаг, чтобы согреться. Следующие полчаса Вовка провёл в интенсивном похлопывании себя по бокам и притопывании ногами, но замёрз ещё больше. Ветер, казалось, проникал повсюду.  Ватные штаны, толстый тулуп и шапка не являлись для него препятствием, он пробирал до печёнок,  норовил остудить кровь и перехватить дыхание.

Через полтора часа после заступления в караул Вовка находился на грани срыва. Предстояли ещё долгих два с половиной часа дежурства, а он понимал, что не выдержит больше и десяти минут. Вовка уже не чувствовал пальцев на руках и ногах, голова гудела от ветра, как чугунный колокол, своё тело он ощущал большим замёрзшим бревном, зубы стучали, а перед глазами плыли круги. «В тепло, в тепло!» – мысль настойчиво билась в замёрзшем мозгу, и Вовка подчинился ей, спотыкаясь и шатаясь, побежал на негнущихся ногах в караулку.

– Это ещё что такое? Оставил вверенный пост? – рявкнул старшина, увидев вбежавшего Вовку.

Но тот, не в силах ответить, рухнул прямо на пол возле обогревателя и в изнеможении закрыл глаза.

– Замёрз с непривычки? – Голос старшины потеплел. – А ты говоришь «шутки над салагами». Это Заполярье, парень, тут не до шуток. Ладно, отогревайся, сейчас кипятку сделаю. За пост не думай – подменим закалённым бойцом.

Утром Вовка крайне неохотно рассказывал институтским о своём бегстве из караула, только посоветовал им одеваться в ночное дежурство не хуже полярников, дрейфующих на льдине.

– Как прошло дежурство? Всё ещё жалеешь, что не взял шорты с плавками? – спросил его капитан при встрече в столовой, и Вовка невольно покраснел.

Бесконечные полярные дни незаметно сменяли друг друга. Практическое обучение военному делу постепенно вытесняло из памяти неприятный инцидент. К тому же Вовка про себя решил больше никогда, ни за какие коврижки в ночной караул не ходить и придумывать для увиливания любые отговорки и веские причины. Первая неделя пролетела быстро, и утром воскресного дня дежурный офицер объявил институтским, что они свободны.

– Можете заниматься своими делами. Всем быть в казарме к вечернему построению. От части далеко не отходить. И запомните – в реке не купаться!

– Это почему? – спросил Вовка.

– Вода холодная! – отрезал офицер. – Разойтись!

Довольные ребята разбрелись по части. Многие решили просто отоспаться в казарме, а Вовка с несколькими приятелями отправились на берег речки, лениво катящей воды между обрывистых берегов. День выдался по-настоящему жаркий, солнце заманчиво раскалило каменистую землю. Парни с удовольствием поснимали с себя надоевшую форму и разлеглись на горячих камнях, затейливо украшенных пятнами мягкого мха. Рядом тихо плескалась река, маня к себе освежающей прохладой.

– Нет, я так не могу! – Вовка решительно поднялся и направился к водоёму. – Что за ерунда загорать возле реки и не искупаться!

– Так ведь сказали, что вода холодная, – глядя на него с ленивым прищуром, произнёс один из приятелей.

– Мало ли что сказали, – пожал Вовка плечами. – Я – человек морской, уже с конца апреля в море ныряю, а приезжим вода кажется холодной и в июне.

Он осторожно спустился по обрывистому берегу и потрогал ступнёй воду. Разогретой на солнце ноге она показалась прохладной, но не холоднее чем в апреле на море. «Искупаюсь!» – решил Вовка, вглядываясь в необыкновенно чистую, прозрачную воду.

– Ну! Кто со мной? – подзадорил он приятелей, взбираясь на серый шершавый валун, выступающий метра на два над поверхностью реки. – Водичка отличная!

– Только после тебя.

Ребята поднялись с земли, с интересом наблюдая за Вовкиными действиями.

– Эх, вы! Боягузы! Смотрите и учитесь!

Вовка подпрыгнул, сгруппировался в воздухе, обхватив колени руками, и «бомбочкой» плюхнулся в сверкающую на солнце воду. Словно миллионы острых, раскалённых иголок одновременно впились в него, прожигая тело до самых внутренностей! Сердце испуганно рванулось в груди, глаза чуть не выкатились из орбит, и Вовка выпрыгнул из реки с душераздирающим воплем. Обратно к берегу он не плыл, а почти бежал по воде, изо всех сил молотя руками и ногами и крича во всю глотку. Приятели покатывались со смеху, пока Вовка с выпученными от ужаса глазами совершал самый скоростной заплыв в своей жизни. Выскочив на берег, Вовка рванул к ближайшему камню и вытянулся на его горячей поверхности, прижимаясь всем телом. Постепенно отпустило сведённые челюсти, к коже вернулась чувствительность, сердце снова начало бойко перекачивать горячую кровь, а не застывшую от ужаса субстанцию.

– Во даёт мужик!  – К берегу подошли двое бывалых солдат-срочников и с изумлением уставились на Вовку. – Вода плюс три, а он купается. Ты что, морж?

– Нет, я кое-что другое, но тоже на букву «мэ».

Все расхохотались, а Вовка, блаженствуя, перевернулся на спину и подставил лицо солнцу.

Поздним вечером, если верить часам, а не светлому небу за окном, Вовка писал домой матери письмо, опустив подробности дневного купания: «Ребята в казарме хорошие, относятся к нам с уважением. Оно и понятно – чувствуется разница в четыре-пять лет. Мы для них «старики», к тому же без пяти минут лейтенанты запаса. Офицеры  тоже нормальные мужики, учат нас не спеша, посмеиваясь над нашими поверхностными знаниями. Рыбы в этих местах – пропасть. Так и кишат в заливе сёмга и нельма, и у местных офицеров можно заметить застрявшие в усах красные икринки. А места здесь совсем необычные, словно в сказку попадаешь. Хоть и вырос я на морских пейзажах и привык к виду заливов и бухт, но Кандалакшский залив удивительно красив и не похож на наши, крымские. Вода в нём издали кажется светлой, словно пеленой подёрнутой. Глядя на неё, понимаешь, почему море называется Белым. А бесчисленные острова, густо поросшие деревьями, похожи на большие неправильные лодки, вечно дрейфующие у берегов города и не имеющие возможности пристать к нему. Величественные сопки выглядят, как спящие великаны, укрывшиеся с головой бархатистым зелёным одеялом хвойных лесов. Когда я смотрю на них – душа замирает от восторга. Но поразительнее всего белые ночи! Мне, привыкшему к нашему южному ночному небу, бездонно чёрному, с россыпью ярких звёзд…

***

– …кажется необыкновенным чудом светлый небосклон. Это похоже на всепобеждающий гимн жизни, и темнота отступает под лучами вечного рассвета. Очень надеюсь когда-нибудь вернуться в эти великолепные места, не обременённый службой, а просто для удовольствия. Посидеть со спиннингом на рыбалке, побродить по загадочным лесам, вдохнуть воздух, наполненный незнакомыми ароматами. На этом письмо заканчиваю. Целую, скучаю, Володя».

Владимир Сергеевич дочитал последние строки и дрожащей рукой вложил пожелтевший от старости исписанный тетрадный лист в развалившийся с годами конверт. Он случайно наткнулся на него, перебирая книги из маминой библиотеки, доставшейся ему лет двадцать назад после её ухода в иной мир. В одном из томов сочинений Джека Лондона мама бережно хранила письмо сына из армии. Как же давно это было! Пролетели ровно пять десятков стремительных лет, заполненных суетой, бесконечной погоней за карьерным ростом, закончившиеся плавным переходом к мудрой пенсионной старости. За эти годы Владимир Сергеевич объездил полмира, побывал во всех европейских столицах, неоднократно вкушал от червивого яблока Нового Света и бродил в густом тумане Старого. Суета сует, поглотившая молодость и зрелость, оставившая к старости лишь воспоминания о тщетности бытия. И позабылись, стёрлись в прошедших годах юношеские мечты вернуться в благодатный северный край.

Владимир Сергеевич аккуратно вложил письмо обратно в томик Джека Лондона, немного подумал, усмехнулся своей шальной мысли: «А почему бы и нет?» и набрал номер старшего внука.

– Да, дедушка, привет! – быстро ответил молодой мужской голос.

– Здравствуй, Саня. Не разбудил?

– Нет, только собирался спать укладываться.

– Это хорошо. Как дела? Как сессия?

– Всё в порядке. Через неделю заканчивается.

– Очень рад за тебя. А потом?

– Долгожданная свобода на время летних каникул. Домой! Чёрное море зовёт!

Владимир Сергеевич замялся на секунду, а потом спросил:

– А может ну его, это Чёрное? С рождения глаза мозолит. Давай махнём вдвоём на недельку к Белому?

В трубке повисла пауза.

– Куда-куда? – наконец спросил внук.

– Чего ты раскудахтался, как квочка! – хмыкнул дед. – Ты ж на Белом море никогда не был? Вот и съездим, по берегу Кандалакшского залива побродим, мою юность вспомним. Там сейчас Полярный день, красота невероятная!

– Дедушка, ты серьёзно?

– Куда уж серьёзней.

– А бабушка возражать не станет? – с опаской спросил внук.

– Станет, конечно! – Владимир Сергеевич улыбнулся. – Но разговор с бабушкой я беру на себя. Так же, как и с твоими родителями.

– Ничего себе! – выдохнул Саня. – Умеешь ты удивить!

– Кстати, все финансовые расходы тоже за мой счёт.

– Ну это вообще кардинально меняет моё отношение к Белому морю! – Голос внука повеселел.

– Так что?  Ты согласен составить мне компанию?

– А куда деваться? Не отпускать же тебя одного! – Саня рассмеялся.

– Вот и ладненько. Завтра утречком созвонимся, обсудим детали. Спокойной ночи, Саня!

– Пока, дедушка!

Внук отключился, а Владимир Сергеевич вышел на балкон в тихую июньскую ночь. Мягко шелестела листва на деревьях, потревоженная свежим ветерком, привычно перекликались цикады, навевая умиротворённость. «Интересно, – подумал Владимир Сергеевич, – смогу ли я найти валун, с которого прыгал в ледяную речку?» Он улыбнулся своим мыслям и посмотрел в ночное небо. Яркие, многочисленные звёзды, слегка засвеченные уличным фонарём, рассыпались в бездонной черноте. На северной стороне горизонта было темно, но воображение Владимира Сергеевича невольно унесло его через тысячи километров. Туда, где под стремительно светлеющим небом по-прежнему плыли в заливе дрейфующие острова-лодки, и ветер обдувал зелёных заснувших великанов. Туда, где остался маленький кусочек давно ушедшей молодости, так неожиданно напомнившей о себе сквозь годы и позвавшей в дальний путь…

Илл.: Художник Дмитрий Кабаев